О человеках-анфибиях

Выревет, бывало, Женя себе освобождение от таких заданий у фельдшерицы, вооружится справкой об ангине и критических днях, так этот котик тут же через знакомого писаря мстительно вносит ее в приказ по гарнизону о лишении компота и нарядах вне очереди.

Такие ухватки были у всех морских котиков. Не нытьем, так подкатыванием. Все прапорщицы от этих котиков в свое время отплакали. Хорошее в этих отношениях было только одно — долго в морских котиках не служили. Что-то с головой у них было не то, какая загвоздка с этим органом получалась, что пара боевых заданий — и фотка в черной рамке в красном уголке. Прощай, боевой товарищ! Любили они, если честно, себя подрывать зарядами неустановленной мощности посреди разнежившихся империалистических гарнизонов.

А этот гад на редкость живучим оказался! Все ему было нипочем! Женька даже начала терять веру в себя и общую справедливость мироздания. Ей уже стало казаться, что она, такая ловкая отважная прапорщица, не переживет какого-то худосочного котика, склонного к театральным нервическим жестам! Полный депресняк!

— …Тут, знаешь ли, без ваших выступлений обойтись желательно, — раздумчиво ответила тридцать пятому жгучая шатенка с сержантскими нашивками. — Как-то надо с этим котиком мягко, по-женски… Хорошо бы, если бы он случайно из вертолета на отроги Памира выпал?.. Нет, это уже было, по-моему… Надо что-то решать! Женька без конца тоже от этих заданий отказываться не может… Да и общая дискриминация в отношении нашего подразделения намечается. Смеются боевые товарищи! Говорят, что мы из-за ангины и критических дней подрываем обороноспособность страны, что нас давно надо было дальше камбуза не пущать. А куда вот даже вы без нас? Штаны-то заштопать себе не можете! Оборону страны им доверь, как же! Спорим, что как только наш взвод на гражданку спишут, так вы и не заметите, как у вас из под носа всю страну в распыл пустят? Спорим?..

сказ восьмой

О ПРОГРЕССИВНЫХ МЕТОДИКАХ БОРЬБЫ С ЗЕЛЕНЫМ ЗМИЕМ

Не дождалась утром Ленка мать в своей подворотне на пересменок. Не идет, зараза старая, и все дела! Потом мысль ей пришла, не случилось ли чего с мамашей по старости лет? Взглянула с сожалением на дусиковы окна, в одном из которых радостно пялилась на раннее утро хозяйка этого Валентина Борисовича. Болела, наверно, ну, и выздоровела. Не видно ее раньше-то было чо-то. А тут улыбается, физзарядку делает… Э-эх!..

Припустила Ленка до дому бежать, мать проведать, поэтому и не услышала мощного оптимистического вопля Елены Матвеевны: «Подъем, говны собачьи! Живо вставать и на плац строиться!»

Прибегает Лена, значит, домой, а там — дверь в квартирке с петель снята, потолок — в копоти, а от подъезда перед ее носом карета помощи скорой на первой скорости отвалила… Ленка за голову схватилась! Выть начала, а тут как раз подошел ее мужик Колька, ну, который женатый и в котельной работал, и все спокойно ей объяснил. На счет того, что все еще, может, обойдется с двумя ее мамками. Хотя бы одна-то точно выживет!

Лена чувствует, что у нее сознание сумерками покрывается, крыша съезжает. Колян участливо ей стал пенять, что вместо своих ночных дозоров, она бы хоть изредка к нему в котельную захаживала. Совсем ведь дорогу забыла! А он нашел время, зашел вот проведать ее, да ладно, что хоть сразу двери высадил, догадался… Все сейчас неважно живут, но нельзя же друзей забывать! До ручки-то ведь так дойти недолго!

