Цена бессмертия

Илья удивился — и ринулся в бой. И потерпел первое поражение, по крайней мере, по части эрудиции. Ларькин оказался более образованным и начитанным, а немалый жизненный опыт позволял ему вести спор увереннее, спокойнее и точнее. От полного разгрома старлея спасло только то, что их основные профессиональные знания лежали в разных отраслях: один царил на просторах химии, биологии и медицины, второй прочно закрепился в бастионе физики и информатики.

То, что после этой большаковской конфузии их отношения переросли в надежное профессиональное сотрудничество людей, знания которых дополняют друг друга, — заслуга прежде всего Ларькина, сумевшего сделать вид, что ничего не произошло.

А может быть, прав был Виталий, когда говорил, что любой мужчина с здоровой эндокринной системой устроен так, что он постоянно, хотя и не всегда в явной форме, борется с каждым из остальных мужчин за обладание всеми женщинами мира, и что для этого ему вовсе не требуется присутствие какой-то конкретной женщины. Конкретная, появляющаяся в пределах досягаемости самка выполняет лишь роль катализатора в этой борьбе.

Рубцова стала для них мощнейшим катализатором. За полгода её службы в подразделении Борисова отношения Виталия и Ильи превратились в очень напряженные. Порой Илья вёл себя настолько вызывающе, что они, может быть, даже подрались бы, если бы капитану при этом было с кем драться. Даже неделя большаковского отпуска и его охлаждение к Ирине ничего не изменили. Путь из пропасти наверх иногда бывает очень тяжелым.

Впрочем, было бы несправедливо отмечать только физический перевес Виталия и, соответственно, его благородный отказ от использования этого перевеса. К чести Большакова надо сказать, что он ни разу не употребил против капитана своих гипнотических способностей. Наоборот, несколько раз он в ущерб своим отношениям с Рубцовой «дал ей по мозгам» за зомбирование Виталия, так что и она, в конце концов, решила отказаться от этого нечестного приема.

Но всё-таки... Соперник в любви. Да ещё такой, которому отдают предпочтение... Нет, Большаков совершенно не был готов к тому, что Совет Бессмертных выберет именно Виталия в качестве проверочного инструмента для того психологического испытания, которое ему предстояло пройти. Видно, так уж судьба сложилась.

Была уже середина февраля, прошли первые оттепели — и вновь; ударил мороз. Но всё равно было очевидно, что зима близится к финалу.

В середине дня Большаков решил уделить полчаса дневнику, законспектировать свои размышления по поводу четвертого из давно прочитанных и стертых текстов Лесника.

Для начала, по ассоциации с темой: «Мировые религии. История форм сознания» — он вспомнил и записал увиденное и услышанное на Арбате. «По Арбату бродит благообразная старушка и кричит страшные слова: «Православная вера — полтора рубля!» Надо же было так назвать газету...»

Илья набрал последнюю фразу и задумался.

Снаружи защелкали клавиши цифрового замка, дверь «бункера» отворилась, и в компьютерном центре появилась голова прапорщика Ахмерова.

— Илюш, объясни, что такое обязательный человек?

— Обязательный человек, — рассеянно, не глядя на Рената, ответил Большаков, — это такой, который, обещав прийти в двенадцать, обязательно припрется в пол-второго.

— Ты серьёзно? — не поверил Ахмеров.

— Извини, Ренат, — Илья оторвал, наконец, взгляд от экрана и посмотрел на друга. — Я пошутил. Обязательный человек приходит вовремя. И всегда выполняет обещания. Как наш майор.

— Ага, я так и подумал, — Ренат исчез.

После его ухода Илья ещё некоторое время отсутствующе смотрел на дверь, потом усмехнулся и напечатал: «Кризис 200 лет — переходный возраст (с этого света на тот)».

