Я, Ангел

– Я… Это сделала я…

Гробовая тишина повисла в кабинете. Только непонятно откуда взявшаяся посреди зимы муха сонно жужжала в тиши. Немного удивлённо посмотрев на Ксанку, я сжалась, как от удара. Не было слов, которых я ждала от неё: «Нет, это сделала я!» Проступок совершила она, а в итоге виноватой оказалась я. Самое смешное, сама взявшая на себя вину… Поделом.

Затем был ещё более постыдный и грандиозный скандал с вызовом в школу тёти Лиды и прочими последствиями. Географичка настаивала на моём исключении из школы, спасло от этого лишь то печальное обстоятельство, что я была круглой сиротой…

Так и не спросила Ксанку, почему она промолчала тогда. А сама она лишь непонимающе пожала плечами: «Ну ты чего, Ангелин, надо было молчать до конца. Хотя да, ты же сирота, ничего не будет. Меня бы точно исключили».

Всё осталось как прежде. Мы общались, продолжали дружить. Без обид. Лишь иногда, во время безмолвия на уроке, мне вспоминалась та гнетущая тишина, повисшая в кабинете завуча. И то, как Ксанка молча отвела в сторону глаза. Так просто: «Ты же сирота, тебе ничего не будет…» Мучительный стыд, ярко заливший моё лицо. Не за себя, за единственного друга…

Проходил день за днём, на уроках я всё реже отвлекалась, к тому же нас с Ксанкой рассадили. Близился конец учебного года, экзамены… После школы я бежала домой. Вокруг Ксанки были вульгарные раскрашенные девицы, которые смотрели на меня насмешливо. Моими друзьями снова становились любимые книги. Они не предадут. Ксанка же, стоя в окружении крутых девчонок, улыбалась и махала рукой. Глядя с издёвкой, как мне казалось.

Глава 3

Наше время.

В середине сентября 2011 года, незадолго до дня рождения, я почувствовала острую ностальгию по России. Впервые за тринадцать лет мне захотелось посетить родные места. Причём не столько Москву, сколько родной город Н. Навестить могилы отца и матери, Ксанки, увидеть домик, в котором прошло детство, сонные провинциальные улочки, по которым так часто гуляли с мамой.

Сборы, как обычно, были недолгими. Через несколько часов полёта под крылом самолёта показались огни большого города… Я прилетела из Италии ранним утром. Москва встретила серым рассветом и моросящим дождём. Я была спокойна, пока приземлялся самолёт, пока такси мчало по окутанному серой дымкой городу. Лишь выйдя из машины во дворе тёткиного дома, почувствовала дрожь во всём теле. Руки тряслись, пока доставала приготовленные заранее ключи, которые много лет ютились в закоулках моих чемоданов и лишь чудом не потерялись. Сердце бешено колотилось, когда ключ с трудом поворачивался в замочной скважине.

Переступая порог, я испугалась, что сердце не выдержит и разорвётся, столь бурный поток воспоминаний захлестнул меня. Занесла чемоданы и прошла в гостиную. Трёхкомнатная квартира тёти выглядела так, будто я вышла погулять вчера днём. Даже пыли почти не было заметно. Лишь затхлый, давно не проветриваемый воздух напоминал о моих тринадцати годах добровольного скитания по миру… Казалось, сейчас откроется дверь и в квартиру легко войдёт тётя Лида. Нет, с грустью напомнила я себе. Лишь теперь заметила слой пыли, покрывающий комод, на котором стояли три фотографии в траурных рамках: мамы, папы и тёти Лиды. Взяв фото мамы в руки, почувствовала, как запершило в горле.

– Вот я и вернулась. – Голос прозвучал глухо. – Поживу здесь, если не прогоните.

Слегка усмехнулась своим словам и в тот же момент подпрыгнула от грохота, раздавшегося в прихожей. На трясущихся ногах выскочила на шум. Трусиха, это всего лишь упал неловко поставленный чемодан.

Этим же утром поехала в автосалон, купила машину. Зачастую, путешествуя из страны в страну, я брала автомобиль в аренду, но… Что-то в глубине сознания подсказывало, что останусь здесь надолго, если не навсегда. Недалеко от автосалона находился салон связи, приобрела сим-карту с российским номером. Оформив покупки, заехала за вещами в тётину квартиру, не медля ни минуты, отправилась в город Н. Пребывала в лихорадочном возбуждённом состоянии. Меня тянуло в родной город с неистовой силой. Ехала я не очень быстро. Давала знать о себе усталость. Чем ближе становился Н., тем больше воспоминаний штурмовало мой утомлённый мозг.

