Декорации

– Нервничаешь? – спокойно спросила Агата, видя, как Мария чуть ли не зубами стучит, бросая взгляд с планшета на творение собственных рук и обратно. Рыжие волосы были закручены в клубок на голове, оголяя крайне молодое для тридцатилетней девушки лицо.

– Не то слово, – оторвавшись от бесконечных проверок, она взглянула на Агату, – я ведь уже спрашивала, как тебе удается быть всегда такой спокойной?

– Много раз. Но сегодня не тот день, когда нам стоит отвлекаться на собственные чувства.

– На удивление, твой ответ даже несколько успокаивает. Есть с кем разделить страх неудачи, хотя положения у нас, конечно, разные в этом вопросе, – почти тараторила она от нервов, на некотором взводе.

– Что ты имеешь в виду?

– Эти люди доверились моей разработке, как и все те, кто сейчас наблюдает за стартом, кто верит и надеется, что это сработает. Я вот все думаю, чего боюсь больше – того что люди могут погибнуть в случае какой‑либо поломки или, что моя работа поставит на мне, как и на тех, кто со мной работает, клеймо. И не подумай неправильно – люди важнее карьеры – просто, если что‑то случится, я готова буду костьми лечь, но лишь бы всё исправить, а списав меня со счетов…

– Соберись и верь цифрам, – Мария лишь кивнула, а Агата добавила, – поверь, если что‑то случится с кем‑либо из вас или с Пилигримом, первой отвечать буду я, а не вы.

Приглядывать за десятью жизнями будет группа из пяти человек, являющаяся основным экипажем корабля Пилигрим. Полет составит тридцать девять дней, благодаря минимальному расстоянию между планетами, из‑за чего данная операция не имеет право перенестись на более поздний срок. Это была нелюбимая часть ее работы – думать о деньгах и выгоде «высоких людей», больше беспокоящихся о финансовых отчетах, нежели о вкладе в развитие собственного вида.

Вся подготовка и проверка оборудования проходила с особой точностью и ответственностью, ведь нельзя было допустить неудачу, но, как сама Агата понимала четко и ясно – будь всё это в ее руках, времени она выделила бы значительно больше. Она поднимала вопрос о чрезмерной спешке, указывая на слишком уж сжатые сроки, но в ответ получала лишь благодарность за беспокойство, что было просто вежливой версией отказа от дальнейших обсуждений. И это было ее небольшой проблемой, как считали многие работающие с ней: слишком буквальное следование субординации.

Последние сорок восемь часов, работали обе смены.

За отсчетом времени через камеры прямого эфира из Кесслера наблюдало население Мегаполиса, так же ожидавшее данного полета долгие годы, ведь популяризация как науки, так и космических программ, не сбавляла обороты ни на день.

Запуск, двигатели включились, ознаменовав это событие сильной вибрацией для команды челнока – мгновение – и Агата уже смотрит, как объект с людьми устремляется вдаль, к другой планете. Все показатели, датчики и словесный отчет подтверждает благополучный старт и полет. Овации заполонили мостик. Агата парила в невесомости почти вплотную к стеклу, сквозь который, не моргая, смотрела на удаляющийся корабль. Долгая работа, которой, казалось, нет конца, была частью ее жизни, и вот – труды дали результаты. Но, вопреки собственным приоритетам и порой строжайшей дисциплине, ей было, впрочем, как и всем, страшно… но не за возможную неудачу, хоть и отрицать это было бы ложью, ведь провал был для нее недопустим. Безуспешно она убеждала себя, что это из‑за ответственности за жизни людей, где страх чьей‑либо смерти или какого‑либо ущерба здоровью может сказаться на успешности выполнении задания. Истина же, сокрытая ото всех, была в том, что для нее, в реальности, важна была жизнь лишь одного из них.

