Страница 129 из 175
— Кто-то подменил дневник в суматохе. Я вернулась почти сразу же, как только убедилась, что к тебе подоспела помощь. Пока Райан был с тобой, а стража только подтягивалась, я быстро проскользнула наверх. Поняла, что Вероника еще жива, забрала дневник и позвала на помощь. Меня не было несколько минут, и за это время…
Она развела руками.
— Теперь мы не сможем ничего расшифровать.
Я устало откинулась на подушки.
— Да плевать. Это все равно пустышка.
— Что? — Кортни нахмурилась.
— В библиотеке, перед тем как появилась Вероника, я посмотрела на исписанные страницы — и что-то в них показалось мне странным. Не то неправильным, не то знакомым. Тогда я не успела толком осознать, а потом, когда очнулась здесь, поняла. Что бы это ни были за дневники, они никогда не принадлежали Конраду Кордеро. В них был папин почерк.
— Ты уверена? Кайла, ты сейчас серьезно?
— Кортни, я преподавала много лет. Я проверила тысячи конспектов, контрольных работ, рефератов и прочей ерунды. Я умею различать почерки. В том дневнике писал папа, а не Конрад. Ни у нас, ни у «Дора Заката» все еще нет настоящих записей.
— Стой, что это? — Кортни вырвала у меня из рук дневник и раскрыла на первой странице. — О, нет…
— Что?
Еще один знакомый почерк. Ну здравствуй, старый друг. Увы, но счет наших встреч явно не в мою пользу.
Я так устала, что проспала весь день, и лишь к вечеру, когда принесли ужин, немного пришла в себя. Райан обещал зайти, но, похоже, застрял на работе. Я взяла книгу, но больше для вида, мысли постоянно возвращались к личности «К».
Ким в лечебнице.
Вероника не в том состоянии, чтобы подменять дневники.
Что мы упускаем? И почему нашу семью просто не могут оставить в покое?
Хотелось верить, теперь будет проще. Но когда поймали Ким, тоже верилось. А тогда за нами не охотился орден ментальных магов.
Но тогда я была одна. А сейчас есть Райан Хефнер, самый невыносимый и любимый мужчина на свете. Отец моего ребенка. Как же странно это произносить, даже мысленно! На меня вдруг свалилась настоящая семья, и я понятия не имела, что с ней делать. Может, это и слабость — простить Райана за все произошедшее.
А может, сила, ибо более уверенной я себя никогда не чувствовала.
Стелла останется жить с нами. Может, я и не стану для нее идеальной матерью, но точно буду стараться.
Уедем. К теплому морю, как когда-то обещал Райан. Вычеркнем одиннадцать лет разлуки и ошибок. Научим дочь плавать, будем любоваться закатами из окон маленького домика на побережье. Увидим горы, чужие города. Залижем раны и вернемся, чтобы стать частью новой семьи Кордеро. Не такой уж ненавистной, как раньше.
Мы все вместе переедем в Даркфелл, в небольшую квартиру с отдельным входом. Где зимой будет засыпать снегом крыльцо, а летом у самого окна будут шелестеть ветки раскидистого дерева.
За мечтами я почувствовала себя лучше, поэтому до меня не сразу дошел смысл песенки, раздающейся из коридора:
Медленно я поднялась с постели и, пошатываясь, подошла к двери. Чистый и красивый голос идеально попадал в ноты.
Я резко распахнула дверь в коридор. Он был пуст, но по этой пустоте прокатился звонкий женский смех. И песня донеслась уже из другого конца:
Я выскочила к лестнице, а голос стал удаляться. Казалось, я вот-вот его настигну. Он напоминал одновременно и голоса сестер, и дочери, и в то же время был мне незнаком.
Приоткрылась входная дверь, ветром в холл занесло пару листочков. Пост дежурной целительницы оказался пуст. Я двигалась словно во сне. Не задумываясь о том, что одета лишь в больничную рубашку, босая. Не думая о том, что было в этой ситуации что-то жуткое и неправильное.
Я резко распахнула дверь, оказавшись на улице. И сразу увидела то, что должна была увидеть. Напротив, на крыше небольшой часовенки, стояла хрупкая фигурка в светлой сорочке — такой же, в какую была одета я. На самом краю. А внизу — на мгновение я даже увидела эту картину ее глазами — раскинулся город.
В девушке, хоть она и стояла высоко, я узнала Веронику. Рыжие волосы растрепались на ветру, а на белой ткани расплылось алое пятно крови. Она опасно раскачивалась, обняв себя руками, и мотала головой, словно спорила с невидимым собеседником. Затем обернулась — и над крышами пронесся ее отчаянный крик.
Я вскрикнула, когда светлая фигурка сорвалась и устремилась вниз. Я не могла слышать звук удара с такого расстояния, но, закрыв глаза, — клянусь — я его услышала.
Последний куплет прозвучал прямо у самого уха:
Я резко обернулась. Никого не было. Над крышами домов в полусне-полуяви пронеслось: