Ученик Ведьмака

Несколько поколений назад наши предки-фермеры занимались пивоварением и отвозили пиво на соседние фермы и постоялые дворы. Поэтому местные звали нашу землю «Фермой Пивовара», хотя для нас это был просто дом. А ступеньки здесь были затем, чтобы заносить и выносить бочки, не заходя в здание.

Крышка по-прежнему закрывала люк, и две ее половинки скреплял большой ржавый висячий замок. Но между створками все равно оставалась щель, не шире моего пальца. И серебристый след исчезал как раз там. Естественно, что бы ни пробралось сюда, через это крошечное отверстие оно могло легко просочиться. Мамаша Малкин вернулась, и она была нечистью, а ее тело стало таким мягким и податливым, что могло протиснуться в любые щели.

Она уже в погребе.

Мы больше не пользовались им, но я хорошо его помнил. Там земляной пол, и в основном погреб завален старыми бочками. Двери у дома толстые, но полые – значит, уже скоро ведьма проберется по стенам в любой уголок дома.

Я поднял глаза и увидел огонек свечи в окне Алисы. Она еще не спала. Я вошел в дом и скоро уже стоял у двери в ее спальню. Надо было постучать, но не очень громко: чтобы Алиса знала, что я здесь, а другие не проснулись. Я едва коснулся двери костяшками пальцев, как услышал изнутри нечто неожиданное.

Это был голос Алисы. Она с кем-то разговаривала.

Мне не понравилось то, что уловил мой слух, но я все равно постучал. Прошло какое-то время, но Алиса не открыла, и я приложил ухо к двери. С кем она разговаривала? Элли и Джек давно спят, и я слышал только голос Алисы. Хотя… он звучал как-то иначе. Где-то я такое уже слышал. Вспомнив, я отпрянул от двери, как будто она загорелась.

Из-за двери доносилось монотонное бормотание. Мне сразу вспомнилось, как Костлявая Лиззи с белыми костями в кулаках шептала заклятие над моей ямой.

Еще не поняв, что делаю, я дернул за дверную ручку и распахнул дверь.

Алиса стояла у зеркала и читала заклинание. Она сидела на краю стула с прямой спинкой и смотрела в зеркало поверх пламени свечи. Я глубоко вздохнул и подкрался ближе, чтобы взглянуть получше.

Ночью становилось холодно, но, даже несмотря на это, по лицу Алисы катились капельки пота. При мне две слились на лбу и стекли в глаз, а потом из него – как слеза по щеке. Алиса, не отрываясь, смотрела в зеркало, вытаращив глаза, а когда я позвал, даже не моргнула.

Я подошел сзади и поймал отражение латунного подсвечника в зеркале. Но, к моему ужасу, лицо над пламенем принадлежало не Алисе.

Это было старое лицо, изможденное и морщинистое. Жесткие седые патлы, будто вуаль, спадали на осунувшиеся скулы. Это было лицо того, кто провел много лет в сырой земле.

И тут глаза шевельнулись, зыркнули влево и поймали мой взгляд. Они были словно два красных уголька. И хотя лицо тронула улыбка, в глазах горели злость и ненависть.

Ошибки быть не могло. Передо мной – лицо Мамаши Малкин.

Что же это такое? Неужели Алиса одержима? Или она с помощью зеркала пыталась говорить с Мамашей Малкин?

Не задумываясь, я схватил подсвечник и с силой ударил им по зеркалу. Оно с треском и звоном разбилось, бросив в меня сверкающий дождь осколков. Алиса пронзительно закричала.

Представить себе не смогу крика страшнее. Он был полон муки, и я вспомнил вой свиней, когда их закалывают. Но мне было совсем не жаль Алису, хотя она заплакала и начала рвать на себе волосы.

Дом быстро наполнился шумом. Сначала завопил ребенок Элли, потом я услышал ругательства и топот ног по лестнице.

Джек в ярости ворвался в комнату. Он бросил взгляд на зеркало, потом подошел ко мне и замахнулся. Наверное, он с ходу решил, что это я во всем виноват, потому что Алиса до сих пор кричала. Я держал подсвечник, а на пальцах у меня блестели кусочки стекла.

Как раз вовремя в комнату вбежала Элли. Она держала на руках ребенка, и он надрывался от крика, но свободной рукой Элли схватила Джека за локоть и не дала меня ударить.

– Не надо, Джек! – взмолилась она. – Не бери грех на душу!

