Деррида

Глава 9

Время диалога. 2000–2002

В январе 2000 года в издательстве Galilée выходит новая важная книга. «Касание. Жан-Люк Нанси» – это в первую очередь особый предмет: в книге, которая далека от любых традиционных норм философского произведения, 350 страниц квадратного формата со множеством типографических изысков; текст сопровождается серией изображений Симона Антайя, которые названы «работами по чтению». Как и во многих других случаях, когда речь идет о сложной книге, Мишель Делорм рассчитывает на библиофилов: оригинальное издание в 129 экземпляров сопровождается гравюрой.

Первая версия этого текста, гораздо более короткая, вышла в США в 1992 году в специальном номере журнала Paragraph по инициативе Пегги Камюф, но основная часть была написана в период с сентября 1998 года по сентябрь 1999 года. Последние штрихи в свою работу Деррида вносит в гостиничном номере в Мельбурне, где он остановился во время поездки в Океанию.

Странное название книги могло отпугнуть некоторых читателей, создав у них впечатление, будто для чтения требуется основательное знакомство с работами Нанси. Собственно, поначалу Деррида хотел «набросать первое движение», чтобы отдать должное Жану-Люку Нанси как человеку и еще больше тому «большому событию», которым является его творчество[1324]. Но, обращаясь к автору «Чужака», Деррида идет дальше и возвращается к давно заброшенному им феноменологическому подходу, руководствуясь путеводной нитью и заголовком книги как темой, которая постоянно вызывала у него беспокойство и при этом казалась крайне важной. Поэтому в этой книге содержится по крайней мере две книги. Возможно, даже больше, что Деррида и сам признает в замечании, вынесенном на вкладыш:

В первую очередь разнородность композиции. Иные сочтут ее, если им по нраву эти категории, барочной или романтической (философия, которая никогда ни от чего не отказывается + каноническая история философии + проект системы + таблица категорий, но также художественный вымысел + система + повествование + биография + скобки + отступления + признания + частная переписка + проекты + несдержанные общения)[1325].

Вокруг проблематики «касания» Деррида выстраивает серию «касательных», где говорит об Аристотеле, Канте, Гуссерле, Хайдеггере, Мерло-Понти, Левинасе, но также об авторах, на которых он никогда раньше не ссылался, например о Мене де Биране, Равессоне, Жане-Луи Кретьене и некоторых других, а потом возвращается к творчеству Жана-Люка Нанси. Деррида, всегда привлекающий внимание к привилегии, которой в значительной части философской традиции удостаивается взгляд, здесь несколько меняет свою позицию:

Интуиция – это значит взгляд, интуиционизм – это мысль, которая наделяет взгляд, непосредственное видение доступом к истине… Когда же я писал эту книгу о касании и когда перечитывал все эти тексты, я заметил, что еще более сильная позиция, идущая от Платона, подчиняла взгляд касанию, так что интуиционизм должен был стать опытом непосредственного, непосредственного контакта, непрерывности, полноты и присутствия, поскольку привилегией присутствия еще больше должно было наделяться не само зрение, а осязание. Я стал говорить тогда о гаптоцентрическом интуиционизме, что в истории моего маленького проекта стало определенным изменением, поскольку деконструкция интуиционизма шла с самого начала, но напрямую она всегда применялась не к осязанию, а к зрению. Я был вынужден выстроить все это по-другому[1326].

Хиллис Миллер был поражен уникальностью этого произведения, которое он считает одним из наиболее важных из созданных в последние годы жизни Деррида. «Обычно, – объясняет он, – Деррида писал какое-то эссе или книгу о своих друзьях только тогда, когда они умирали. Он делал это сразу после их кончины или спустя какое-то незначительное время. Почти во всех подобных работах, посвященных памяти того или иного человека, особенно в работе о Левинасе, заметно это двойное движение: он подчеркивает их значение, но в то же время ставит их на их место или возвращает их на это место. В этом отношении книга „Касание“ совершенно уникальна. Деррида начал писать большую статью, когда Жан-Люк Нанси дожидался пересадки сердца, а потому мог умереть. Но, к счастью, Нанси выжил; можно было бы даже сказать, воскрес. А Деррида много лет спустя снова взялся за свой текст, значительно дополнив его. Это единственная книга такого рода из всех им опубликованных, поскольку автор, о котором он говорил, был жив. Поэтому у Нанси была возможность ему ответить по вопросу о деконструкции христианства в примечании к работе Noli те tangere. Можно сказать, что последнее слово осталось именно за ним. Деррида упрекнул его в том, что он все еще слишком христианин. А Нанси в ответ сказал ему, что Деррида сам слишком раввин»[1327].

