Воительница и Сфинкс

— Вы играли нечестно! — взревел Сфинкс, обращаясь к певцам. Далеко на холме, услышав страшный рык, Аталанта поторопила девочек, Зена взяла в руки чакру. Со своего места Сфинкс разглядел перепуганных детей, Иксоса и убитых стражей: — Я долечу туда в мгновение ока! У них нет шансов!

— Ты не полетишь, — мягко возразил Гомер. Сфинкс даже растерялся от неожиданности:

— Как это не полечу?

— Разумеется, не полетишь: ты дал священную клятву, и ты высоко ценишь свое слово, — певец шагнул вперед и осторожно вытянул руку. Сфинкс в изумлении воззрился на него, а Гомер коснулся шелковистого меха на огромной лапе и зашептал: — О, неужели мех может быть так мягок! Какая красота, какой ум, какая честь… Ты не нарушишь данного слова. Ради чего — шести перепуганных девчонок?

— Ты проиграл случайно, — утешила Сфинкса девушка. — Твои загадки были великолепны! Теперь у тебя есть два поэта, которые будут воспевать талант и величие Сфинкса. Не могу смириться, что Эдип назвал тебя злобным, отвратительным чудовищем с одной-единственной загадкой в голове. Этот сплетник пустил слух, что ты бросился со скалы, едва услышал правильный ответ.

— Что он обо мне сказал? — переспросил Сфинкс, гневно распахнув сверкающие зеленые глаза.

— Все, что мы уже изложили, — ответил Гомер, полаживая густой мех. — Но мы с Габриэль уличим его во лжи.

— Два поэта против заурядного искателя приключений, — подчеркнула расстановку сил Габриэль. Эдип ради красного словца не пожалеет родного отца. Он пустозвон! А мы напишем бессмертные песни, и мир узнает о благородстве великого Сфинкса. Пусть девочки отправляются домой и тоже расскажут, как щедр и проницателен огромный лев с орлиными крыльями.

Ответом им стало молчание. Шесть юных бегуний в сопровождении трех надежных спутников почти скрылись из виду. Сфинкс опустил голову и коснулся губами рук Гомера:

— Хорошо. Идите с миром.

Певец почтительно склонился и поцеловал лапу чудовища, потом взял Габриэль за руку и повел прочь.

— Покажем, что мы ему доверяем, — сказал он на ухо девушке. Поэты слышали, как сзади поднялся и расправил мощные крылья легендарный Сфинкс. Сердце у Гомера сжалось от предчувствия немедленной гибели. И тогда раздался рокочущий голос:

— Пилас, ты что-то говорил об олене? Я не в настроении есть людей

— Милости просим к столу, олень ваш, — галантно произнес Пилас.

Эпилог

Давно за полдень. Соленый бриз дует с моря и поднимает над Афинами облако пыли. На площади перед Академией на краю фонтана примостилась Габриэль: она ждет, нетерпеливый взгляд устремлен на ворота. Наконец Гомер появился, подошел тихо, сел рядом, молчаливый и грустный. Габриэль, как всегда, заговорила первой:

— О, я вижу новый хитон!

Поэт улыбнулся в ответ:

— Как хорошо переодеться! Знаешь, я хотел сказать… Я завидую тебе, Габриэль, и никогда не перестану. Ты живешь среди легенд, а я только сочиняю их. Бедный Гомер не годится для подвигов, он способен лишь воспевать чужие деяния.

— Разве этого мало? — возразила девушка. — Да, моя жизнь полна приключений, но какое дело до них остальным? Ты умеешь петь легенды так, что они наполняются смыслом. Это великий талант, и он, конечно же, не хуже умения спать на земле и жить на волоске от смерти. Каждому свое.

Певец посмотрел на подругу, и в его глазах блеснули задорные искорки:

— Похоже, Доцениос согласен с тобой, ибо он решил не сообщать моему дорогому отцу о последних событиях. Он так деликатен, что назвал наше приключение практикой.

— О, Гомер, — пробормотала Габриэль и нежно коснулась его гладкой щеки, — я буду скучать по тебе.

— Я тоже буду скучать, — еле слышно ответил юноша. Они помолчали, и минуту спустя поэт, склонившись к Габриэль, поцеловал ее.

— Как бы я хотела… — заговорила она, но Гомер не дал ей закончить, покачав головой. — Ты прав, Ничего не выйдет, так зачем говорить? Я… не смогу остаться, Зена значит для меня слишком много. К тому же я ведь начинала учиться в Академии, да не усидела на месте. Мне нужно все видеть своими глазами, нужен простор.

