Палитра чужих цветов

— Отец? — выдал, наконец, парень, проморгавшись. — Ты жив?

— Вот так он и меня развёл, — обиженно сказал Слон. — Убедительный, сука. Эй, если ты опять примешься за свой гипноз, я тебе третий глаз моментально организую!

Командир убедительно покрутил в воздухе пистолетом.

— Хренассе, потомок нарисовался, — удивился я.

Лично я не ощущаю никакого гипноза. Передо мной стоит молодой, лет восемнадцати-девятнадцати, парень, которого я вижу, не считая рисунков, впервые в жизни. Порыва прижать его к груди и растроганно зарыдать не чувствую. Чувствую глухое раздражение от того, что этот полупокер с какого-то перепугу живёт в моем доме и ездит на моей машине.

— Не знаю, что ты за хрен, — сказал я зло, — но я тебя в гости не звал. Какого чёрта ты здесь делаешь?

— Жду, пока тебя официально признают дохлым, чтобы вступить в наследство, — молодой человек опомнился от неожиданности и переходит к защитной агрессии. — Хоть какая-то польза от отца была бы в моей жизни. Что же, вижу, ожидание несколько затянется.

— Вот ведь наглая молодёжь пошла! — возмутился Слон. — Давай его, может, скрутим — и ко мне на подвал? Джабба, у нас, ты знаешь, не только по хозяйству горазда. У неё и не такие птенчики начинали фальцетом петь! Живо узнаем, куда он твои бабки дел.

— Никуда я их не дел! — крикнул парень. — Так и лежат на счету! Раз ты, папаша хренов, зачем-то выжил, я их тебе верну! Хоть сейчас!

Он сунул руку во внутренний карман, но Слон щёлкнул взведённым курком и быстро сказал:

— Стопэ, пацан! Ручки на виду держи!

— Там телефон! Я хотел деньги перевести! Скажи свей номер, папаша!

— У меня нет телефона и номер за давностью стух, — покачал я головой. — У меня даже паспорта нет. Всё придётся восстанавливать. Но мыслишь ты в нужную сторону, кто бы ты ни был. Твоё счастье, что я не Слон, он бы тебе ещё счётчик выставил за кидок.

— А ты не выставишь? — разочарованно спросил командир. — Добрый ты, Докище. Молодёжь учить надо.

— Щеночек не понял, на кого задрал лапку, бывает, — вздохнул я. — Никто, в принципе, не пострадал. Денежки он вернёт. Ведь вернёшь же?

— Верну, — мрачно ответил он. — Раз уж тебе нравится делать вид, что я тебе никто, и демонстративно меня не узнавать, то и мне от тебя ни хрена не надо. Я думал, ты правда погиб в бою. И лучше бы так и было!

— Экий тиятр драмы, Док, — умилился Слон. — Упёртый поциэнт, держится легенды до последнего.

— Твои вещи в твоей комнате, — сказал парень, игнорируя Слона. — Мамину я не трогал, расположился в гостевой. Скажи, куда перевести деньги, я соберусь и уеду.

— На моей машине? — спросил я скептически.

— Докинь до города, дальше я сам.

— У меня прав нет, надо восстанавливать, — сказал я. — Слон, отвезёшь этого жулика? Только, чур, не выкидывать по дороге в море!

— Уверен? — усмехнулся командир. — У меня и гиря есть, к ногам привязать… Да шучу, шучу. Твои бабки, тебе и решать.

— Деньги пусть вернёт на отрядный счёт. Когда восстановлю документы, отдашь мою долю и жалование, а компенсация не нужна, я же выжил.

— По ранению ещё полагается, — напомнил Слон. — Но это Джабба посчитает. Может быть, возврат компенсации отчасти примирит её с новостью, что ты живой.

— Могу я собрать свои вещи? — мрачно спросил парень. — И перестаньте тыкать в меня пистолетами, я не вооружён.

— Я бы на твоём месте, Докище, приглядел за сохранностью столового серебра, — хмыкнул Слон, убирая ствол в кобуру. — Уж больно ушлый деятель.

— Откуда у меня серебро? — рассеянно ответил я, последовав его примеру. — Максимум — нержавейка.

Что-то не даёт мне покоя во всей этой истории. Где-то концы с концами не сходятся. Но я устал, замотался, у меня разом джетлаг и акклиматизация — выезжали вечером/зимой с гор, прибыли утром/летом к морю. Я, несмотря на ихор, не так уж и молод.

