Останься со мной

Лиза редко рассказывает о семье, но тех крупиц, о которых она уже поведала, достаточно, чтобы понять — жилось ей там не сладко. В достатке, без забот о завтрашнем дне, ей было не по себе.

— А мама?

— Мама всегда делала то, что велит папа. Не хочу вспоминать. Просто хочу этот Новый год с тобой. Можно?

— Если ты хочешь.

— А ты?

— Я хочу.

До праздника еще прилично времени, но уже сейчас я ощущаю запах мандаринов и ели. Последнюю, к слову, мы с Леной не ставили. Не было необходимости. Я до последнего дня в году работал, а потом мы собирались у кого-то из знакомых. Детей, которым нужен был праздник, у нас не было. Уюта, оказывается, хотелось. Неосознанно, наверное, подсознательно, иначе как объяснить то, что я неимоверно хочу этого праздника с ней. Наедине. Без шумной тусовки друзей, без застолья и пьянки, с мандаринами, оливье и елкой, которую она украсит гирляндами и игрушками. Уверен, у нее получится отлично.

— Надеюсь, у нас получится, — мечтательно выдает Лиза.

Фильм снова на паузе, а она с горящим от восхищения взглядом, планирует предстоящий праздник. Я же ставлю себе пометку завтра же поговорить с Борей, пусть подключит своих знакомых, возможно, удастся найти то, из-за чего Тагаев прижмет хвост и отпустит дочь.

Глава 35

— Тест на беременность, пожалуйста.

У меня дрожат руки, а еще голос вот-вот сорвется. Хорошо, что фармацевт за стойкой не переспрашивает и протягивает заветную коробочку, называя цену. Быстро расплатившись и натянув капюшон на лицо пониже, выхожу из аптеки. Я надеюсь, меня никто не узнает. Расклеенных листовок по городу не встречаю, но домой возвращаюсь быстрым шагом и, как только захожу в квартиру и захлопываю дверь, сползаю по ней же.

Я вся дрожу. Страх быть найденной расползается по моему организму, словно яд. Заполняет каждую клеточку. Я не должна так сильно бояться отца, но чем больше времени проходит, тем сильнее я боюсь его встретить, боюсь, что он меня найдет. С момента, как я сбежала, прошло два месяца. Два долгих и безумно прекрасных месяца, проведенных с лучшим мужчиной в моей жизни.

Я не хочу это потерять. Я не могу от этого отказаться. И я, вероятно, беременна. Не знаю, как так вышло. Не понимаю почему, но чувствую, что с моим организмом что-то не то. Тарас, конечно, замечает. И мое вечно бледное лицо, и тот единственный обморок, после которого он глаз с меня не сводит. Я соврала, что такое со мной бывает. Никогда прежде я не теряла сознание, но тогда нельзя было ехать в больницу, и я надеялась, что это состояние пройдет. Все так и вышло. Мне действительно стало легче, вот только на смену обморокам пришла утренняя тошнота и головокружения.

Зажимаю тест в руке и поднимаюсь. На ватных ногах следую в ванную и, выполнив все строго по инструкции, кладу тест на раковину и жду. Время тянется слишком медленно, полоска появляется одна, но спустя минуту возникает и вторая. Тусклая, едва заметная. Поначалу даже думаю, что показалось, но нет… там действительно вторая полоска.

Беременность. В девятнадцать!

У меня начинается истерика. Натуральным образом. Я реву, размазывая соленые слезы по щекам. Я не планировала беременность! Не собиралась вообще никогда рожать, и эти две полоски не просто меня пугают. Они ужасают. Я реву и реву, пока не слышу звонок в дверь. Поднимаюсь и на тех же ватных ногах следую к двери. Я настолько ошарашена, что даже не догадываюсь спросить, кто там. Забываю, что Тарас обычно открывает сам и никогда не звонит в дверь, а еще ему слишком рано возвращаться домой. Но дело сделано, дверь открыта. Мужчины, стоящие по ту сторону, проходят внутрь, вынуждая меня отойти. Они расступаются, пропуская главного гостя.

— Папа, — говорю на выдохе.

Он изменился. Осунулся, постарел, под глазами залегли тени. Неужели причиной этому является моя пропажа? У отца всегда столько всего случалось. Я помню, сколько проблем ему удавалось решить, как он порой нервничал, но ничего и никогда не доводило его до состояния, которое я вижу сейчас. Он расстроенный, разбитый, растерянный. Раньше он бы не стоял, глядя на меня с разочарованием во взгляде, он бы обязательно что-то сказал, как-то накричал или даже схватил в охапку и выволок наружу со скандалом. Сейчас же папа просто стоит и смотрит.

