Страница 111 из 131
Лара наклонилась к ней и сумела одной только магией попросить что-то вроде: делай, как я, и Лариска её поняла. Они вместе, практически синхронно, подняли вверх правые руки и помахали им собравшимся, а потом эльфийка, убедившись, что всё получается, принялась за более сложные вещи. Сначала они в знак благодарности поклонились на все четыре стороны света, в пояс присутствующим, со взмахом и опусканием одной руки почти до земли, гномы тут же принялись кланяться в ответ, да не по одному разу, со всем рвением и усердием.
Рожи у подгорных жителей были при этом самые растроганные, у того же Рагнара Далиновича слёзы умиления катились из обоих глаз и капали по усам, остальные не отставали, а я подумал, что моё отношение к чувствам верующих надо бы чутка поменять, на немного более уважительное, что ли. Вон как их пробирает, а моё панибратство тут ни к селу, ни к городу. Тем более что, посмотрев налево я увидел, как Арчи состроил себе самую почтительную и понимающую рожу, и не было в ней на первый взгляд и тени притворства или ехидства, а было лишь то самое понимание и уважение. Это нужно было его знать много лет, и знать как облупленного, чтобы распознать в ней, в самой её глубине, что-то другое. Но ничего такого, неуважительного или снисходительного там, кстати, всё равно не было. Ещё его просто распирало веселиться, но это уже потом.
Так что я тоже сделал вид что проникся до глубины души ситуацией, тем более что Лариска, по примеру Лары, принялась за воздушные поцелуи, но только у саламандры они, в отличие от эльфийских, получались зримыми и увесистыми, во все стороны летели всполохи ласкового, не обжигающего огня, зрелищно получилось, да и весело к тому же. Кто-то радостно завизжал, и народ загомонил, как прорвало его.
А потом Лариска устала, устала пребывать в человеческом обличье, да ещё и застеснялась этого, и мы с Арчи тут же проводили её на корабль. Далин, который без дела не стоял и мимо которого прошло всё это благолепие, успел сгородить противопожарную лестницу к огромному открытому иллюминатору в машинном отсеке, что был врезан в обшивку корабля напротив места саламандры и через который она теперь могла любоваться всем, что у нас было за бортом. Лариска сразу поняла, куда ей, перекинулась обратно из девочки в саламандру и в несколько скачков, не оставляя следов, Кирюха зря кипиш поднимал, забралась на корабль.
— Дуйте к Ларе на помощь, — посоветовал нам Далин, когда мы с Арчи поднялись вслед за Лариской на борт. — Мы тут сами. Через час, по плану, первый испытательный полёт, нам надо Стирлинга нового с генератором запустить и всё проверить, мешаться будете. Остальное-то всё проверено на десять раз — что вам тут делать? За пятнадцать минут до вылета подойдёте, нормально выйдет, всё равно как экипаж на гражданских рейсах.
— Как скажешь, — пожал плечами я. Далин был всё же ужасно суеверным, как старая базарная баба, и не терпел лишних, пусть даже и дружеских глаз, в ответственные моменты. Как и я сам, если говорить честно, а потому я его сейчас понимал. Тем более что Лариска, повертевшись в свой новой обители, вновь затеялась спать, под бдительным присмотром Кирюхи, и мы здесь были уже не нужны, по большому счёту. — Идём, что ли?
Арчи кивнул, и мы вышли на лётное поле, где я сразу же попал в объятия Рагнару Далиновичу, а вот маг умудрился уклониться и рвануть на помощь Ларе, ей это сейчас и впрямь было нужно.
— Хорошо-то как вышло! — утирая слёзы, громко и нараспев поделился со мной эмоциями директор, а я кивнул в ответ, — благостно! Плачу и рыдаю! От умиления! Старый стал!
— Да какой же вы старый, — попытался утешить его дежурными словами я, но Рагнар тем временем повернулся к народу задом, ко мне передом, вытер мгновенно ставшие сухими глаза и посмотрел на меня насмешливо-язвительно.
— Ты бы не умничал, Артём, — посоветовал он мне, перейдя на простонародный стиль общения. — Это у нас традиция такая, и ты к ней никаким боком. И смех и грех было поглядеть, какую ты рожу корчил. Тем более были бы тут сейчас её старшие сёстры, вот они дали бы нам, гм, просраться. Но я вот чего подошёл-то. Разговор есть.
— С этим во-он туда, — взглядом показал я ему на направление к Ларе и Арчи, — вас там внимательно выслушают и по возможности откажут. Ну или помогут, тут как фишка ляжет. А сам я вам ничего обещать не могу и не буду. У нас ведь экипаж, всё-таки.
— А что мне они? — подслеповато уставился на меня Рагнар, — мне ты нужен.
— Всё равно, — поморщился я, — давайте через них, да через Далина. Я ведь и в политике ноль, текущего момента не знаю, и расчёты все эти ваши за «Ласточку» мимо меня прошли. Могу дров наломать, влезть куда не надо, сболтнуть лишнее — зачем оно мне?
— Разумно, — медленно произнёс Рагнар Далинович, вновь превращаясь из растроганного старого гнома в делового директора аэропорта, — разумно поступаете, молодой человек! Хотя я думал, что вы в экипаже, — и он потряс сцеплёнными кистями рук, — выступаете как единое целое! Коллектив ведь ваш небольшой, да и задачи, перед вами стоящие, не так уж и обширны. Вы легко могли бы быть в курсе всего!
— Неинтересно, — пожал плечами я, — плюс вопрос доверия. Без него мы, как самостоятельный экипаж, просто погибнем. Свой своему поневоле брат, как говорится.
— Хм, — вновь задумался директор, — этого я не учёл. Просто отвык, знаете ли, от подобной вольницы. У нас ведь всё устроено по-другому, в больших коллективах ваша модель неприменима в принципе. Она не масштабируема и придерживаетесь вы её, скорее всего, из каких-то личных соображений.
— Вот именно, — подтвердил я, — из личных. А масштабом я и в дружине наелся, больше не хочу. Так что…
— Понятно, — развернул меня Рагнар Далинович лицом к народу и развернулся сам, — тогда, может быть, вернёмся к почтенной публике? Не хотелось бы привлекать излишнее внимание нашим с вами разговором, хотя личная просьба у меня к вам всё же есть. Нет, нет! — замахал он руками, — я всё отлично понял! Просто вы видите эти столы? Не вообще все, а вот эти, главные, за которыми сидят ударники производства?
— Вижу, — кивнул я, всё ещё досадливо не понимая, к чему он клонит. Вот вроде бы только что поговорили с, гм, человеком, вот вроде бы всё он понял, и снова-здорово. — Ровно двадцать штук.