Красавица для Чудовища

— Мы никуда не поедем, — девушка покачала головой, отстраняясь от меня. — Михаил, я рада, что ты открылся мне, но мне нужно все обдумать и принять решение, — холодно проговорила она и подобной резкости из ее уст в свой адрес я никогда не замечал. — Я тебя еще не простила.

Михаил? А как же ее нежное обращение? Как это не простила?

Ее слова сжали мои внутренности колючей, ржавой проволокой. На миг мне показалось, что в ее глазах промелькнул хитрый блеск, но я покачал головой, заметив прежнюю растерянность в ее взгляде.

— Но Настя… — не найдя подходящий аргумент, пробормотал я в отчаянии. — Пожалуйста…

— Сыночек тоже будет со мной, — скрещивая руки на груди, девушка посмотрела на меня с вызовом и тогда я все понял. Это была извращённая, маленькая месть с ее стороны за все, что я с ней сделал.

— Конечно сыночек будет с тобой, — отчаянно добавил снова и глаза Насти засияли. Если она до этого момента страшилась того, что я смогу отобрать у нее ребенка — теперь же, мои позорные попытки вымолить у нее прощение доказали ей обратное. — Но я тоже хочу быть с тобой, — выдохнул я жалобно. — Я могу переехать в этот дом к тебе, — глотая унижение, проговорил я, жмурясь.

Никогда в жизни не позволял себе подобного. Но я был готов на это, лишь быть рядом с семьей.

— Моему сыну нужна спокойная атмосфера, — подняв голову, девушка выдохнула, протирая влажные глаза. — Как и мне, — этой фразой она отправила меня в нокаут, обескураживая, лишая дара речи. — Будет лучше, если мы с тобой побудем пока на расстоянии.

На расстоянии? Настя больше не плакала, но в короткий срок изменилась, показывая мне свой характер. Она больше не признавала меня и даже не позволила быть к ней ближе.

— Можешь навещать его каждый день, — добавила она тихо.

— Навещать? — сузив глаза в прищуре, спросил я. — Собственного сына?

— Да, — уверенно ответила она, бессознательно вытягивая губы сердечком.

— Сколько времени это продлится? — выдохнул я.

— Посмотрим, — Настя повела плечами. — Знаешь, лучше тебе быть рядом с отцом в Москве, а мы прилетим тогда, когда я посчитаю нужным.

Хотелось сбить спесь с ее гордого лица своим настырным поцелуем, но отчего-то в моей груди разливалось тепло при мысли о том, что она перестала бояться и паниковать. Такую Настю мне было проще расположить к себе.

Но строго наказать ее я все равно был намерен.

Не удержавшись, сделав шаг вперед, притянул ее к себе и прижался к ее наглым губам, которые посмели говорить со мной в подобном тоне.

— Будь по-твоему, — причмокнув громко, через силу проглотив очередное унижение, проговорил прямо в ее сладкие губы, трясясь от злости и возбуждения. — Пока что, по-твоему.

Я все терпел, исполняя все Настины прихоти. Мне пришлось терпеть ее надменные выходки больше недели, проводя по несколько часов в день у Вайсманов или же, в местном парке у их дома, когда Настя позволяла мне выходить с ней и с Альбертом-младшим на прогулку. Мы уже называли сына именно так, по имени, хотя у Насти из уст изредка все равно проскакивали прозвища вроде «ангелочек», «булочка», «котик», и мне это, признаться, безумно нравилось.

На все мои вопросы о том, когда же мы сможем улететь в Москву, Настя отмахивалась, переводя тему или же, просто завершая разговор. Благо отца Насти не было в Цюрихе, который был категорически негативно настроен в мою сторону.

Однажды мне все же пришлось полететь домой одному, чтобы навестить папу лично, несмотря на ежедневные отчеты о состоянии его здоровья от помощника.

И еще, моя милая женушка не позволяла мне больше прикасаться к ней. И я был паинькой, как она того хотела. Даже мимолетные поцелуи в щеку воспринимались враждебно, а про поцелуи в губы я и вовсе мог позабыть. А хуже всего то, что выглядела она просто великолепно, дразня меня своим внешним видом, ослепительной красотой, которая в стократ возросла в ней, стоило Насте родить моего сына. Я лез на стену от отсутствия жены, особенно по ночам, в холодном номере отеля.

Так мне и надо за мою дурость.

Сегодня был тот самый день «X». Сделав несколько необходимых звонков, отдав распоряжение своим людям, я помчался прямиком к Вайсманам за Настей и сыном. Наши переписки и разговоры по телефону с женой носили все более деловой характер, и это мне больше напоминало извращённую игру, нежели холод со стороны Насти. Ладно, ей хотелось поиграть — она имела на это право. Не долго осталось.

Сжав губы ниточкой, когда девушка открыла мне дверь, я вошел внутрь. Настя с каждым днем становилась в моих глазах все желаннее, а ее отсутствие превращало меня в голодного зверя. И она хорошо понимала это, я читал по ее глазам.

Негодяйка.

— Вытащишь переноску, — проговорила она. — Я как раз переодену Альбертика.

Послышались детские милые звуки, и Настя вышла в коридор вместе с моим сыном. Красивая, нежная и пока еще недоступная для меня.

Это раздражало, это ужасно злило, но это было достойной платой за мои издевательства над женой.

— Накинь что-нибудь сверху, — улучив момент, погладил ее по голому плечу, сглатывая. — Там прохладно.

Настя непонимающе уставилась на меня, а затем кивнула и передав мне ребенка, вернулась в спальню. Поцеловав щечки сына, услышал его сладкое пищание и блаженно выдохнул, отсчитывая часы до того момента, когда мы всей семьей отравимся домой.

Мы собиралась в клинику на осмотр сыночка. Настя села на заднее сиденье, и за весь путь мы всего лишь дважды встретились с ней глазами в зеркало заднего вида.

Ребенка осматривал врач, и я ждал того момента, когда бы мне выдали ту заветную справку-заключение о том, что малышу уже можно лететь в самолете. Потирал ладони в предвкушении нашего общего, долгожданного перелета.

— Зачем она тебе? — насторожилась жена, когда мы вышли из клиники.

— Чтобы мы могли улететь уже домой, — честно признался я, держа сына в руках.

До девушки не сразу дошел смысл моих слов: спустя пару секунд, она в страхе округлила глаза.

— И… когда? — Настя остановилась.

— Сегодня вечером, — поставил ее перед фактом.

И заметив растерянность в ее взгляде, я осторожно передал ей ребенка, чтобы Настя пришла в себя. За эти дни я заметил, что малыш на нее влиял лучше любого успокоительного.

— Ты все равно сделал по-своему, — нахмурившись, пробормотала она себе под нос с обидой.

По-своему я сделаю чуть позже.

Открыв ей заднюю дверцу автомобиля, я пригласил девушку сесть внутрь. Настя бросила на меня гневный взгляд, в котором читалась агрессия, и будь она в состоянии придушить меня — она бы это сделала. Нереальная красотка.

— Я хочу попрощаться с Агатой и Робертом, — девушка поставила мне ультиматум.

— Хорошо, — кивнул, глядя на нее в зеркало заднего вида.

И она больше не сказала ни слова. Настя миловалась всю дорогу с ребенком, и я слышал ее ласковые словечки, обращенные в его сторону. Слава богу, она не устраивала мне сцен, что больше походило на затишье перед бурей.

Мы остановились у аэропорта. Через несколько часов у нас был назначен рейс: Настя все еще хмурилась, качая сыночка в руках. Ему можно было летать: я обговорил все детали с доктором заранее и получил все необходимые документы. В этом вопросе я был совершенно спокоен.

К нам подбежали Агата и Роберт, которых Настя искала глазами в толпе.

— Предательница, — расслышал я последнее, что мне удалось уловить в их разговоре с сестрой.

Ведь именно Агата собрала документы и вещи Насти прошлым утром по моей просьбе. Девушка повела плечами, а затем кивнула мне напоследок, когда объявили о нашем рейсе.

— Ты знаешь, что это, фактически — похищение, — пробормотала Настя в салоне.

— Знаю, — прошептал с глубокой досадой в голосе.

— Вдруг ребенку станет плохо, — прошептала она со страхом.

— Мой сын совершенно здоров, — успокоил девушку. — С ним все будет в порядке. Я проконсультировался с врачом.

В самолёте я уже тысячу раз успел пожалеть о том, что провернул это дело. Пошел на поводу у своих чувств, трясясь от безысходности в чужом городе. Теперь же, был вынужден смиренно принимать раздражение и гнев своей жены в адрес моей персоны.