Страница 7 из 59
Две высоченные, величественные башни, соединенные между собой несколькими мостами-перемычками — Причал и Верфь — являлись одними из столичных достопримечательностей, туда даже водили детей на небольшие экскурсии, но принадлежали они, как сегодня выяснилось, сэру Кроуэллу — обаятельному аристократу во всех предшествующих поколениях.
У башен сейчас было пришвартовано несколько гигантских многопалубных дирижаблей и пару маленьких однопалубных, вероятно, частных.
Если быть честной, то за все свои куцые экспедиции и путешествия я ни разу не летала на этих дорогостоящих средствах передвижения. Междугородние путеводки были гораздо дешевле. Дольше, но дешевле, и выбор мой всегда падал на наземный транспорт. Но когда смотришь на такую летающую махину, как эта, то хочется попробовать испытать эти, наверняка, захватывающие ощущения самой.
Маленькие однопалубные дирижабли обычно использовались в разных личных целях, а вот такие гигантские многопалубные «монстры» перевозили по расписанию пассажиров или грузы на другой конец света.
Интересно, я склонна к воздушной болезни или нет?! Чаще всего этим страдали люди с отпечатком земляной стихией, а абсолютно защищены от данного недуга только носители отпечатка воздуха.
В этот момент улитка решила показать мне, что она не из робкого десятка и сидеть ей в замкнутом пространстве надоело, поэтому вокруг нее начали собираться крохотные искрящиеся на солнце капельки. Все верно, улитка относится к водной стихии. Маленькие капельки стремились стать одной большой каплей мести. Но чтобы слизь осталась слизью без лишних примесей воды, я шустро извлекла невольницу и посадила ее обратно, откуда взяла. Она, конечно, поблагодарила меня, посадив собираемую влагу мне на нос. Но эти издержки профессии я терпеливо снесла, аккуратно вытерев последствия эксперимента носовым платочком. Пробормотав благодарность за неоценимый вклад в научное исследование, я запечатала баночку и посмотрела на сапоги с нескрываемой тоской. Я мысленно плюнула на общественное мнение и подобрала их с земли в руки. И уже с более подходящим настроением я двинулась в обратную дорогу, неся не пригодившийся сочок и сапоги, словно знамя научного мира. Я и так выглядела странно, но одной странностью меньше, одной больше — какая разница?
Поскольку я шла босой, то тщательно смотрела себе под ноги. Подозрительно, но со мной не произошло ничего нелепого. Может, потому что я этого просто не заметила, но буду надеяться, что в этот раз мне повезло.
Площадь Сиреневой Яблони в конце улицы я увидела, когда уже стало темно и ее лепестки уже казались не сиреневыми, а фиолетовыми. Они с охотой налипали на мои черные грязные натертые ноги.
Когда я их отмывала в своей маленькой ванной комнате, то была очень довольна, что вместо сотни кровавых мозолей на моих ногах было всего десять, и вспомню я о них только завтра, когда придется заново обуваться. Жалко, что в магАкадемии не поймут и не примут босого молодого профессора. Юность была простительна, а вот босоногость не совсем.
Пришло время окунуться в мир слизи и микроскопа. Натянув банный халат после скоростного мытья и устроив на носу свои очки, без которых я ничего не вижу, я погрузилась в исследование, где наглядно убедилась, что нет ни одного компонента, который мог хоть опосредованно влиять на регресс старения кожи. Единственное, что мне удалось обнаружить (без сомнения для меня приятное), что в состав входили переработанные выделения и сохранившие целостность микроэлементы. Ох, это будет чудесная новость: улучшению состоянию кожи стоило благодарить конечный результат пищеварения улитки. Это известие, конечно, не убавит спроса. Результат-то останется результатом, хоть и без омоложения, но увлажнение кожи и обогащение микроэлементами останется. Меня будет греть мысль, что именно наносят женщины и некоторые мужчины на свое лицо только ради внешнего содержимого, вместо того, чтобы наполнять внутренне.
Быстро написав свои умозаключения, я отправилась спать и быстро отключилась. Стоило мне лишь закрыть глаза, как сразу же я их открыла из-за неприятного звука, исходящего от настойчивого механического будильника, который я завела пораньше, чтобы везде успеть.