— Изабелла, — он делает шаг ко мне.

Я среагировать не успеваю. Оказываюсь у него в объятиях. Головой прислоняюсь к его теплой груди и чувствую, как по щекам катятся слезы. Я столько всего натворила! Господи, я забеременела. Уже, прямо сейчас, где-то внутри меня живет ребенок, и он, вероятно, способен меня убить, как сделал это с моей тетей. Об этом мне страшно даже думать!

— Прости меня, — выдаю, считая нужным объясниться. — Прости, пожалуйста.

— Дочка…

Мы очень редко так проявляли эмоции. В глубоком детстве отец, конечно, часто усаживал меня на коленки и подолгу слушал жалобы, но я уже давно не маленькая девочка, и жаловаться, сидя у него на руках, стало неподобающе. Сейчас мне хочется пожаловаться. Рассказать ему о том, что я влюбилась. До безумия влюбилась в мужчину и забеременела. Случайно. Совершенно не планируя. Так получилось. Я снова плачу! Представляю, как отец все это слушает, и понятия не имею, как он отреагирует.

— Поехали домой, — предлагает. — Обещаю, все будет так, как ты захочешь. Я все сделаю для тебя.

Меня накрывает волной нежности и теплоты. На душе становится теплее. Я вспоминаю все хорошее, что у нас с папой было. Его заботу обо мне, когда я была маленькой, его сказки на ночь, когда мама не успевала вернуться домой. Он всегда исполнял мои мечты, в каком бы возрасте я ни была. Все плохое, что имело место быть, смазывается. Я больше не злюсь. В объятиях отца мне кажется, что все будет хорошо.

Люди за моей спиной начинают суетиться. Разносится топот по квартире, кто-то что-то говорит. Папа прижимает меня к себе сильнее, выводит из квартиры. Я начинаю сопротивляться только на улице. Когда открывается дверь автомобиля я резко отшатываюсь и отступаю на несколько шагов назад.

— Я не могу поехать, — сообщаю отцу. — Я должна остаться, нам нужно поговорить.

— Белла, — папа протягивает ко мне руку. — Поехали домой. Здесь тебе делать нечего.

— Нет! Я должна его дождаться, должна объяснить.

Я боюсь, что меня насильно посадят в автомобиль. Даже бежать собираюсь, когда люди отца начинают надвигаться, но папа дает отбой.

— Хорошо, как скажешь. Давай вернемся.

Мы вместе с отцом поднимаемся в квартиру. Я быстро разуваюсь и прохожу внутрь. Мои вещи забрали, но все остальное оставили на местах, погром устраивать не стали, что уже хорошо. Как только проверяю все, вспоминаю про оставленный на раковине тест и несусь в ванную. Лечу, чтобы его забрать, но там ничего нет. И в мусорном ведре тоже ничего не замечаю. Ни упаковки, ни самого теста, ничего. Мне требуется время, чтобы прийти в себя. Я умываюсь и выхожу из ванной.

Папа ждет меня на кухне. Видеть его здесь немного непривычно. В этой простой обстановке, за небольшим столом он смотрится чужеродно в своем идеальном костюме, с часами на запястье за несколько десятков тысяч долларов, в туфлях, которые так и не снял, потому что у нас дома это не принято.

— Твой тест у меня, — спокойно сообщает отец. — Мне сообщили, когда ты не захотела ехать.

Киваю. Раньше папа непременно закатил бы скандал и пригрозил сравнять с землей того, кто это со мной сделал. Сейчас он спокойно сидит за столом и хмуро осматривает обстановку. Ему точно не нравится то, что он видит, но никаких комментариев по этому поводу он не дает. Его поведение совсем другое. Сейчас он больше похож на того отца, который у меня был, пока я не выросла слишком сильно. На заботливого, внимательного и доброго.

— Прости меня, — говорит неожиданно. — Я только сейчас понял, сколько ошибок совершил, пытаясь о тебе заботиться.

— Папа…

— Я должен договорить, — перебивает. — Я знаю, тебе сейчас наверняка кажется, что это на всю жизнь, что твоя любовь сильная и настоящая и что никто другой тебе не нужен. Я не имею ничего против. Если ты решишь остаться с ним и родить ребенка — я не стану увозить тебя силой, но знай, что ты всегда сможешь вернуться домой. Прийти к нам с мамой и остаться. Мы будем рады тебе и твоему малышу.