Страница 10 из 191
Таким образом, события второй половины 1683 — первой половины 1684 г. показали России, что вступление в антиосманскую коалицию вполне реально. Более того, Москва являлась для Вены и папского престола достаточно желанным партнером по Священной лиге, учитывая регулярные действия крымских и белгородских татар на венгерском и польском театрах военных действий. Даже несмотря на неудачу Андрусовских переговоров 1684 г., в Москве могли надеяться, что достижение взаимоприемлемого соглашения с Варшавой возможно в обозримом будущем. В этих условиях русская дипломатия посчитала возможным частично попытаться усилить свои позиции в отношениях с Портой и особенно Крымским ханством.
После поражения под Веной политика Османской империи в отношении России смягчилась, поскольку султанский двор опасался ее возможного присоединения к Священной лиге. Об этом свидетельствовал более теплый прием в Турции подьячего Алексея Васильева, который отправился туда в 1683 г. Так же как и его предшественник, М. Тарасов, он должен был требовать учесть мнение русского правительства в вопросах касательно Запорожской Сечи, земель между Южным Бугом и Днестром и др. В грамоте султана Мехмеда IV, привезенной в Москву Васильевым в августе 1684 г., Порта уверяла в своем намерении нерушимо соблюдать мир, однако в просьбе Москвы пересмотреть невыгодные для нее положения мирного договора было отказано[99].
В отношениях с Крымом русская сторона также настаивала на пересмотре не устраивавших ее статей Бахчисарайского и Адрианопольского договоров. 28 марта 1684 г., ознакомившись с информацией о переговорах гетмана И. Самойловича с посланником крымского хана Хаджи-Гирея, правительство предписало гетману направить к хану своего представителя. Последний должен был убедить Хаджи-Гирея, чтобы турецкий султан «уступил им, великими государем на той стороне Днепра земли по Днестр или б по Бог или хотя по самой последней мере по Рось реку и по урочища, как неперед сего написано было о том в наказе Василью Тяпкину, да чтоб и запорожцом против прежняго во всяких добычах допускали чинить свободной промысл и проход безо всякого отягчения в пошлинах и в ымании добычи половины»[100].
В условиях понятного миролюбия Порты, которая терпела поражения в боях с союзниками по Священной лиге, в русской столице взяли курс на ужесточение позиции в отношении Крыма. Это намерение русского правительства окончательно определилось осенью 1684 г., после переговоров с Польшей и Австрией, в ходе подготовки новой крымской «размены» — операции по обмену годовыми посланниками и передачи направлявшимся в Крым русским дипломатам новой казны для хана. В указанные годы она проходила под Переволочной, сотенном центре на территории Полтавского полка. Важность событий размены зимы 1684/85 г. и отсутствие даже кратких ее описаний в историографии[101] заставляет нас уделить ей несколько страниц в данной главе.
Царские указы об очередной посольской размене под Переволочной появились в августе 1684 г. Крымские послы в Москве — Дербиш имельдеш-ага, Умер-ага и Бурю-челибей должны были отправиться домой в сопровождении русских дипломатов — стольника Евдокима Савина сына Языкова и неназванного подьячего, тогда как русские посланники И. Протопопов и Д. Парфеньев вместе с новыми крымскими посланниками — прибыть в Москву. Организацию размены, в том числе передачу крымской стороне казны, предполагалось поручить окольничему и воеводе Белгорода князю Дмитрию Нефедьевичу Щербатову. 7 сентября Щербатов выехал в Ахтырку во главе направленного на размену отряда[102].