Жан-Люк Нанси был крайне тронут этой посвященной ему работой, оценив ее не только как знак дружбы, но и как свидетельство необычайного внимания к его творчеству, о котором говорит эта книга. «Это был просто удар… Меня как молнией сразило, когда я увидел это название, а потом и саму книгу. Помнится, я сказал тогда Жаку: мне просто нечего сказать, это чересчур. Конечно, в дружбе не может быть „чересчур“, и потому я был глубоко взволнован. Но в его анализе заметна такая сила познания и проблематизации, что я сказал себе: я больше не должен касаться касания. Поскольку нужно понимать, что я никогда не тематизировал касание как таковое, ну, или почти не тематизировал. Жак смог в своей ошеломительной манере прочитать множество текстов, в которых этот мотив появляется в качестве чего-то побочного. Он даже отследил метафорическое употребление слова „касаться“. Он проработал эту крайне дотошную интерпретацию на огромном множестве других интерпретаций, проделанных им, в том числе и заново, чтобы собрать то, что, собственно, и стало его книгой, его собственной книгой о касании. Вместе с тем я сразу же понял, что он показал мне ловушку, в которую я едва не попал, ловушку, как он сам говорит, „гаптоцентризма“. И если я ее и избежал, то лишь потому, что не тематизировал ее, а не в силу теоретической бдительности. Так что в этой книге он дает мне урок. Как вы, должно быть, знаете, в ней есть фраза: „Я говорю себе, про себя, Жан-Люк Нанси – самый великий философ касания“. Должно быть, Жак посмеялся над своей амфиболической находкой: „я говорю себе в глубине души“ и „я говорю себе про себя, кто, следовательно, на деле и есть самый великий“. Наконец, в этой книге мне запомнилась еще и концовка: „Спасение (salut) без избавления – просто грядущее приветствие“. Слово „салют“ становится понятием, представляясь междометием для встречи и для расставания, и это замечательно, я часто об этом думаю»[1328].

Весной Элизабет Рудинеско и Жак Деррида начинают работать над книгой диалогов, которая получит название «О чем завтра…». Идею за одним ужином предложил Оливье Бетурне, друг Элизабет Рудинеско, который тогда был заместителем генерального директора издательства Fayard. Бетурне, пораженный их вечными спорами по современным вопросам, этическим и политическим, убежден в том, что такая работа привлечет немалый интерес и позволит познакомиться с творчеством Деррида многим новым читателям. Разговоры записывались с 20 по 23 мая 2000 года в самый разгар дела Рено Камю[1329]. «На второй вечер, – вспоминает Элизабет Рудинеско, – нам позвонил Клод Ланцман, который выступил с петицией против Камю и просил Деррида ее подписать. У них вышел живейший спор. Деррида не нравилось, что речь идет о мнениях, которые сами по себе должны считаться преступными, но в конце концов он согласился поставить подпись. Это обсуждение заставило нас потом включить в книгу главу о „Грядущем антисемитизме“»[1330].

1324

Derrida J. Le toucher, Jean-Luc Nancy (вкладыш).

1325

Derrida J. Le toucher, Jean-Luc Nancy (вкладыш).

1326

Derrida J. La décision, la fiction, la présence // Revue ah! Oui la philosophie. Bruxelles: Éditions de l’université de Bruxelles, 2005. P. 173.

1327

Интервью с Дж. Хиллисом Миллером.

1328

Интервью с Жаном-Люком Нанси.

1329

В своем «Дневнике» 1984 г., опубликованном весной 2000 г. в издательстве Fayard под заголовком «Пропаганда во Франции», Рено Камю, в частности, писал: «Евреи – сотрудники программы Panorama на France Culture все же немного перебарщивают: с одной стороны, они составляют примерно четыре из пяти человек в каждой передаче, четыре из шести или пять из семи, что в случае национального и почти официального поста выглядит очевидной чрезмерной представленностью определенной этнической или религиозной группы; с другой стороны, они делают так, что по крайней мере одна передача в неделю посвящается еврейской культуре или религии, еврейским писателям, государству Израиль и его политике, жизни евреев во Франции и в мире, жизни сегодня или в прошлом». Этот отрывок и некоторые другие, порой вырванные из контекста или переиначенные, стали поводом для бурных споров, отравленных борьбой за влияние в издательской сфере. Элизабет Рудинеско и в меньшей степени Жак Деррида были важными персонажами этой истории, которая в разных отношениях затрагивается и в книге «О чем завтра…».

1330

Интервью с Элизабет Рудинеско.