Деррида

По его словам, некоторые, конечно, полагают, что нужно иметь свое веское мнение по любому вопросу. Так, ему только что предложили дать интервью по вопросам атеизма для сборника, в котором по той же теме должны высказаться Жан Ростан, Клод Леви-Стросс, Эдгар Морен и Франсуа Жакоб, но он, «естественно», сообщил интервьюеру о своем «выборе молчания». Точно так же он отказался от радиопередачи, посвященной Бланшо, хотя это один из авторов, имеющих для него наибольшее значение[568]. Так что не только о Марксе он хранит молчание. Текст автора «Капитала» «стратифицирован, диверсифицирован, не имеет „истины“», но в настоящее время он подчинен той стратегии интерпретации, которую Деррида считает «по своему принципу метафизической и регрессивной». Эту стратегию он, однако, не хочет атаковать в лоб, поскольку в сложившихся обстоятельствах это было бы реакционно. «Я никогда не впаду в антикоммунизм, поэтому и не высказываюсь. И мне известно, что всех это раздражает, что некоторые в отличие от тебя не готовы „уважать“ мое молчание».

Признавая то, что его позиция «может создать ложное ощущение аполитизма или, скорее, „апраксии“», Деррида завершает это длинное письмо своеобразным анонсом того, чем через 22 года станут «Призраки Маркса»:

Я прерву это молчание только тогда, когда проведу работу. И работа эта, как я могу предугадать, зная собственную манеру и свой ритм, создаст повод не для «переворота», а скорее для косых взрезов, боковых смещений, следующих какой-то незамеченной жиле марксистского текста или «революции», дискурсом которой он является… Пока же остается только работать на пределе той строгости, на которую способен… и действовать «по-левацки» всякий раз, когда можешь, в области, которую понимаешь или которая тебе подвластна, когда ситуация для этого достаточно ясна, не обманывая себя относительно микроскопического значения подобного «действия».

«Действовать „по-левацки“ всякий раз, когда можешь» – такова с этого времени тактика поведения Жака Деррида, которого несправедливо обвиняли в том, что он поздно стал заниматься политикой. Когда ситуация кажется ему «достаточно ясной», он не избегает предложений, с которыми к нему обращаются. 12 ноября 1970 года он подписал петицию против цензуры, жертвой которой стал «Эдем Эдем Эдем» Пьера Гийота, вместе с Жеромом Линдоном, Жаном-Полем Сартром, Симоной де Бовуар, Пьером Булезом, Мишелем Фуко и многими писателями, в том числе представителями «Нового романа» и Tel Quel. Через две недели он вместе с четырьмя сотнями французских интеллектуалов отвечает на призыв La Nouvelle Critique, требующий освобождения Анджелы Дэвис. 19 января 1971 года в L’Humanité он впервые заявляет о том, что поддерживает борьбу палестинского народа: после повторных актов агрессии и убийств, совершенных иорданской армией, он подписывает призыв «против любых попыток сломить палестинское сопротивление» с требованием к «демократическому общественному мнению и всем демократическим силам, которые должны отстаивать политическое решение, которое нельзя рассматривать вне права народов на самоопределение»[569].

Через несколько месяцев дело Джорджа Джексона становится поводом для гораздо более личной политизации. Джексон – чернокожий активист, сидящий в калифорнийской тюрьме; после смерти одного из белых охранников во время бунта он был несправедливо обвинен в убийстве вместе с двумя другими чернокожими заключенными. Но книга «Соледадские братья», в которой он рассказывает свою историю, оказывает сильное влияние на общественное мнение, превращая этого молодого афроамериканца 28 лет в символ борьбы «Черных пантер». Книга публикуется по-французски в издательстве Gallimard с предисловием Жана Жене, который провел три месяца в компании с чернокожими революционерами в совместном туре по американским университетам. В июле 1971 года, когда должен начаться суд над Джексоном, Жене обращается с «призывом к комитету поддержки черных политических активистов, находящихся в заключении»[570], а потом просит подписантов поучаствовать в создании книге о Джексоне.

Деррида пишет свой текст в форме письма Жене во время путешествия в США. Но 21 августа 1971 года, за два дня до начала процесса, Джексона убивают двое полицейских, официально – в момент попытки бегства. Запланированная книга теряет смысл, а довольно сложный текст, написанный Деррида, так и не будет никогда опубликован. Хотя он подтверждает в нем, что поддерживает борьбу чернокожих заключенных, он сообщает Жене о своей неуверенности относительно выбранной формы. В частности, он боится, что подобное произведение низведет «эту огромную проблему до уровня более или менее литературного, даже издательского события к тому французскому или даже парижскому представлению, которое дает самой себе интеллигенция, хлопочущая о своих подписях».