К октябрю в Москве окончательно определились с решением о прекращении миссии русских годовых посланников в Крыму и татарских в Москве. Более-менее точную дату и официальные мотивы такого решения мы знаем благодаря отпуску царской грамоты к гетману И. Самойловичу от 14 октября 1684 г., в которой они были изложены. Гетмана информировали, что правительство предписало Щербатову передать казну крымской стороне, «приняв посланников наших Ивана Протопопова и Дмитрия Парфеньева», новых посланников к хану не отпускать и татарских дипломатов не принимать, «и впредь в обоих сторонах как… царского величества посланником в Крыму, так и хановым послом на Москве годовым не быть для того, что в прежние времяна живучи, хановы послы на Москве чинили и ныне чинят всякие мирным договором и дружбе противности, от чего в прошлых годех… учинилась с предками хановыми недружба и ссора, и война всчалась, и была многие годы». Другой причиной отмены миссий годовых посланников было «ругателное мучение» в отношении Н. Тараканова и П. Бурцова. Оно оценивалось как «великих государей… превысокому имяни… великое безчестие». В то же время Россия сохраняла обязательства выплаты ежегодной казны в полном объеме. Щербатов должен был до последнего отстаивать указанную позицию и «розъехатись» с главой крымской делегации на размене — разменным беем Велишой Сулешевым, если тот откажется принять казну без посланников[103].
21 ноября Щербатов вдруг получил указ, что вместо него проведение размены поручено Л. Р. Неплюеву. Сдав дела, Щербатов через два дня отбыл в Белгород[104]. Не исключено, что замена была произведена намеренно. Неплюев был одним из доверенных людей В. В. Голицына, и вполне вероятно, что именно ему «посольских дел оберегатель» хотел доверить важную и ответственную миссию прекращения обмена годовыми посланниками с Крымом. Назначение Неплюева, видимо, свидетельствовало о решительном намерении русского правительства понизить уровень дипломатических отношений с ханством.
Леонтий Неплюев получил царский указ о выезде на размену 17 ноября. 25 ноября, по пути в Ахтырку, на территории Сумского полка Неплюева встретил подьячий Посольского приказа Михаил Ларионов, который вручил севскому воеводе «большой» и «тайный» наказы[105]. Неплюев выступил на размену из Ахтырки 5 января. 7 января на территории Полтавского полка, в селе Стасовцах к Неплюеву присоединился с казацким отрядом (1 тыс. человек «казаков и компанейщиков») гадячский полковник М. Василевич[106]. Татары во главе с разменным беем Велишей Сулешевым подошли к Переволочне 10 января. Неплюев пришел на разменное место спустя три дня. 13 января в Переволочне севский воевода «роспечатал тайной наказ», который предписывал «с розменным беем съехатись и розмену учинить и казна отдать по указу великих государей и по ноказу, а новых крымских посланников на розменном месте у Велиша бея отнюдь не принимать и к Москве не пропускать и великих государей посланников в Крым никоторых не отпускать (курсив наш. — Авт.)»[107].
13 января Неплюев уговорил Сулешева отпустить в русскую ставку Протопопова и Парфеньева. Одновременно Терешка, человек Протопопова, тайком вывез из крымского стана посольские документы[108]. На следующий день Неплюев отпустил в крымский стан татарских посланников, а 15 января на переговорах заявил Сулешеву об отказе посылать в Крым русских годовых посланников и принимать таковых с татарской стороны. При этом Неплюев подтвердил готовность выплатить поминки для Селим-Гирея, но потребовал от Велиши-бея заключить соглашение об изменении порядка их вручения: «впредь казну, золотые и птицы, и соболи, и шубы и всю крымскую кладь принимать ему бею и хто впредь по нем будет по росписям» на «розменном» месте, а не в Крыму, как это было ранее[109].
99
ДАИ. Т. 11. СПб., 1869. С. 212–213. См. также: Бабушкина Г. К. Международное значение Крымских походов… С. 160.
100
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1684 г. Д. 14. Л. 26–27.
101
См., например: Артамонов В. А. О русско-крымских отношениях конца XVII — начала XVIII вв. // Общественно-политическое развитие феодальной России. М., 1985. С. 76.
102
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Кн. 76. Л. 232–244 об.
103
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. 1684 г. Д. 20. Л. 253–267.
104
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Кн. 76. Л. 274 об. — 277 об.
105
Там же. Л. 279–279 об., 281–284, 286 об.
106
Там же. Л. 308 об. — 312.
107
РГАДА. Ф. 123. Оп. 1. Д. 20. Л. 315 об. — 321.
108
Там же. Л. 321–326.
109
Там же. Л. 328 об. — 353 об.