— Да, — задумчиво ответил юноша. — А мне, я знаю, будет лучше здесь. Твой путь не для меня. Мое призвание: слагать стихи о подвигах других. Окажись я на поле битвы, никогда не смог бы взглянуть на нее глазами поэта.

Девушка улыбнулась и подарила ему долгий поцелуй.

— Прощай, Гомер! Еще свидимся… Надеюсь, скоро, — Габриэль на мгновение закрыла глаза: вернулось смутное видение. — Не забудь, что я тебе говорила. Список кораблей очень важен!

— Не забуду. Прощай, Габриэль.

Он поднялся и проводил ее взглядом: нежная, почти детская фигурка, пышные золотистые локоны, странный наряд амазонки. "Кто бы мог подумать?.." За спиной высились стены Академии, давно ставшей для Гомера родным домом.

На морском побережье прощались Зена и Аталанта. Охотница подала ей дрожащую руку, Зена повела плечами и ответила твердым пожатием.

— Все обойдется. Поверь мне, из тебя выйдет толк. Я поняла это, когда ты спасла девочек.

— Ты нарочно спряталась, — упрекнула Аталанта, но глаза ее сохранили тепло.

— Я была рядом, на случай, если ты не справишься, — ответила воительница. — Но ты не допустила ошибок.

— Мне было жаль девочек, — прошептала бегунья. — Если родители не догадались, кто виноват, не подсказывай им!

— Все уже сделано. Габриэль поговорила с детьми, когда ты заснула. Они от тебя в восторге, — Зена выразительно приподняла бровь, а охотница смущенно улыбнулась:

— Я очень устала. Сколько сил потребовалось, чтобы убедить Иксоса вернуться в свою хижину! Не могу же я взять его в Колхиду: ему там не понравится.

— Тебе пора, — подтолкнула Зена, еще раз, пожав ее пальцы. Напоследок она сухо прибавила: — Не забывай есть время от времени.

— Это обещание не просто сдержать. Но я постараюсь.

Взгляд Аталанты скользнул за спину воительницы, та обернулась и увидела Арахну. Красная от смущения ткачиха протягивала великой охотнице тугой сверток. Вдруг показалось, что с тех пор, как они встретились на песке у беговых дорожек, прошло несколько месяцев.

— Я… Габриэль сказала, вы будете у причала. Я принесла тебе подарок, шарф, сотканный мной, в благодарность за твою… — застенчиво сказала Арахна, отчаянно путаясь в словах. Бегунья развернула узел, и глаза ее округлились. Воительница едва заметно кивнула, и Аталанта гордо расправила плечи, принимая подобающий героине вид. Она тепло улыбнулась.

— Какое великолепие! Я тронута и польщена! Достойна ли охотница и бегунья такого подарка? Скажи свое имя, мастерица, чтоб я могла назвать его каждому, кто спросит.

— Великая охотница, я Арахна, — прошептала ткачиха, не сводя с бегуньи восхищенных, полных обожания глаз. Аталанта накинула шарф на плечи и обеими руками сжала руку женщины.

— Арахна. Скоро это имя прогремит на всю Элладу и останется в веках, если я хоть что-нибудь понимаю в жизни. Благодарю, благодарю тебя от души.

Мгновение спустя корабль расправил паруса, Зена в последний раз взмахнула рукой и отвернулась. Воительница взглянула на небо: жара обещает быть нестерпимой, Афины раскалятся под палящим солнцем — пора найти Габриэль и трогаться в путь.

Поздний вечер, густые темно-синие сумерки. На востоке над морской гладью острым серпом повис месяц. По широкой улице Афин энергично шагает Зена, по пятам за ней следует Арго, как всегда опустивший голову на плечо хозяйки. Сбоку весело семенит Габриэль; чтобы не отстать, ей иногда приходится бежать вприпрыжку.

— Ну и что теперь?

Зена пожала плечами:

— У меня планов нет.

— У меня тоже. Разве что поесть. Знаешь что? — возмущенно прибавила девушка. — Ведь я так и не попробовала мяса с того лотка!

— Вот и хорошо, — лениво промурлыкала воительница. — Ходят слухи, что у всех покупателей разболелись животы.

Габриэль фыркнула:

— Превосходно! Если в этом мире нельзя доверять собственному носу, чему вообще можно верить? Ладно, оставим. Слушай, ты говорила, что в долгу передо мной за плавание в Итаку. Но тогда получается, что я в долгу за все, что случилось в Афинах. Вообразить не могу, чем искупить свою вину! Поедем, куда только скажешь.