Страница 2 из 15
– Да, да, сестра, прости, – кивнул Михайло. – Что-то я сегодня… За детей, дорогие мои, за детей!
Все присутствующие подняли стопки, бокалы, кружки в зависимости от предпочтений в напитках.
– Ну, коли уж только что от дядюшки тут был такой тост, может быть, и ты объявишь, папенька, всем здесь сидящим известие про моего крестника? – громко произнес Живан.
– Да-а, прямо как десять лет назад с Радованом, – усмехнулся Алексей, вставая со скамьи. – Дорогие мои, когда-то вот так же, правда, гораздо меньшим кругом, мы провожали двенадцатилетнего мальчика в дальнюю дорогу для постижения им высоких наук. И всем нам было тогда очень за него тревожно. Как же так, такого маленького да посылать за тысячи верст в северную столицу?! При этом оторвав его от семьи и от любящей родни, от всего такого привычного и понятного. Но вот вы посмотрите все, какой теперь перед нами сидит орел и красавец, – кивнул он на покрасневшего Радована. – Боевой офицер, егерь, целый капитан-поручик, прошедший через десятки сражений и схваток да еще и командующий сотнями воинов. А ведь за его плечами сейчас самое престижное учебное заведение нашей империи – Сухопутный шляхетский корпус. Такое образование, как у него, да еще и вкупе с боевыми заслугами открывает двери в дальнейшей карьере для любого дворянина страны. Попасть в Шляхетский сухопутный корпус очень престижно и крайне сложно, учитывая огромное количество желающих, заметьте, из о-очень влиятельных фамилий страны, всячески стремящихся пристроить туда своих отпрысков. Однако же и мы с вами тоже ведь не лыком шиты, – оглядел он с улыбкой всех сидящих за столами. – Сын мой, Илья, – и Лешка погладил голову белобрысого мальчугана. – Тебе предстоит ехать в мае месяце в Санкт-Петербург для сдачи там вступительных экзаменов. Основной набор идет туда, конечно, пяти-, шестилетних детей с расчетом на полное четырнадцатилетнее обучение. Но и по шестилетней, усеченной программе пока что еще принимается ограниченное количество недорослей. Рекомендательное письмо от Суворова Александра Васильевича для генерал-директора корпуса графа Ангальта Федора Астафьевича мною получено. А кроме того, на личном приеме у их светлости князя Потемкина подписано и мое прошение по допуску к вступительным испытаниям дворянского сына Егорова Ильи Алексеевича. Не мне вам всем объяснять, насколько это весомо в таком вот серьезном деле. Так что, мать, осталось тебе только лишь собрать в дорогу нашего любимого отпрыска, – улыбнулся он Катарине. – И уже через полгода ему предстоит отправляться в путь.
– Да как же это, Алексей! – растерянно произнесла мать. – Он же у нас такой маленький, ему всего-то двенадцать лет через неделю исполнится! Ну как же он совсем один там, вдали от всех-то будет?!
– Катерина, ну ты чего?! – воскликнули одновременно Живан с Сергеем.
– Да тысячи дворян даже и помечтать о таком вот не могут! – аж вскочил с места старший Милорадович. – Это же Шляхетский корпус! Ты только сама подумай! Да перед Ильюшкой дорога потом хоть куда будет открыта! При фельдмаршале Минихе двенадцатилетние отпрыски из дворянских и даже из княжьих родов в батальонных колоннах в атаку шли и на вражеские бастионы наравне с простыми солдатами лезли! А это всего лишь учеба! Вот только с кем же его отправлять-то в эту самую столицу? Мы-то все в это самое время в действующей армии за Днестром будем!
– Да-а, я и сам весь в раздумьях, не знаю пока, что и делать, – развел руками Алексей. – Да ладно, время у нас еще есть, вся зима и большая часть весны впереди. А пока, сын мой, готовься с усердием, дабы не посрамить свою фамилию и бравого дядюшку при поступлении в корпус. Он-то вон какой орел, сразу и безо всяких там затруднений в свое время все вступительные экзамены туда сумел сдать.
– Да мы все ему в этом поможем! – решительно махнул рукой Гусев. – Я по математическим наукам, по грамматике и чистописанию. Живан в риторике, в географии, геральдике и в истории силен. А дядюшка Михайло – он Ильюхе естественные науки преподаст. Радован, как только недавно закончивший обучение, какие-никакие еще ему пробелы закроет. Ну и все вместе, сообща мы уж с языками как-нибудь да разберемся. Латынь, французский, немецкий, – загибал он пальцы, – пока, наверное, и этого хватит.