Вот и пятница наступила — последний рабочий день на учебной неделе, и сегодня мне предстояло многое сделать. Для начала мне стоило все-таки встать с постели, а потом уже пускай начинается эта пятница.
Я запихнула в себя сваренную утром мною лично овсяную кашу, вкусную, между прочим, и залила внутрь себя кофе. Со скоростью Солнечной Антилопы я натянула на себя тоненькие чулочки, строгий легкий костюм с длинной юбкой светло-серого цвета и яркую тонюсенькую синюю блузу. Собрала свои длинные непослушные и спутанные кудряшки в подобие высокой прически, чтобы они не мешали мне в течение дня.
Взяла с собой наспех написанную статью для одной из столичных газет, труды профессора Черингстона, которые я так и не дочитала, а также надежду, что мне хватит времени на все про все, и капельку удачи, чтобы удалось избежать все неловкие ситуации.
Перед тем как выйти из своего съемного убежища, я надела вчерашние синие туфельки (они самые разношенные и удобные), но даже в них моя грация оставляла желать лучшего, а мозоли плакали горючими слезами, и я вместе с ними. Я попрощалась со своими краснющими глазами в отражении зеркала. Несмотря на все мои ухищрения, двигалась я ломанной походкой от бедра, словно Равнинная Воздушная Козочка, и самые удобные туфельки не помогали. Я взяла курс в сторону издательства желтой газеты, где, как я надеялась, заинтересуются моей статьей с кодовым названием «Сила Слизи, или Красота отходов Улитки».
Утренний, но уже прогретый лучами солнца ветерок сразу дунул мне в лицо, пощекотав мои выбившиеся из прически волосы. Ветер попытался пробраться под одежду, и я, вздохнув, зажмурилась от удовольствия.
Город еще спал, но солнце давно уже встало и светило ярко и горячо. На улицах пока еще никого не видно, кроме уличных чистильщиков, которые с характерным шарканьем метлы собирали в кучи упавшие за вчерашний день лепестки Сиреневой Яблони. Лавки вокруг дерева были пусты. Лепестки, несмотря на старания столичных работников, резвились, играли в догонялки с ветром и солнечными лучами, и, в конце концов, опускались на городскую брусчатку. Жаль, что у меня не было времени наслаждаться уютной и очень редкой Гордонской тишиной. Я не стала дожидаться путеводку и звонко стучала каблучками по брусчатке, стараясь не сильно кривить лицо, когда было особенно больно.
Наконец, я добралась до несуразного для этого города здания. Работники газеты «Проверенный Сплетник» занимали маленький дом всего в два этажа с выкрашенными в приятный желтенький цвет стенами и квадратными окнами с резными наличниками. Никаких стрельчатых форм и арок, таких характерных для Гордона. Сквозь не зашторенные и большие окна на подходе было видно бодро снующих туда-сюда работников издания.
Пройдя в двухстворчатую деревянную дверь, я сразу оказалась в просторном общем помещении-кабинете с большим количеством рабочих столов, бумаг, стандартных механических печатных машинок на каждом рабочем месте. Здесь было много людей, должна заметить, очень громких людей.
— Нет, это ее любовник! Так сказала леди Эверди, — выкрикнул недовольный мужской голос
— Это ее отец! И соседка это подтвердила… — ответила тихая обладательница женского голоса.
Слушать спор сотрудников газеты, учитывая пикантную тему, мне не хотелось, а вот воспользоваться тем, что все внимание приковано к спорщикам — хотелось. Никем не замеченной я прошла в самый конец комнаты, где за мощным отдельно стоящим столом сидел огненный и широкоплечий, немного полноватый и лысый, но все-таки привлекательный, мужчина. Он был в кипельно-белой рубашке с закатанными рукавами, которые обнажали волосатые огромные ручищи. Как я поняла стихию? Да просто человек с отпечатком родной стихии чувствуется и воспринимается почти родным. Мужчина был не один в редакции с отпечатком огня, но он единственный был тих и спокоен, тем более в обсуждении чьей-то личной жизни никак не участвовал, поэтому и мой выбор пал на него.