За разговорами он Ленке дверь наспех навесил и дыру возле замка заколотил. Потом их Эмилия Фабрициевна и еще одна соседка с третьего этажа позвали макаронами с ирландской тушенкой завтракать. Эмилия Фабрициевна по случаю на углу совсем дешево ирландской тушенки купила. Потому что китайской «Великой стены» у той бабы, которая всегда на углу торговала, не было. Правда, поговаривали у них во дворе, что в Ирландии коровы бешенные бывают. Так ведь когда такую прокипятишь в макаронах хорошенько, так все будет вкусно. Китайцы, вон, даже собак жрут! Поэтому и плодятся, как Жучка, которая у них в подвале обитается. А от такой жизни они уже давно с катушек съехали, поэтому им и сумасшедшие коровы — в самый раз!

Кушали они макароны с бешенной тушенкой, разговаривали на нейтральные темы. Ну, первое время следили друг за другом тихонько, не замычит ли кто с такой тушенки… Потом, конечно, самим смешно стало.

Ленка о матери боялась спросить. Особенно, почему она двоиться опять начала. Молчала она за столом больше, торопясь наесться после ночной, Да и на сытый желудок все воспринимается не в таком черном свете.

А дело было в следующем. Шли Макаровны домой, никуда не сворачивали. По дороге одна другой всю правду о подмене внуков выложила, прям, как в ГПУ на допросе. Потом они поганую жизнь вспомнили и областной слет доярок-трехтысячниц, на котором обе были, оказывается, делегатками от своих районов. И что-то выпить им захотелось по такому случаю. Глядят, на углу баба торгует тушенкой и питьевым спиртом «Рояль» иностранного производства.

Та Макаровна, которая в больнице все ускоренные перестроечные изменения внешней среды пропустила, даже начала что-то положительное в окружающей действительности находить. Скинулись они, значит, купили себе бутылку этого спирта, тушенки пару банок, и на душе сразу как-то стало легче значительно. Пришли домой, поели, выпили… Только песни заиграли, как глянь! У обоих пламя изо рта пышет, а из ушей дым валит! Чо ни скажешь — прям, огнемет да и только! Занавески полахают, фикус скукожился!.. Неужели, думают, это их Господь за тот несчастный слет доярок покарал! Да было-то там всех делов на копейку!

Коля вовремя со смены в котельной к Ленке ломиться начал. Никогда еще ему так одна из Макаровн не радовалась! Отпереться не смогли, все металлические предметы от их дыхания докрасна накалились, но отверстие для его кулака ему все же возле замка дыханием прожгли. А он как в дырку пламя увидел, так дверь с петель сорвал и побежал к Эмилии Фабрициевне по телефону вызывать скорую и пожарных. Скорая как раз перед Ленкой подъехала.

Врач объяснил, что с «Рояля», да если еще с тушенкой его перемешать, — и не такое бывает! Но у них в стационаре для алкашей уже ко всему притерпелись, всего навидались, так что с двумя старухами справятся с Божьей помощью! А две огнедышащие Ленкины мамки, как услышали слово про Господа нашего, бухнулись на колени, стали себя в грудь бить, высекая фиолетовые искры, и чуть на весь подъезд пожар не устроили! Матери еще называются! А пожарные, между прочим, до сих пор едут!

Лене почему-то еще хуже стало от такого утешения, пошла она к себе в обгоревшую конуру. Только прилечь хотела, как Колькины пожарные приехали. Долго ругались на Лену, на Кольку вообще касками замахивались, потом взяли остатки «Рояля» на экспертизу и убрались, наконец.

Колька лег на Женькиной койке, а Лена на диване прилегла и провалилась куда-то в гулкую пустоту…

«Да за что же это за жизнь такая блядская пошла?» — думал дусик, отжимаясь от пола по зычной команде Елены Матвеевны. Фенька обиженно пыхтела рядом. Но они еще не знали, что впереди их ожидают водные процедуры с обливанием ледяной водой. «Щас вспомните у меня генерала Карбышева и всех героев революции! Ух-ха!» — вместо предупреждения заорала Елена Матвеевна, поливая их с Фенькой, скукожившихся душевой кабине в одних трусах. Лучше бы сразу убила. А лучше бы он Феньку все-таки ночью послушался.

«Как мы ее, Фенечка, через вахту перенесем!.. Мудак!» — зло шипела Фенька синими губами, давясь перловой кашей и киселем из черноплодной рябины за завтраком.