– Поверить не могу, что ты это сделал, – зарычал Джек, свирепо глядя на меня. – Ты знаешь, сколько лет этому зеркалу? Что теперь скажет отец, когда узнает?

Джек не на шутку разозлился. Мало того что я разбудил весь дом, так ведь и ночной столик принадлежал еще моей бабушке. После того как отец отдал мне трутницу, это была последняя семейная реликвия, оставшаяся в доме.

Джек шагнул ко мне. Свеча не погасла, когда я разбил зеркало, но от крика моего брата огонек задрожал.

– Зачем ты это сделал? Да что на тебя нашло? – зарычал Джек.

Что мне было ответить? Я просто пожал плечами и уставился на сапоги.

– Что ты вообще здесь делаешь? – продолжал кричать Джек.

Я молчал. Что ни скажешь, станет только хуже.

– Теперь будешь сидеть у себя, – прокричал Джек. – Я мог бы давно уже выгнать вас отсюда!

Я глянул на Алису, которая все еще сидела на стуле, уронив голову на руки. Она перестала плакать, но ее всю трясло.

Когда я оглянулся на брата, злость Джека сменилась тревогой. Он смотрел на Элли, которая вдруг побледнела и закачалась. Не успел брат двинуться, как она потеряла равновесие и упала на стену. Джек тут же забыл о злосчастном зеркале и засуетился возле жены.

– Не знаю, что это со мной, – простонала Элли взволнованно. – У меня вдруг закружилась голова. Ах, Джек! Джек! Я чуть не уронила малышку!

– Но все ведь в порядке. Не беспокойся. Дай-ка мне ее…

Взяв дочку на руки, Джек успокоился.

– А теперь, – сказал он мне, – убери здесь. Поговорим утром.

Элли подошла к кровати и положила руку Алисе на плечо.

– Алиса, пойдем вниз, пока Том убирается. Я согрею что-нибудь попить.

Они все ушли в кухню, а я остался собирать стекло. Через десять минут я сам спустился за веником и совком. Они молча сидели за кухонным столом, попивая травяной чай. Ребенок спал на руках у Элли. Никто даже не взглянул на меня.

Я вернулся наверх и быстро убрал осколки, а потом ушел в свою комнату. Там я сел на кровать и начал смотреть в окно, мучаясь от страха и одиночества. Вдруг Алиса уже одержима? Все-таки из зеркала на меня смотрело лицо Мамаши Малкин. Если это она, то тогда малышка и все остальные в. опасности.

Пока она ничего не сделала, но Алиса относительно мала по сравнению с Джеком. Поэтому Мамаше Малкин придется пойти на хитрость. Она подождет, пока все лягут спать. И я стану главной мишенью. Или ребенок. Кровь младенца придаст ей сил.

А может, я разбил зеркало как раз вовремя? И разрушил заклинание в тот самый момент, когда Мамаша Малкин собиралась вселиться в тело Алисы? Или Алиса могла просто разговаривать с ведьмой через зеркало. Но даже если и так, легче не становилось. Теперь у меня два врага.

Надо было что-то делать. Но что? У меня голова разрывалась от мыслей. Вдруг кто-то постучал в дверь. Я подумал, что это Алиса, и не встал. Но из-за двери послышался голос Элли. Я открыл дверь.

– Мы можем поговорить? – спросила она. – Дай мне войти, не хочу разбудить малютку. Я только-только ее утихомирила.

Я отступил назад, Элли вошла и тихо прикрыла дверь.

– С тобой все в порядке? – спросила она озабоченно.

Я кивнул с несчастным видом, но не смог посмотреть ей в глаза.

– Хочешь поговорить об этом? Ты ведь разумный парень, у тебя должны были быть серьезные причины для такого поступка. Если ты со мной поделишься, тебе станет легче.

Как я мог сказать ей правду? Ей ведь надо было заботиться о ребенке. Что будет, если Элли узнает о ведьме, которая жаждет детской крови? А потом я понял, что ради невинного дитя должен был все рассказать. Элли нужно знать обо всем, какой бы горькой правда ни была. Тогда она сможет спастись.

– Есть кое-что, Элли… Не знаю, как сказать об этом…

Элли улыбнулась:

– Лучше всего начни сначала…

– За мной что-то пришло, – произнес я, глядя прямо Элли в глаза. – Зло, которое хочет моей смерти. Поэтому я и разбил зеркало. Алиса разговаривала с ним, и…