Страница 23 из 47
Толбугин не был исключением из общего правила. Бутурлину стало известно, «что некая тарусская немелкопоместная барыня разорила своих крестьян до того, что они ходили по миру по всему уезду, и что некий
Помещик, разгневавшись за плохую барщинную работу, запряг одну бабенку в борону и заставил ее бороновать, чем и подверг ее всеобщему позору» 424. Произвол царил в имениях помещика Чуфаровского и некоторых других 425.
Из истории крестьянского быта.
Крестьянская свадьба в Тарусском уезде
Этнографические данные, относящиеся к дореформенному времени, позволяют представить обряд крестьянской свадьбы в Тарусском уезде следующим образом. Выбрав невесту, родители жениха посылали узнать стороной, будут ли согласны родители невесты на свадьбу. В случае благоприятного известия, начиналось сватовство. Отец и мать жениха с одним или двумя ближайшими родственниками отправлялись в дом невесты. Пришедших хозяева усаживали, но только не за стол. После обычных приветствий и обычного сватания начинали договариваться «о кладке» (так называлось приданое). Оно состояло из денег (около 30 руб.) и некоторых вещей, как, например, басовица, чулки, мыло, блюдо и др. Жених же обязывался поставить на свадьбу известное количество вина. Тут же назначались дни «пропоя» и свадьбы. После заключения такого уговора пили вино, привозимое обычно женихом, и закусывали.
На «пропой» собирались все родные жениха и невесты. Родня жениха за столом занимала первые места. Во время обеда невеста обносила всех вином, а ей дарили деньги. Когда подавали последнее блюдо - «круглый» (сальник), мать невесты или сама невеста дарила гостям платки, а ее опять одаривали деньгами.
Накануне свадьбы устраивались «вечерины», па которые собиралась родня жениха и подруги невесты. Невеста с подругами шла в баню, где они пили вино и пели песни. За «вечериною», как и в дни «пропоя», невеста обносила гостей вином, дарила платки. После ужина она уходила с подругами в особую горницу, где причитала. Подруги оставались у невесты ночевать.
В день свадьбы к жениху собирались родные. Жених одевался в задней избе, причесывали его крестные. Когда обряд одевания оканчивался, дружко докладывал, что жених собрался. Отец и мать шли к нему с хлебом и солью и благословляли его. После этого дружко вел жениха в переднюю избу. Переступая через каждый порог, жених крестился, а дружко делал вид, что «ищет колдовства». В передней избе отец, мать и родные снова благословляли жениха, а дружко приговаривал: «Благослови (такой-то) князя молодого с суженой ехать, у суда божия стоять, злат венец принять…» и пр. После этого жених с поезжанами садились за стол и все, кроме жениха, закусывали. После закуски дружко вел жениха и сажал его в повозку, за ним садились поезжане. Дружко и мать жениха трижды обходили с иконами поезд, причем мать клала в каждую подводу немного хмелю. Не доезжая дома невесты, поезд останавливался, дружко шел к дому. Собравшиеся крестьяне бросали перед ним палку и требовали выкупа за разрешение пройти «околишной». Дружко угощал их вином, и его пропускали. Войдя в дом, дружко молился, поздравлял свата и сватью, благодарил за вечерины и спрашивал, согласны ли они принять жениха. По получении согласия все подъезжали и, выйдя из повозок, останавливались у порога. Между тем невесту одевали, благословляли и сажали за стол. С правой ее стороны садились два мальчика, а с левой - две или три женщины. Дружко, войдя в избу, спрашивал: «Зачем вы тут сели?» «Давай денег, встанем», - отвечали мальчики. «За что?» «Мы лапти плели невесте». Дружко давал им денег, и они вставали. С теми же вопросами дружко обращался и к женщинам. Они отвечали: «Мы шили на невесту, иголок много переломали». Дружко и у них выкупал места. После этого расстилали войлок, сажали невесту и под ее правую ногу ставили мерку с овсом. Дружко приносил пироги, говядину, три ковриги хлеба, соль и пр. и, обращаясь к свату, говорил: «Сватушка, хочешь убавь, хочешь прибавь». Сват прибавлял еще ковригу хлеба. Все это относилось в чулан. После того, как невеста угощала девушек вином, отец и мать выходили с иконами навстречу жениху. Он прикладывался к иконам, кланялся будущим тестю и теще в ноги и целовался с ними. Дружко вел жениха на место по лавке, за спиной невесты. Посадив жениха, дружко обносил невестину родню вином. За обед садились женихова родня, крестная мать и сваха невесты. После обеда все вставали, кроме жениха с невестой. Когда к ним подходил отец невесты, вставали и они. Отец соединял их руки и давал жениху наставления вроде следующего: «Люби как душу, тряси как грушу, дурных речей не слушай» и пр. Невеста, голося, благодарила родителей за хлеб-соль.
