Страница 13 из 30
Глава 4
— Стражи погранотряда все прошли?! Пограничники все отступили?!
Мой крик, разнесшийся над позициями, остался гласом вопиющего в пустыни — никто мне не ответил. А значит, показавшиеся из-за снежной пелены люди могут быть как своими, так и врагами… Но если это свои, окоченевшие от холода, преследуемые турками — и грезящие спасением на наших позициях — то открывать огонь просто преступно! Даже если…
Мои размышления прервал раздавшийся впереди винтовочный выстрел — и первая пуля пробороздила снег метровой толщины бруствера, подняв в воздух фонтанчик снежной взвеси. По мне стреляли — сам себя криком и обозначил в качестве цели…
— Ах вы ж твари! Расчет — к бою!!!
Я приник к прицельной планке «максима», быстро ослабив хомут горизонтальной наводки — и сдвинув целик с мушкой так, чтобы поймать центр корпуса ближнего к нам турка... А одновременно с тем на позиции сводного батальона раздался громкий, басовитый крик Букретова:
— За Веру, Царя и Отечество — огонь!!!
Короткая очередь моего «максима» грохнула одновременно с винтовочным залпом; парой секунд спустя к общей стрельбе присоединились еще несколько станкачей. Фигура турецкого солдата, выбранного мной в качестве цели, упала на снег после второй короткой — и тогда я повел ровную пулеметную «стежку» влево, словно по линейке прочертив длинную очередь на уровне живота наступающих османов!
Пару раз в глаза отчетливо бросились красные пятна, появляющиеся за мгновение до того, как очередной турок безвольным кулем повалился в снег…
Недостатки «максима» при подъеме в одночасье обернулись его преимуществом: большой вес сделал пулемет устойчивым при стрельбе, позволяя держать хорошую прицельную дальность — и сейчас строчки длинных очередей ложатся ровно, кучно… А водяное охлаждение позволяет вести огонь как раз длинными очередями, не требуя замены ствола! Правда, про косоприцельный огонь я совершенно забыл — враг подобрался слишком близко, и ответная стрельба также достигает цели: за то время, что я потратил до полного расстрела ленты, турецкие пули дважды успели ударить в щиток пулемета. Попробуй я сейчас развернуть его в сторону — и открыл бы и себя, и второго номера…
— Василь, ленту!
Помощник наводчика справился на отлично, быстро подав новую ленту и сноровисто вставив ее в приемник.
— Молодец! Прохор, набивай расстрелянную!
— А вода…
— Пока не надо! За одну ленту я четыре литра не выпарю даже наполовину!
Привычно дослав первый патрон и дважды передернув рукоятку на коробе «максима», я вновь надавил на гашетку, начав расстреливать вторую ленту по врагу. А в голову при этом невольно полезли мысли о скором расходе боеприпасов: в каждом из трех цилиндров-укупорок, что мы тащили на себе в гору, вмещается по три патронных коробки, а в коробках покоится по одной ленте… А значит, с этой лентой осталось еще восемь. Ну и несколько нагрудных патронташей по тридцать патронов, что мы повесили на себя — да сложили в солдатский сидор Прохора. Этими патронами третий номер как раз и будет набивать израсходованные ленты…
Эх, хоть бы одну целую успел бы набить!
А так-то там и на две целые ленты патронов не хватит… Надо расстреливать их более экономно!
Впрочем, «экономной» стрельба получается сама собой: действуют ли турки по уставу, или же верное решение подсказал им инстинкт самосохранения — но османы залегли в снег, потеряв несколько десятков своих. И — нужно отметить! — открыли довольно точный ответный огонь: так, несколько пуль легли в утрамбованный спереди снежный бруствер, закрывающий и меня, и расчет. Еще одна звонко ударила в щиток, отчего «максим» ощутимо дернуло… Как тут заливать воду в кожух? Высунется Прохор наружу — снимут! Если только прятать пулемет в гнездо? Ладно, пока еще не парит, не перегрелся…
Несколько коротких очередей моего станкача настигают лежащих турок — дернувшись, османы застывают, а снег под ними начинает стремительно буреть.
И словно поняв, что и лежащих могут запросто достать, кто-то из турок — возможно, унтер или даже офицер, судя по сверкнувшему в руках ятагану — вскочил на ноги, взмахнув клинком в нашу сторону, и дико закричал:
— Имши Ялла!
— ИМШИ ЯЛЛА!!!
Отчаянный в своей дикости и первобытной ярости крик, от которого невольно мурашки по спине побежали, раздался впереди — чуть более, чем в сотне метров от нас. И вся масса турецких солдат в стеганных шерстяных плащах тут же поднялась на ноги — и бросилась в атаку в едином порыве!
— Лежите твари, лежите! А-а-а-а!!!
Заряд ярости османов передался и мне — вместе со страхом перед многочисленностью врага и грядущей расправой в случае их победы… В этот раз я сразу открыл огонь длинными очередями на подавление, выкашивая атакующих! Первая же очередь опрокинула на спины с десяток вражеских солдат, вторая еще сильнее углубила брешь в их рядах — прямо напротив нашего гнезда. Третья, бодро отрокотав десятка полтора патронов, вдруг оборвалась с сухим ударом бойка — и отстрелянная лента безвольно свалилась слева от пулемета…
— Василь, ленту!!!
Второй номер, очевидно еще ни разу не бывший в бою, замер с открытым ртом, взирая на османов; ужас застыл в его глазах — парень явно в ступоре. Но крепкая затрещина, от которой явственно дернулась его голова, привела «помощника наводчика» в чувство:
— Ты охренел?! Ленту, живо!!!
…Мы бы не успели — даже не смотря на плотную пальбу армянских дружинников, поддерживающих мой расчет. Ну что такое пробежать сто метров, пусть даже по снегу, когда тебя ведет отчаянная жажда жизни и желание расправиться с врагом? Врагом, преградившим путь к теплому жилищу — и самой важной победе в жизни и войне?! Как назло, кончилась пулеметная лента, за расходом которой я не уследил. Как назло, потерялся второй номер, не имеющий боевого опыта… И несмотря на спешку (а точнее, благодаря ей!) Василь не смог как надо вставить кончик ленты в преемник с первого раза.
Короче, османы успели бы добежать до нас. Или, по крайней мере, обойти пулеметное гнездо с флангов — после чего турки неминуемо бы нас расстреляли…
Но именно в этот миг вступил в бой Прохор.