— Вот вещи, которые мне твой командир выдал как наследнику, — парень толкнул дверь в мой старый кабинет.

Здесь всё, как было, когда я уехал, только на столе стоит моя фотография с чёрной лентой через уголок. У меня такой не было, наверное, специально напечатал. Я на ней довольно молод, нехарактерно весел, весь в военном-тактическом, лихой-задорный. Не помню, где снято.

Рядом с фото лежит портупея с кобурой и офицерским кортиком, у стола стоит рундук с вещами с базы. Ничего ценного там, насколько я помню, нет. Я проверил кобуру — наградной ствол с табличкой на накладке рукояти. Слон расстарался. Поощрил… неважно, за что. В кармашке под запасной магазин — документы на него. Ирония — это, кажется, единственные мои документы на сегодня. Хотя нет, в личном деле должен быть военник, пенсионное и прочая бюрократия, которую я оставлял на базе. Жаль, паспорт и права увёз с собой, они где-то в резиденции Креона канули.

Заглянул в спальню жены — ничего не изменилось, даже зеркало завешено. И тоже траурное фото на столе. На фото ей чуть меньше сорока, но она по-прежнему так прекрасна, что у меня защемило сердце.

— Проверять багаж на предмет хищения ложечек будешь? — зло спросил парень.

У его ног стоит средних размеров чемодан на колёсиках. Переоделся в джинсы и рубашку, волосы завязал в хвостик и теперь имеет менее метросексуальный вид. Всё равно плейбой, гроза девчонок, но хоть на человека стал похож.

— Не буду. Ешь на здоровье, — ответил я. — Пойдём, отвезём тебя в город. И искренне советую — со Слоном не шути. Его редко кому удавалось кинуть, и все потом очень сильно об этом жалели. Второй раз ты ему голову не заморочишь.

— Не знаю, о чём ты, — отмахнулся он. — Мне твои деньги не нужны, и так не голодаю.

— Ну да, ну да, — сказал я скептически, спускаясь по лестнице. — Просто сами в руки шли, кто ж откажется…

Мы вышли на улицу, навстречу от гаража идут пассажиры — Калидия с Алькой и Анахита с Нагмой.

— Это мой братик, папа Док? — сказала Нагма, остановившись и уставившись на парня.

— Ты о чём, колбаса? — спросил я недоуменно.

— Это твой сын, — терпеливо объяснила Нагма. — А ты мне как папа. Значит, он мне как брат, да?

Я не верю этому парню. Я верю себе и своей памяти. Но Нагме я верю как бы не больше.

— Так, — сказал я решительно, — отбой, Слоняра. Уже никто никуда не едет. Надо разобраться, что за хрень происходит. Эй, претендент в потомки, стой раз-два. Тащи чемодан обратно, ты остаёшься.

Но парень меня не слышит. Он стоит на дорожке разинув рот, выпучив глаза и почти не дыша. Стоит и смотрит.

На Алиану.

Глава 6. Лжедимитрий

В свете летнего солнца, бросающего лучи сквозь листья на дорожки сада, Алиана дивно хороша. Она вообще расцвела в последнее время — оболочка придала ей уверенности, недостаток которой ощущался в походке, позах и мимике, и сейчас девушка просто белокурая королева. Гордая, и прекрасная, сияющая светло-золотистыми волосами и веснушками на носу. Калидия красивее? Да, пожалуй. Черты лица правильнее и строже, фигура ближе к модельным канонам, поставить две фотографии рядом — затмит подругу как нечего делать. Но в динамике впечатление обратное — Алька живее лицом, активнее в мимике, просто милее. Полна непосредственного очарования. Калидией хочется почтительно любоваться, как творением скульптора, на Алиану смотреть — и расплываться вот в такой идиотской улыбке восторга, которую я прямо сейчас наблюдаю на физиономии нашего самозванца.

Девушка, разумеется, отметила внимание парня. Девушки такое всегда замечают. Стрельнула глазом, взяла Калидию под локоток, прошествовала мимо. Походка её стала поразительно игнорирующей — особенно со спины. Глаз не отвести. И это в дорожной одежде, растрёпанная и не накрашенная. Что значит молодость!

— Отомри, дятел, — хмыкнул Слон. — Стажёрка несовершеннолетняя.

— А, что? — задумчиво спросил тот, впитывая взглядом каждое движение поднимающейся по лестнице девушки.