Во время отъезда в церковь в повозку сажали невесту с крестной матерью и свахой, а жениха с крестным отцом и свахой. Отъехав некоторое расстояние от дома, дружко останавливал поезд - он что-то забыл. Девушки запирали перед ним дом, он выкупал пропуск. Войдя в дом, помолясь богу, благодарил свата за хлеб-соль и просил его с родней в гости к жениху. После венца женщины повязывали молодую, за что дружко одаривал их.
В доме молодого приехавших из церкви встречали отец с иконой и хлебом-солью, мать с иконой и корцом квасу. Молодые прикладывались к иконам, кланялись в ноги родителям и целовались с ними. За обед в особой избе садились только молодые, свахи, дружко и двое «вечерних». После обеда дружко и сваха отводили молодых спать. В это время собиралась невестина родня. Дружко и хозяева встречали их хлебом и солью, сажали на почетные места. Тогда только начинался настоящий обед. В середине обеда гости спрашивали: «За кем пируем, поминки у тебя что ли?» «Нет, свадьба». «Так давай сюда молодых». Дружко вводил молодых по очереди. Пир продолжался до поздней ночи.
Именины и крестины в крестьянском быту справлялись очень скромно. В эти дни приглашались только близкие родные 426.
Административные перемены.
Нравы администрации
Из изменений административного порядка нужно указать на создание в 1838 г. в Тарусе уездной Палаты государственных имуществ и соответствующих волостных правлений в центрах волостей. Тарусский уезд был разделен на 12 волостей (в порядке с севера на юг): Буриновская, Троицкая, Высокпничская, Исканская, Бе-лянинская, Заворовская, Бортпиковская, Кареевская, Асоинская, Солопенская, Сашкинская и Богимовская. Создание волостных правлений государственных крестьян было связано с проводившейся в общероссийском масштабе реформой графа Киселева. В 1841 г. духовное правление было переведено из Тарусы в Калугу.
Уездным предводителем дворянства долгое время в первой четверти XIX в. был П. И. Веселовский427, несколько раз избирался на этот пост К. А. Поливанов428, затем Д. А. Чертков 429. Бутурлин говорит, что Чертков был «далеко не из либерального десятка»430. Бутурлин неоднократно подчеркивает, что дворянство с неохотой шло на разоблачение крепостного произвола своих собратьев по классу, придерживаясь духа сословно-корпо-ративной солидарности. Предводители дворянства в полной мере выражали интересы своего класса.
Должность исправника земского суда в 1812 г. занимал А. А. Бессонов431. Неоднократно избирался исправником любимец уездного дворянства мелкопоместный дворянин Н. А. Жихарев 432. В 1847 г. исправником был А. А. Сумароцкий, человек огромной физической силы 433. Избранный затем исправником Бахметев отличался крайней недобросовестностью и грубым произволом. В 1857 - 1858 гг. Бутурлин вел следствие по делу о злоупотреблениях Бахметева. Ему стали известны, в частности, следующие факты произвола, чинимого этим исправником: «В едину от суббот он подметил какое-то жилое строение на краю одного селения, выходившее не в линию с прочими, а на дорогу и, может быть, сужавшее немного проезд. И вот приказывает он становому снести это строение…, но так как после нескольких повторений (письменных) становой не исполнял его приказаний, то исправник прискакал туда и, вызвав станового, велел ему немедленно раскидать все строение. „Помилуйте, - возразил тот, - ведь этого мы не имеем права делать по закону". „Что мне закон, я вам закон", - грозно гаркнул принципал. „Ну, так извольте сами и распоряжаться, - отвечал осторожный подчиненный, - а я отказываюсь". Раскидано ли было строение или нет, не помню. А иногда отправлял он преступников из города в стан под конвоем каких, думаете вы, людей? Под конвоем баб; да, баб, вместо рассыльных, состоявших при суде, но коих он употреблял для разных работ у себя на дворе…» 434 Вместо Бахметева был временно вновь назначен А. А. Сумароцкий435. В 1860 г. исправником был В. Ф. Раковский 436, а с начала 1861 г. - В. А. Шумовский 437.