Декорации

– А еще ты думаешь, что сейчас лучше пойти мне навстречу, ведь так тебе было бы проще контролировать то, что я могу написать. Я права? – Ответа не последовало. Он лишь посмотрел на нее, но уже совсем другим взглядом, который как бы говорил: "ты ничего не понимаешь", и ушел, оставив её одну.

Ильза решила более не трогать Бенджамина, как минимум пока. Она медленно пошла через кладбище, окружённая людьми, некоторые из которых оглядывались на нее, но не позволяли себе лишнего слова. Больше всего Ильзу привлек внимания могильный камень Мироновой Майи, организатора лагеря Саламис в Природных землях, бывшего руководителя отдела робототехники и человека, чей вклад в благотворительность был воистину велик. Около ее могилы стоял Соломон Напье. Его взгляд даже без дополнительных знаний кричал о пережитом кошмаре. Склонивший голову, он молча смотрел на фото Майи. Его руки были опущены вниз, вдоль тела, словно просто висели на плечах. Костюм, в который он облачен, сидел слишком ровно, словно кто‑то надел его на Соломона. Она аккуратно подошла, молча встав рядом. Казалось, будто Соломон не замечал никого вокруг, напоминая куклу‑марионетку на веревочках.

– Произошедшее – ужасно… – медленно начала она, – Майя была, пожалуй, самой честной из всех. Я действительно уважала ее. Довольно часто мне казалось, что чем больше она делает, тем меньше ее замечают. Помню, как мы впервые с ней познакомились, это было как раз тогда, когда она только вышла в свет после трагедии и решила объявить о создании Саламиса. Ей толком не дали слова, обвиняя и требуя возмездия, но она не сдалась, а просто взяла и сделала то, что должна была… То, что было нужно людям. За это я ее уважала, она – человек дела.

С правой ее стороны, неожиданно появился Бенджамин и всем своим видом, глядя прямо в ее большие и красивые глаза, дал понять, насколько сейчас не время для ее внимания. Он кивнул чуть в сторону, ожидая, когда она последует за ним. Левой ладонью она накрыла руку Соломона:

– Я правда считаю, что она заслуживала большего. Она не должна была умереть вот так. Даже не взглянув на нее, Соломон лишь кротко кивнул, после чего она отпустила его руку и направилась за Бенджамином.

– Знаешь, я не вижу здесь Итана Майерса, не скажешь где он? – резковато начала она, оглядываясь по сторонам.

– Уж ты‑то должна знать, он не дает интервью никому уже несколько лет, – на удивление сдержанно произнес он в ответ, остановившись и встав прямо перед ней.

– «Уж ты‑то» знаешь, что я – не никто! Простые интервью – это не для меня. А мой вопрос все остается без ответа.

– Он не приедет, во всяком случае, пока не будет уверен, что останется без внимания журналистов и соглядатаев, – всем своим видом она показывала неудовлетворение полученной информацией, – верь или нет, но ему тяжело.

– А этим людям вокруг, скажи, прям легко.

– Может, хватит! – Одернул он ее строго, почти переходя на крик. – Ты здесь не за этим, смею догадаться, так что сделай одолжение – будь снисходительна, хотя бы сегодня, хотя бы здесь! – С трудом найдя силы сдержаться, он быстро покинул ее.

Когда‑то его слово вдохновляло многих, закладывая в юные и не очень умы, мотивирующие прилагательные. Что в сухом остатке являлись попросту навязанными ярлыками ради подготовки почвы для выращивания поколений, безрассудно возжелавших купить его товар, когда придет время. Не просто реклама – целые речи, поднимающие вопросы человеческого бытия, приравнивая лучших экземпляров биологического вида к погрешности, которую их программа сможет превратить в стабильный цифры, используя кибернетические имплантаты.

«Вы сможете лучше видеть. Вы сможете лучше слышать. Вы сможете полностью контролировать ваш ум, позволив обычной программе избавиться от лишнего и быстро усвоить необходимое.»

