Темные сестры

Глава 13

До «Хейзенвилль-гард» можно добраться двумя путями. Первый — нанять экипаж. Второй — взять билет на омнибус, выйти в километре и оставшееся расстояние преодолеть пешком. Я выбрала второй способ. И не потому, что боялась, будто кучер разнесет по всему городу, куда я направляюсь. Просто до последнего я сомневалась в том, что вообще решусь туда зайти.

«Какое странное название для ментальной лечебницы», — думала я, поднимаясь по потемневшим каменным ступеням.

«Гард» — гордость, нечто знаменательное. Название наверняка тянулось из прошлого, со времен первых хозяев особняка, в котором теперь располагался целительный дом. Обычно такие здания доставались властям города после смерти единственных наследников, когда перенимать владение было попросту некому. Их облагораживали (в меру сил и средств) и отдавали под нужды властей. Для банков, почтовых салонов, целительных домов.

Джейк нес откровенную чушь, подхваченную злыми языками. Но за ниточку нужно было потянуть, чтобы выяснить, кто стоит за слухами. Так я успокаивала себя, идя по длинным и полупустым коридорам лечебницы.

Сюда свозили пациентов даже из Даркфелла. Внешнюю мрачность лечебницы дополняло внутреннее запустение. Всю дорогу я ужасалась дешевому полу, обшарпанным стенам, окнам с массивными прочными решетками. И страшно боялась, что вдруг кольнет внезапное воспоминание и коридоры покажутся знакомыми, а запахи вернут в прошлое, которого я не помню.

Я с трудом нашла нужный кабинет. И прежде, чем постучать, поправила платье. Рука немного дрожала.

— Войдите, — раздался женский голос.

— Здравствуйте. — Я ступила в узкий и длинный кабинет с простенькой мебелью.

Весь он был завален папками с бумагами, а посреди этого хаоса восседала некогда миловидная, но уже потерявшая очарование женщина лет шестидесяти.

— Меня зовут Кортни Кордеро, я бы хотела побеседовать с главным целителем. Это возможно?

Мое имя не произвело на женщину никакого впечатления, но она приветливо кивнула и пригласила присесть.

— Она всегда говорила, что хочет провести остаток дней именно здесь, — сказала леди Бьюит, ведя меня через сад, заполненный неспешно гуляющими стариками. — Франческа отдала «Хейзенвилль-гард» всю жизнь, всю магию. Уж мы о ней заботимся, не сомневайтесь.

— Всем ментальным магам нужна помощь в конце?..

Я осеклась, не решившись сказать «жизни».

Меня поразило такое количество стариков. Больных, уставших от жизни. Отчаяние и тоску в воздухе можно было пощупать рукой.

— Нет, случай Франчески скорее редкость. Знаете, леди Кордеро, я не думаю, что она помнит хоть что-то из своей практики. Как звали вашу подругу?

— Эмили Фаннинг, — быстро ответила я.

— И когда она находилась у нас?

— Дайте посчитать… примерно семь-восемь лет назад. В этот период.

Леди Бьюит сокрушенно покачала головой.

— Пять лет назад мы пережили сильнейший кризис. Многие целители и сестры нас покинули. По сути, Франческа — единственная, кто работал в то время. Но предупреждаю: она совсем плоха и может не захотеть с вами говорить.

Мы остановились в тени раскидистых деревьев. Под ними в кресле-качалке сидела старушка. Она, блаженно закрыв глаза, слушала негромкое пение птиц. А нас, похоже, даже не заметила.

— Франческа, — леди Бьюит осторожно тронула старушку за плечо, — к вам гости.

Я запоздало подумала, что зря не взяла какой-нибудь подарок. Наверняка Франческа бы обрадовалась коробке со сладостями. Но жажда разобраться с собственными страхами захватила все мое существо. И разве могла я думать о каких-то подарках?

— Я оставлю вас ровно на пятнадцать минут, — улыбнулась леди Бьюит. — Постарайтесь ее не переутомлять.

Когда она ушла, я замялась, не зная, с чего начать.

— Я знала, что ты придешь, — вдруг произнесла Франческа. — Как ты выросла, Кортни.

У меня пропал дар речи. А еще я утратила способность двигаться и просто смотрела на нее, пытаясь отыскать в себе хоть что-то, хоть какое-то воспоминание или смутное ощущение, что женщина мне знакома. Только спустя пару секунд я поняла, что ее глаза смотрели куда-то в сторону. Франческа была слепа.

— Вы меня знаете? — хрипло спросила я.

— Я узнала бы тебя, будь не только слепа, но и глуха и глупа. К счастью, болезнь коснулась лишь глаз. Мой разум чист, как и в те годы. Не так давно это и было, верно?

— Предполагаю, что восемь лет назад, но… расскажите о моем пребывании здесь. Я почти не помню то время.

— Может, оно и к лучшему, — рассмеялась старушка. — Ты была непростым ребенком. Какая ты сейчас? Тебя не мучают они?

— Кто — они?

— Видения, голоса. Они еще приходят? Кортни, девочка, ты — единственная, о чьем уходе отсюда я жалела. Я действительно думала, он совсем тебя сломает. Однако я слышу в твоем голосе твердость. Могу я хотя бы надеяться, что на этот раз ты победила?

— Я… я вас не очень понимаю. Я не помню тот период, не помню голосов и видений. И кто этот «он», тоже не знаю. О чем вы говорите?

— Ты была очень юной, когда он тебя привез. Мне понадобился месяц, чтобы ты привыкла и разговорилась. Мы беседовали каждый день, и каждый день я ужасалась условиям, в которых ты выросла, детка. Такой отец… Тебе нелегко пришлось, да?

— Чем я болела?

— Не знаю. Я ведь всего лишь сестра-целительница, а не менталист. Каждый безумец здесь безумен по-своему, и мы с тобой не исключение. Тебе мерещились фигуры. Они говорили с тобой.

Она помолчала, словно вспоминая.

— А еще ты любила записки… писать себе записочки, знаешь, такие — маленькие, в конвертах. Делилась там своими секретами и прятала в укромных местах. Забывала… находила — и пускалась в плач. Все это время тебя так никто и не навестил… кроме него. Он приезжал каждую неделю. Тогда я еще не потеряла зрение. Да и вкус. Хорош, чертовски хорош. Только хорош, дорогая, по-темному. От него веяло чем-то очень темным. Поверь, я ведь знаю, что творится в душах у людей. Понять не могу, а знать — знаю. Так вот, душа у того человека была черная.

— Как он выглядел? — спросила я.

— Ох, если бы я помнила! Я так долго не видела ничего, кроме темноты, что даже не могу сказать, как выглядела в то время сама. Я только помню… голос.

— Голос? — Я сглотнула.

— Голос, — согласилась Франческа. — Очень необычный голос. Бархатистый, с хрипотцой. От него все внутри замерзало.

— Герберт, — вырвалось у меня.

Франческа что-то тихо напевала, потеряв ко мне интерес.

Я так и не смогла ничего от нее больше добиться и в конце концов прекратила попытки. Вернувшаяся к нам леди Бьюит подтвердила, что с Франческой такое частенько случалось.