Майя

Место прибытия было видно издалека. Последний месяц вертолеты доставляли уже собранные дома. Высотой в два этажа, общим размером в шесть на шесть метров, внутри которых было четыре комнаты с обогревом и полным набором для жилья. Крыша под небольшим склоном, окна со всех сторон, двери с замками. Кухня стояла отдельным зданием, неподалеку от этих скромных жилищ. Вокруг ходили люди – в основном это были сотрудники Саламиса. Кто‑то делал замеры, кто‑то занимался отделкой, доводя строения до полной готовности. Были так же и люди с Природных земель – в потрепанной, старой одежде, иногда с лошадьми, иногда целыми семьями, сновали туда‑сюда и озирались по сторонам, интересуясь у сотрудников об этом месте. Ещё бы установить ограждения, усовершенствовать дороги и улучшить охрану – почти будет напоминать пригороды. Но Майя хотела сохранить максимальную схожесть с естеством Природных земель, как минимум, на первое время, необходимое для усвоения.

Колоссальные траты ушли на подготовку встретить зимнее время, дабы люди могли пережить холода. Разумеется, никто не будет никого выгонять в более теплое время года, но именно через приближавшуюся зиму было решено дать людям возможность жить более цивилизованно, как решило вышестоящее начальство. Майя не особо была довольна таким подходом, но, как ни посмотри, такой вариант был не самым худшим, да и вступать в распри ей хотелось меньше всего. Такой безвозмездный шаг кажется проявлением лучших качеств тех, кто прячется за подписями и чековыми книжками – многие так считают.

Они вышли из транспорта, спустя несколько шагов Майю окликнул водитель, уточняя через сколько за ними приехать, на что последовал мгновенный ответ: «Я свяжусь с вами сама». Они уехали, Соломон проводил их взглядом и тут же получил ответ от Майи на свой удивленный взгляд: «Не беспокойся, они не далеко, а люди здесь мирные».

Ответ его явно не удовлетворил и не успел он что‑либо возразить, как заметил, что отстал от начальницы, смело шагающей в сторону домов.

– Приятно видеть и понимать, что это – начало чего‑то действительно большого и важного. Воодушевляет… – Соломон взглянул на Майю и, увидев её озадаченное лицо, дополнил, – вы так не считаете?

– Вот честно, не понимаю, откуда у тебя столько оптимизма. Возможно, это возраст, хотя будем надеяться, что нет, – закончила она со скромной улыбкой.

– Я просто стараюсь верить в то, что мы учимся на ошибках, ведь не случись Сбой, то мы бы не сделали так много, дабы мир стал лучше.

– Избавь меня от банальностей, пожалуйста. Поверь, я всё прекрасно понимаю – как устроен и мир, и жизнь. А все эти моральные наставления, что лишь используют теорию относительности и изменения точки отсчета, уже давно не для меня, – она промедлила, – важно помнить, мы пытались не мир сделать лучше, мы пытались сделать лучше людей.

– Вы правы, простите, если надоедаю. Лучше вот о чем спрошу: это, несомненно, может поставить под удар все наши труды… не знаю, стоит ли обсуждать это сейчас, но… – Соломон оглянулся, убедившись, что никого нет рядом, – кто‑нибудь здесь, кроме нас с вами, знает, зачем прилетели еще люди с дополнительным оборудованием, которым так и не объяснили конечную цель их работы?

– Только Кристина. Пока так оно и будет, – смотря в глаза Соломону, произнесла Майя несколько напряженно, – вот уж чего‑чего, а панику нам поднимать не стоит, уж точно не сейчас. В ближайший месяц надо всё достроить и подготовить к заселениям. За это время мы успеем обустроить лабораторию и наладить процесс работы с жителями – сбор анализов и составление анамнезов. Кстати, это хороший предлог, чтоб тебе остаться здесь подольше.

– Слишком много предлогов набирается в пользу этого решения.

Майя посмотрела на Соломона. Оба прочли в глазах друг друга понимание того, насколько главная причина, может обернуться еще большей трагедий, чем Сбой.

– Здравствуйте! – Позади неожиданно раздался голос. К ним, опираясь на палочку, направлялся старик, закутавшийся в старое пальто, давно видавшее стирку. Сам же старик, был худощав, что заметно по впалым щекам, а редкие волосы на голове лишь подчеркивали, покрытую рытвинами, кожу.

– Добрый день, сэр, чем можем помочь? – подойдя к нему ближе, спросила Майя.

– Да какое там, «сэр», что вы, можно по‑простому, я же не какой‑то там большой человек, – по‑доброму ответил старик. – Скажите, пожалуйста, если не секрет, эти дома, они же для людей? Я имею ввиду, для таких, как я.