Она не успела заметить, как наука стала походить на культ, обещавший представить всем улучшенную версию эволюционного процесса, но мало кто всерьез задумывался над побочными эффектами. Сейчас ей было даже приятно видеть, как большинство людей, а точнее, подавляющая часть, заняты тем, чем должны быть заняты – думать о том, как ценны жизнь и время. Ведь если оглядеться, то каждый здесь и на многие кварталы вокруг преисполнен сопереживанием и сочувствием к тем, кого даже не знает. А ведь совсем недавно был совершен еще один большой шаг – отправка людей к базе Новый горизонт, за которым наблюдали все и писал каждый. Но стоило случиться трагедии, так акценты внимания радикально сменили направление, и кто‑то наверняка подметит, что это всё же показывает светлую сторону человека, но Ильза, может и не сразу, но точно указала бы на то, что эти события слишком уж близки друг к другу.

Агата

Межпланетный корабль следовал своему курсу настолько естественно и непринуждённо, что, казалось, будто всегда был здесь, как и его команда, всё дальше отдаляющаяся от родного дома. Цель: доставить первых людей на орбитальную станцию Марса, отстроенную роботами в течение последних пяти лет под строгим руководством и управлением отдела робототехники и инженеров с орбитальной станции Земли. База, которая послужит конечной точкой для испытания способа быстрого перемещения, который ЦРТ разрабатывал как раз для межзвездных путешествий. Как только на Новый горизонт зайдет человек, запустит все механизмы и выйдет на обратную связь с Кесслером – это будет означать, что человечество, наконец, стало осваивать космический простор солнечной системы. Новый горизонт, как и Кесслер, пока не обладал искусственной гравитацией, но изначально строился с перспективами освоить эту систему. Большая станция, имея за основу цилиндрическую форму, готова была принять около пятидесяти человек – и это было лишь начало.

Находясь в собственной каюте с небольшим иллюминатором, внимание Агаты было полностью сконцентрировано на просмотре видеоотчетов «пилигримов» специальному психотерапевту, находящемуся на ее станции по приказу Бенджамина Хилла строго для работы с космонавтами. Агата не совсем поняла, зачем присылать человека со стороны, ведь у нее на станции есть психотерапевт, но быстро отмахнулась от подозрений, прекрасно понимая, что и ему необходимо держать рука на пульсе, пусть и своими методами. После трех дней полета врач провел первое интервью, с целью узнать состояние команды, не только из‑за обостренного чувства контроля – немаловажно было документировать все и вся, создавая почву для предотвращения каких‑либо психологических проблем у будущих космонавтов. В своих собственных размышлениях Агата так же хотела попросту подстраховаться, поскольку не могла игнорировать некий зуд, вызванный результатом анализа всех предшествующих полету событий, где много того, чего она не одобряла.

Первым она смотрела разговор с капитаном корабля Филиппом Климовым. В свои тридцать пять он выглядел, как самый обычный мужчина среднего возраста – крепкое телосложение, короткие, тёмные волосы и крупные черты лица – особенно выдающейся была его сильная, точно вылепленная скульптором челюсть. Филипп обладал, кажется, самой ровной осанкой в мире – подарок отца – потомственного военного. У него был пронзительный, острый взгляд, но стоило с ним заговорить – и он сразу же превращался в самого доброго и отзывчивого человека на свете, что, конечно, не ожидаешь от того, кто рос в ежовых рукавицах.

Психотерапевт начала разговор с простых тем: состояние здоровья, самочувствие, наличие или отсутствие каких‑либо неудобств, вызванных полетом, отношения в команде и т.д. Он отвечал уверенно, по существу, иногда придавая диалогу ноток юмора и легкости, не позволяя превратиться в рутину, все‑таки, живое общение – это то, что необходимо космонавтам.

– В период тренировок и подготовки ты казался более спокойным, я бы даже сказала – более сосредоточенным.

– Вашей памяти можно позавидовать, раз такие нюансы не пропускаете, – сказал он с улыбкой, но сразу скрыл ее, – одно дело, когда мы готовимся к такому, другое – быть здесь. Как и любой член экипажа, я только сейчас стал привыкать к тому, где мы находимся. Сейчас все чуть по освоились и получают удовольствие от полета. Разумеется, не забывая о нашей задаче: дисциплина, ответственность и иерархия соблюдаются беспрекословно, чем я крайне горжусь. У нас отличная команда, все друг друга поддерживают. Надо Агате не забыть сообщить, она будет довольна, – закончил он на позитивной ноте, сразу же вызвавшей у Агаты непроизвольную улыбку.