Красавица для Чудовища

— Думаете, она все поймет? — засмеялся он, когда Настя вышла с подносом в руках.

— Она сама юрист, — выдохнул я, и неосознанно, от моих слов я испытал огромную гордость за свою жену. — При ней — ни слова.

Я так часто стал произносить это слово в обращении к Насте, что сжималось сердце. Как бы мне хотелось, чтобы этот разговор с моим собеседником так и остался бы разговором без последствий.

— Значит, у вас два пути, — вытянув документ, говорил он. — Я составлю документ и пришлю его вам по электронной почте.

Кивнув, мужчина покинул мой дом и снова оставил меня одного в раздумьях.

— Почему не Оля? — спустя вечность молчания за столом в обеденном зале, спросила Настя, медленно водя вилкой по своей пустой тарелке.

— Почему твой мозг занят этим? — сдержав смех, спросил я, протирая рот салфеткой.

— Это не ответ, — пробубнила она.

— Что я тебе говорил? — процедил гневно, вынуждая девушку посмотреть на меня.

— Чтобы я не лезла в твои дела, — пробормотала она с обидой, но так и не обернулась. — Но… я не согласна.

От неожиданности, я даже поперхнулся стаканом воды.

— Ты — мой муж, и твои проблемы — мои проблемы, — надрывно протянула она, всхлипывая. — Ты скрываешь от меня что-то еще, а я места себе найти не могу.

Моя маленькая, нежная красавица. Несмотря на свой внешний вид и ласковый характер, Настя была сильна духом, и я каждый раз восхищался ею, но, сейчас, я и близко не подпустил бы ее к своим проблемам.

— Это совсем не проблема, — слабо ударив по столу, я все же обратил внимание Настеньки в мою сторону.

Девушка вздрогнула, ее глаза были наполнились слезами.

— Если бы это не было бы проблемой, — сказала она тихо. — Ты бы не пригласил незнакомого юриста к нам домой, — и встав со стола и даже не притронувшись к еде, Настя вышла из обеденного зала.

Поймав ее у кухонного островка, крепко обнял девушку со спины и поцеловал в шею.

— Ангелочек, у меня много юристов, — оправдывался я, покрывая ее шею и ключицы поцелуями. С ума сойти, для меня стало нормой отчитываться перед ней. — Это ничего не значит и не имеет отношения к нашему утреннему разговору.

Настя развернулась в моих объятиях и посмотрев мне в глаза, крепко обняла.

— Надеюсь, ты мне не лжешь, — ласково прошептала она, прижимаясь щекой к моей груди. — Я люблю тебя, родной мой.

— Я тоже тебя люблю, — с глубокой досадой выдохнул, сильнее сжимая хрупкое создание в своих руках, еще до конца не осознавая, что сказал эти слова вслух. — Очень люблю, родная.

Настя всхлипнула и затрепетала в моих объятиях, похожих на силки, гладя свои ладонями мои спину через тонкую футболку. Мне показалось, что она заплакала, и потянув ее осторожно за лицо, спрятанное в моей груди, я стер пальцами выступившие на ее глаза, слезы. Девушка охнула, и набросилась на меня, со всей силой оборачивая свои нежные руки вокруг моей шеи, что мне даже на несколько секунд стало катастрофически мало воздуха.

— Настенька, ты меня задушишь, — с трудом выдохнул я. Сомкнув ладони на ее талии, усадил девушку на столешницу, чтобы сделать глубокий вдох.

— Ты наконец-то признался мне, — радостно протянула она, и поцеловала меня в губы. — Ты сделал меня такой счастливой, Миш, — прошептала девушка, глядя мне в глаза.

И в этот момент сердце сильнее застучало за грудиной, неистово ударяясь о ребра. Мне стало ужасно больно, и эта боль в сердце ощущалась физически.

Я люблю ее, сильно люблю, но счастливой совсем не сделал. И самое страшное — как бы ее слова не перевернулись в обратную сторону.

Настя не отрывалась от меня ни на секунду и всю ночь лежала, приклеившись своей нежной щекой к моему плечу. Как я уже говорил, как котёнок — и это самое точное определение ее поведения каждым утром. Мой утренний котёнок. Девушка дернулась во сне, солнечный свет попадал на ее красивое лицо, и она, поморщившись, слегка шевельнулась, потираясь щекой о мое обнаженное плечо.