Застолье продолжилось. Детворе это сидение быстро наскучило, и она носилась по дому, играя в прятки и догонялки. То и дело под столом вылавливали кого-нибудь из малышей. Присоединился к общему веселью даже Егорка, не слазивший до этого с колен Курта.
Неделя пробегала за неделей. Прошли рождественские праздники с их раздольными и веселыми гуляниями. За ними Крещение. Подошел с вьюгами и бураном февраль. В дальнюю дорогу, к стоящему у Днестра полку собирались Живан с Радованом. Их сопровождал десяток Соловьева.
– На постой будете вставать – стерегитесь, Ванька! – наставлял капрала Лужин. – Их благородия – они, конечно, сильно вумные, однако сам ведь знаешь, за всем господа ну вот никак не смогут углядеть. Тут и свой, солдатский глаз завсегда будет нужен. В том краю, где большая война прокатилась, ведь много всякого зла бывает. У дурных людей сейчас в избытке всякого брошенного оружия на руках осело. Вспомни вот сам, когда мы ротой на Буг после первой кампании заходили, сколько у нас тогда пострелух-то этих было? Днем из леса ведь даже не боялись злыдни палить. А нас, вот сам посчитай, тогда ведь гораздо более сотни с обозами шло. Вас сейчас всего-то одна дюжина, двое господ офицеров да вот твой десяток поедут.
– Да понял я, понял, Федор Евграфович, – кивнул Соловьев. – Сторожко мы будем держаться. Чай, совсем уж молодых в отделении никого сейчас нет, все нонче при волчьих хвостах пребывают. Да и без обоза ведь мы идем, с одними лишь вьючными лошадьми, чтобы поскорее до полка добраться. Это вот вам через месяц гораздо тяжелее будет с санями.
– Ничего-о, ты за нас не волнуйся, Ванька, – хмыкнул Цыган, – за собой вон лучше гляди. Лишь бы снег подольше простоял, чтобы за самый Днестр саням прокатиться. А то было уже как-то однажды, вспомни, с конца февраля аж тепло пришло, и обложные дожди тогда же зарядили. Какие уж там сани, даже и верхом-то по дорогам не пройти было!
Возле дома Милорадовичей прощались со всей родней и знакомыми Живан с Радованом. Полк на своем зимнем квартировании оставался в Бырладе под командой секунд-майора Кулгунина Олега Николаевича, и офицеры спешили к нему вернуться пораньше.
– Удачной дороги! – Алексей обнял обоих братьев. – Яссы будете проезжать – в главное квартирмейстерство явитесь, доложитесь там о досрочном своем прибытии в армию. Может, у командования для вас, для нашего полка что-нибудь важное будет. И мы тоже так же через полтора месяца туда заедем. Ну, все, давайте, в путь, друзья! Счастливо, братцы! – махнул он рукой седлающим коней егерям.
Четырнадцать всадников, ведя в поводу заводную лошадь, отправились на запад.
– Алексей, – тронул за руку Егорова Курт, – есть у тебя время ко мне зайти? Хотел я кое-что показать, но сразу хочу сказать: это не есть хороший известий.
– Вот как? Ну, тогда тем более нужно идти, – хмыкнул Лешка. – А я ведь и сам смотрю, что-то ты в последние дни какой-то весь хмурый ходишь. Из кузни и своей слесарной мастерской не вылезаешь. Даже у Егорки нос в саже был и синяк на ножке.
– Да, Георгий мне очень пытаться помогать, – усмехнулся Курт. – Я его к вам отправлять, а он скорее реветь, ему со мной нужно быть. Боится, что я опять на войну уехать. А вчера себе на ногу молоток уронить и опять сильно плакать. Хорошо, что тот молоток совсем маленький быть, который для точной ударный работа, а то бы и покалечиться мог. И ведь все равно потом обратно к железо лезть, никак его не оторвешь от себя, – покачал он сокрушенно головой. – Только одна лишь Катарина его в силах увести.
Курт квартировался по соседству с домом сельского кузнеца, тестя Леонтьева Михаила. Вместе со Шмидтом они занимались там своими железными делами. Тут же при кузне был и пристрой в виде слесарной мастерской, возведенный еще при самом начале постоя особой роты, а потом и батальона.