Были они фрагментарные, обрывистые, как из глубокого детства, так и более осознанные, но все были пропитаны единым чувством тревоги. Всё естество напряглось в ожидании непонятной беды. Приехав в город, без труда отыскала лучшую гостиницу. Остановив машину на парковке гостиницы, некоторое время сидела, выжидая, пока стихнет оглушительный грохот сердца. Всё. Вот я и дома, повторяла про себя, но ностальгии не было, лишь неудержимое желание развернуться и умчаться прочь.

Пересилив взбунтовавшиеся эмоции, вышла из машины и направилась ко входу в гостиницу. Приветливая девушка за стойкой оглядела меня с ног до головы. С лёгкой неприязнью я отметила про себя, что совсем забыла об этой российской привычке: встречать по одёжке… Сняла номер, поднялась на третий этаж на лифте. Номер приятно удивил. Двуспальная кровать аккуратно, без единой морщинки, застелена покрывалом, на стене большой плазменный телевизор, в ванной набор полотенец, мебель современная. Чисто, уютно.

Выглянула из окна. Прямо напротив красовался городской парк, разросшиеся деревья радовали глаз пышными кронами, украшенными ярким осенним узором. В детстве часто я гуляла по дорожкам парка вместе с родителями. Теперь юные деревца стали могучими, их кроны разрослись.

Спустившись в ресторан, поужинала. От нервного возбуждения кусок не лез в горло. Расплатившись, с облегчением вышла из кондиционированной прохлады ресторана в городской шум. Вечерело. В парке было многолюдно: люди наслаждались тёплым сентябрьским вечером на прогулке. Как никогда остро почувствовав одиночество, я заспешила вглубь парка, где было значительно меньше людей. Присела на лавочку. Голуби, мирно воркуя, бродили вокруг, изредка устраивая переполох из-за брошенных людьми семечек.

Глядя на парочки, на детей, важно вышагивающих рядом с родителями, на румяных малышей в колясках, я испытывала щемящую душу грусть. В памяти всплывали образы из далёкого детства, когда я, маленькая девочка, шла, держась за руки родителей.

Отец. Высокий статный мужчина. После аварии его образ помутнел и поблёк, приходилось напрягать память, чтобы оживить родные черты. Мама же, напротив, стояла перед глазами. Красивая и яркая.

Что я помнила о них? Человек склонен идеализировать образы близких, ушедших раньше времени. Смутно помнилось, как по вечерам отец приходил усталый и молчаливый, садился у телевизора. В выходные мы были все вместе, ходили в кино, кафе-мороженое, зимой на каток, летом на речку. Большую часть времени я проводила с мамой, а чуть повзрослев, с книгами… Возможно, поэтому в памяти почти не осталось воспоминаний о папе, даже сам образ его был безликим, словно память услужливо подсунула идеального героя из некогда прочитанной книги. Сейчас, глядя на проходящие мимо счастливые семьи, на весёлые лица детей, я вдруг осознала, что и образ мамы поблёк, истёрся, стал отстранённо-книжным, не пробуждая той теплоты, что раньше. Пыталась вызвать в памяти мамину улыбку, но всплывала лишь небесная голубизна полных грусти глаз. Почему ты всегда грустила, мама? Утомлённая воспоминаниями, я вернулась в гостиницу разбитая, растянулась на кровати и прикрыла веки.

В последние лет пять мне часто снился один и тот же сон. Всегда накануне дня рождения. Просыпаясь утром, я отчётливо помнила каждую деталь ночного видения.

Я шла по длинному безмолвному коридору, ряд безликих одинаковых дверей уходил в непроглядную темноту. Вереница входов казалась бесконечной. Тусклый свет ламп на потолке не позволял разглядеть больше. Я видела свои босые ноги. Безотчётный страх охватил всё моё существо. Стук сердца становился всё сильнее и вот уже, кажется, загрохотал на весь коридор.

Одна из дверей, ничем не примечательная, с ощутимым скрипом открылась. Я не видела, что за ней, но чётко понимала, что мне необходимо войти. Сердце замерло от страха, но, собрав волю в кулак, я сделала шаг за дверь.