— Не уходи, — возмутилась она, когда я собирался вылезти из постели.

Наклонившись, поцеловал ее распухшие, от моих ночных поцелуев, губы, и снова попытался встать с кровати, но Настя остановила меня, оборачиваясь руки вокруг моего предплечья.

— Еще слишком рано, Миш, — прошептала она, дергая меня на себя.

Девушка сразу же схватилась за виски, и зажмурившись, легла на спину.

— Что с тобой? — лег рядом, прикладывая тыльную сторону ладони к ее лбу.

— Голова разболелась, — тихо ответила девушка, хватая меня за руку. — От резких движений.

Настя отказалась вызывать врача и взяв с комода таблетку от головной боли, запила лекарство водой.

У меня на душе скребли кошки. Мы больше не возвращались с ней к вчерашней теме, но это вовсе не значило, что тема как таковая перестала существовать. Моя девушка порхала как бабочка, окрыленная и счастливая после моего вчерашнего признания ей в любви.

Днем я ждал звонка от своего помощника, Артема Ткачева — частного детектива, нанятого мною еще задолго до свадьбы с Настей. Собственно, он и вышел на след Желудова несколько месяцев назад и вел это дело тихо и скрытно от всех, даже от моего отца. Моему отцу, с его-то заболеванием, меньше всех нужно было знать о том, что я глубоко капнул во всю эту неразбериху.

И еще, мне всегда казалось, что папа от меня что-то скрывает.

Проверив документ, присланный от Лихоманова и убедившись в достоверности данных, я со спокойной душой вздохнул и отправил ему ответное письмо. Горестно было это признавать, но я поступал правильно. Я должен был защитить Настю.

— Михаил Альбертович, здравия желаю, — обратился ко мне в свойственной ему манере, Артем. — Я к вам снова по делу.

— Надеюсь, ты разузнал все до мелочей, — риторически поинтересовался я. Он бы не стал звонить просто так.

— К сожалению, не до мелочей, — цокнул он. — Но есть парочка интересных вещей, которые могут быть вам полезны.

— Не тяни, — выдохнул я в предвкушении его рассказа.

И вдруг мне стало как-то не по себе.

Ткачев излагался какими-то новомодными жаргонизмами для узкого круга следователей-детективов, но я все равно понимал его. Он ходил вокруг до около, расписывая мне в красках весь процесс и перебив его, я попросил мужчину перейти к сути без подробностей. Будто я бы меньше ему заплатил, если бы не выслушал его разговоры о том, как тяжело было найти необходимую информацию.

— Я тут изучил биографию Желудова, — прочистив горло, говорил он. — Скользкий тип, столько лихих дел проворачивал.

— Ближе к сути, — нервно протянул я.

— Так вот, — кашлянув, продолжил Артем. — В юности, он попал в колонию для несовершеннолетних, — говорил он. — Там с ним какой-то скандал случился, после которого его по частям собирали, — Ткачев словно читал текст по бумаге. — В общем, когда пришел в себя, обзавелся он там товарищем, так сказать, по несчастью.

— И что в итоге? — безразличным тоном спросил я.

— Самойлов, слышали? — подозрительно добавил он. — Евгений Самойлов.

По позвоночнику прошелся липкий пот он ошеломляющей неожиданности.

— Судя по паузе, — хмыкнул детектив. — Вы поняли, о ком идет речь.

— Продолжай.

— Я почему вообще вам об этом сказал, — ответил Ткачев. — Я изучал его дело, и эта фамилия показалось мне знакомой. Помнится, у вас были терки тоже с неким Евгением Самойловым в прошлом, — невозмутимо продолжил Артем, а я уже сжал кулаки от злости. — Сверив информацию из обоих источников, я пришел к выводу, что это один и тот же человек.

— А ты не мог ошибиться? — с надежной в голосе поинтересовался я, хотя понимал, что в таких вопросах случайностей просто не бывает.

— Обижаете, Михаил Альбертович, — усмехнулся он. — Я никогда не ошибаюсь. Тот же Самойлов Евгений Васильевич, восемьдесят шестого года рождения… — в точности передавал личные данные моего бизнес-конкурента, Артем.

Но, собственно, причем здесь товарищ этого ублюдка Желудова? Даже если у нас и были разногласия, сейчас — это не имело никакого значения.