Страница 67 из 175
Не сразу, но огонь поддался. С треском затихал, убирался восвояси. И вскоре о былом пожаре напоминала лишь почерневшая кухня. Восстановлению не подлежит, все в ремонт. Может, оно и к лучшему.
— Герберт! — крикнула я.
Но никто не отозвался.
Не приди я так быстро, задержи меня Джейк хотя бы на полчаса, пожар уничтожил бы дом и, возможно, перекинулся на лес. Неужели «К» хотел меня предупредить? Или, наоборот, заманить в ловушку?
— Герберт, эй! — снова позвала я.
Первый этаж был пуст и тих. Проходя мимо окон и дверей, я не забывала запирать замки.
Настал черед второго этажа. Большинство комнат пустовали. Никаких следов постороннего вмешательства. Я обходила все по очереди, проверяла шкафы и любые места, где можно спрятаться или спрятать тело, но если в доме кто и был, то давно ушел.
Только за последней дверью я нашла Герберта. Комната была самой маленькой, располагалась над кухней и даже имела отдельный выход на заднюю лестницу. Предполагалось, наверное, что в этой каморке должна жить прислуга или экономка, но поселить сюда человека могло прийти в голову только садисту. Даже камеры в лечебнице выглядели уютнее.
На полу, рядом с опрокинутым стулом, с жуткой ссадиной на виске без сознания лежал Герберт, со связанными за спиной руками.
Выходит, «К» все же пытался его спасти? Иначе не заманил бы его в самую удаленную от кухни, где начался пожар, комнату. И не отправил бы послание мне.
Все это напоминало какую-то игру, правил которой я не знала.
Я двигалась как во сне. Медленно подошла к Герберту, проверила пульс и дыхание. Наверное, просто получил по голове и отключился. Я взялась за узел, пытаясь ослабить и развязать. Веревки были крепкие, а узлы затянуты так сильно, что я сломала несколько ногтей, прежде чем смогла хоть немного ослабить петли.
Спустя минуту бесплодных попыток я устало опустилась на пол и едва не разревелась от отчаяния. Казалось, вот сейчас я развяжу веревки — и он очнется, а потом во всем разберется и придумает, как нас защитить. Возьмет в Даркфелл, увезет из Хейзенвилля навсегда, наплевав на волю отца. Придумает что-нибудь, чтобы я снова могла дышать и спать без кошмаров.
Потому что ему не все равно.
В последние месяцы мы старательно избегали друг на друга смотреть и виделись намного реже. Иногда казалось, что я уже не помню, как он выглядит, забываю голос, улыбку, запах. Сейчас, когда его жизни уже ничто не угрожало, я пользовалась моментом.
На всех, кто знакомился с Гербертом Уолдером, всегда производили впечатление его глаза и голос. Возможно, поэтому Франческа говорила о нем с такой опаской. Он действительно напоминал демона из старинных историй, глаза которого смотрят прямо в душу, а голос окутывает бархатистой мягкостью. Герберту сложно было перечить.
Я не удержалась и коснулась рукой темных жестких волос, очертила линию губ. Да, он определенно красив. И, может, Франческа права, и душа у Герберта чернее ночи. Но в тех кошмарах последних месяцев его я теряла почти так же часто, как сестер.
— Раз начала, — я вздрогнула, когда раздался его голос, — так не останавливайся на полпути.
За размышлениями я не заметила, как Герберт очнулся. Остатки страха испарились вместе с неуверенностью. На смену им пришла злость. Он едва не погиб, а издевается!
— Знаешь, — хмыкнула я, — сейчас, к нашему общему удивлению, связан ты. Я бы на твоем месте поблагодарила за спасение и молчала.
Он рассмеялся, поморщился — я ощутила укол жалости — и с любопытством стал наблюдать за моими вялыми попытками распутать узлы.
— Ты не способна пользоваться преимуществами, Кортни. Поэтому всегда проигрываешь.
— Ты так считаешь?
— Я тебя знаю. Ты хочешь быть хорошей девочкой, да только не получается. Вся твоя жизнь не вписывается в стандарты хороших девочек. У тебя не образцовая семья, не «правильная» жизнь. Но что еще больше тебя бесит, так это то, что в концепцию хорошей девочки не вписываешься ты сама. Со своей дерзостью, с талантом к управлению, с огненной магией, с удовольствием от секса с плеткой. Каково это, столько лет гоняться за Кортни-пай-девочкой, которая ложится спать с заходом солнца и не позволяет к себе прикасаться никому, кроме папы?
— А что насчет тебя? — хмыкнула я, убрав руки от веревок.
— А что я? — Герберт сделал вид, что удивился.
— К какому образу стремишься ты? Хочешь быть влиятельным адвокатом, которому подчиняются все, начиная с местных детективов и заканчивая богатыми наследницами в постели? Хочешь все контролировать?
— Возможно, — не отрывая от меня взгляда, произнес он.
— Сейчас ты не контролируешь ситуацию, — напомнила я.
— Ты так считаешь? — Герберт усмехнулся.
Указательным пальцем я провела по его шее, с удовольствием отметив, как он напрягся. Глаза Герберта потемнели, он ничего не говорил, но следил за мной с непрерывным вниманием.
Я медленно расстегивала пуговички белой рубашки. Одну за другой, изредка намеренно царапая кожу ногтем. Чувствовала его участившееся сердцебиение. Полы рубашки разошлись, обнажив рельефный торс. Я наклонилась, кончики волос коснулись его живота. Губами я едва коснулась шеи, совсем невесомыми поцелуями спустилась ниже, на живот. Язык скользнул вокруг пупка. С ремнем я справилась куда быстрее, чем с веревками.
Герберт рассмеялся.
— Ты на это не решишься.
Наверное, он знал, что делает, потому что пренебрежительное сомнение завело меня еще сильнее, начисто лишило каких-либо сомнений и просто не оставило выбора. Дыхание Герберта участилось, он закрыл глаза, откинув голову назад. И я точно знала: будь его руки свободными, он не дал бы мне отстраниться.
Но раз правила сегодня были мои, я дразнила. И хотела… не знаю, может, отомстить за несколько месяцев равнодушия. Может, доказать ему, что он составил неверный образ. А может, доказать самой себе, что могу вызвать в нем желание, не только будучи связанной и беспомощной. Что ему нужна я, а не власть надо мной. Сейчас он был в моих руках, и это ощущение пьянило.
Я расшнуровала корсет платья не до конца, чтобы было видно чуть больше, чем я позволяла себе обычно.
— Необычное ощущение, да? Когда не можешь ни на что повлиять. Когда не владеешь ситуацией.
Я склонилась, чтобы поцеловать его, но только скользнула губами по щеке и снова опустилась, на этот раз намереваясь мучить сильнее. Герберт с шумом выдохнул, я ощущала его нетерпение и желание. Но намеренно не давала развязки. И ощущала какое-то мстительное удовольствие.
— У тебя неплохо получается, — с насмешкой сказал он.
— У меня был неплохой учитель.
— Он был бы доволен.