Вот почему у меня все еще есть сомнения относительно участия в этом коллективном демарше, о котором вы мне говорили, и вот почему я боюсь того акцента, который однажды могли бы поставить на то, что вы называете «литературным талантом» (который, разумеется, тоже нужно признать, тут вы правы, я в вас нисколько не сомневаюсь, и тоже нужно использовать, я с этим согласен), талантом «поэта» Джексона. И других подобных ловушек. Сможем ли мы когда-нибудь узнать, кто на кого ставит ловушки на этой сцене?.. И несмотря на самую что ни на есть добрую волю и самое искреннее моральное негодование, обращенное на то, что и правда является невыносимым и недопустимым, в таком случае может получиться, что снова будет помещено в заключение то, что собирались освободить. А взлом – окультурен[571].

Этих эпизодов участия в политике, как публичных, так и непубличных, конечно, далеко не достаточно, чтобы отразить нападки. В близком окружении Деррида многим еще больше Жерара Гранеля не терпится получить от него ответы на теоретические вопросы, которые кажутся им как нельзя более острыми, начиная с вопроса о марксизме-ленинизме. Это касается, например, Жана-Луи Удбина и Ги Скарпетта – организаторов журнала Promesse. Вначале речь шла о поэтическом журнале Пуатье, но Удбин и Скарпетта постепенно превратили его в спутник Tel Quel. Когда в мае 1971 года они просят у Деррида интервью, автор «Двойного сеанса» сразу же понимает, чем нужно ограничиться. «Что за идеологическая ситуация вот уже несколько месяцев! Сколько же взаимного насилия!» – написал ему недавно Удбин[572]. Деррида соглашается выступить против этого насилия.

Интервью состоялось в его кабинете в Высшей нормальной школе и июня 1971 года после обеда[573]. Хотя обсуждение достаточно жесткое, участники не отказываются от любезного тона. И Удбин, и Скарпетта испытывают к Деррида огромное почтение. А Деррида, который говорит, что впервые согласился с «законом интервью и декларативного модуса», не хочет скрывать свою позицию. Хотя он не отвечал публично на нападки Жана-Пьера Файя и Элизабет Рудинеско, теперь он дает ясные, живые и порой ироничные ответы. Подтверждая в очередной раз то, что он поддерживает Tel Quel и Соллерса, он отказывается вставать под стяг диалектического материализма, утверждая, что «нет никакого выигрыша, теоретического или политического, от форсирования контактов или альянсов, пока их условия не доведены до строгой ясности». Между работой деконструкции и понятийным строем марксизма «не может быть непосредственно данного контакта»[574]. В сложившейся исторической ситуации «необходимым и настоятельным» ему кажется «общее определение условий возникновения и границ философии, метафизики». Отвечая косвенно Файю, Деррида утверждает, что текст Хайдеггера для него чрезвычайно важен, что он «составляет прорыв небывалый, необратимый и пока еще далеко не использованный во всех его критических ресурсах». Это не помешало ему отметить «во всех опубликованных мною опытах» «определенный разрыв с хайдеггеровской проблематикой»[575].

568

Письмо с отказом, отправленное Деррида бельгийской телерадиостанции, весьма характерно для его отношения в тот период к средствам массовой информации. Он не доверяет любым СМИ, в том числе самым внимательным и самым почтительным по отношению к его работе. «Возможно, вам известно, насколько я убежден в важности мысли Мориса Бланшо, в полной мере пока еще не оцененной, и насколько она для меня значима. И это как раз та причина, по которой мне представляется сложным „поговорить“ о ней в интервью на радио, „представить свои идеи“ и выстроить все, что я хочу сказать, за несколько минут вокруг нескольких вопросов. Я искренне сожалею и прошу вас понять мое нежелание» (письмо Деррида работнику RTВ, 13 декабря 1969 г.).

569

Вырезки из прессы вместе с различными петициями составляют часть архива Деррида в IMEC.

570

Призыв сопровождается манифестом Жене под названием «За Джорджа Джексона», который был перепечатан в посмертно изданной книге «Заклятый враг» (См.: Genet J. L’E

571

Письмо Жана Деррида Жану Жене, 20 августа 1971 г. Этот текст полностью сначала был опубликован в английском переводе в книге: DerridaJ. Negotiations: Interventions and Interviews, 1971–2001/E. Rottenberg (ed.). Palo Alto: Stanford University Press, 2002, а затем в выпуске Cahier de L’Herne, посвященном Деррида (Derrida, Cahier de L’Herne. P 318–320).

572

Письмо Жана-Луи Удбина Деррида, 20 декабря 1970 г.

573

А не 17 июня, как будет указано в «Позициях».

574

Деррида Ж. Позиции. С. 75–76.

575

Там же. С. 64.