Он опустил руки и посидел ещё немного, затем решил: «Нет, надо сосредоточиться. Что-то сегодня мысли всё не о том. Что там интересного было в тексте?» Пальцы его забегали по клавишам, и на экране возникли слова: «Один из СБ, незабвенный Мойша, прожил почти тысячу лет и покончил с собой от разочарования, просто перестал принимать эликсир. Следует ли этот случай отнести к ошибкам? Очевидно, следует».

Большакову сегодня с самого утра было как-то не по себе, работа валилась из рук, сосредоточиться не удавалось, мысли расползались. В результате его бесплодных попыток справиться с собой текст обогатился ещё одной строкой:

«Moodak — человек настроения».

После чего Илья вздохнул и опять отвлекся от своего опуса. На этот раз он задумался так глубоко, что незаметно для себя начал ковырять в носу. ещё через десять минут Большаков опомнился и, сказав себе: «Ладно, осмысливай то, что осмысливается» — стал быстро печатать дальше.

Содержание файла *.txt

Файл записан не был.

«Если разобраться, возможность достичь бессмертия есть у каждого. Причём не одна. Таких возможностей, по крайней мере, три:

1)      биологическое бессмертие — передача генетической информации потомству;

2)      бессмертие в памяти других людей — известность, передача из поколения в поколение информации о тебе лично, о том, какой ты был, твоих поступках и т.д. (запись на другого человека);

3)      творческое бессмертие — самовыражение в научном или художественном творчестве, запись на какой-то материальный объект.

Да, всё это — не то, о чём побуждает нас мечтать инстинкт самосохранения. Но теперь, взглянув с точки зрения СБ на каждую отдельную человеческую жизнь, я не вижу особого смысла в индивидуальном бессмертии. Какой бы яркой ни казалась окружающим судьба иного человека, любой из нас достоин только одного чувства — жалости. Если вообще достоин хотя бы какого-нибудь. Но жалость — не повод для бессмертия.

Дети, слава и творчество. Первая из доступных людям возможностей ближе женщинам, вторая и третья — мужчинам. У них есть три шанса, три пути — так какого черта ещё...»

Размышления углубившегося в работу Ильи прервал телефонный звонок.

«Кто бы это мог быть? Свои вроде все дома... А, Ларькина нет. Наверное, он».

Но это оказался Лесник, неизвестным способом узнавший телефон «бункера» — у Большакова он номер не спрашивал.

— Здравствуй, Илья. Хорошо, что ты на месте.

— Да я почти всегда на месте. Здрасьте. Этакий, знаете ли, наместник.

— Хорошо. Было бы обидно, если бы ты именно сейчас куда-нибудь отошёл.

— Что-нибудь случилось?

— Только то, что должно было случиться. Помнишь те старые дома на Стромынке, которыми занимался Ларькин?

— Видел только на фотографии. Местонахождение знаю примерно. А в чем дело? Почему «занимался» — в прошедшем времени?

— Потому что он залез куда не следует и попал, наконец, в ловушку. Я бы рассказал тебе подробности, но у меня очень мало времени на объяснения, — Лесник говорил очень быстро. — А вот у тебя его нет совсем, если ты рассчитываешь спасти коллегу. Сам он уже оттуда не выберется. Связаться с ним ты не сможешь, а через несколько минут его начнут убивать.

— Кто?

— Те, кого он ловил. Вышло так, что поймали они его. Я знаю, о чем ты подумал, Илюша, но майору сообщать бесполезно. Только хуже будет. Из смертных есть только один человек, который имеет шанс спасти Ларькина, — это ты. Так вот, слушай внимательно, потому что я сейчас сформулирую задание Совета Бессмертных, назначенное тебе в качестве испытания. Ты слышишь меня?

— Да.

— Так вот: ты не должен спасать Ларькина, если хочешь стать Бессмертным. Понял?

На несколько секунд Илья онемел, а потом медленно и зло произнес:

— Не ожидал от вас такого гадства... Хотя, казалось бы, всего можно было... Но заманить в ловушку Ларькина...

— Чудак, — торопливо заговорил Лесник. — Отключи эмоции и поверь: никто из нас Виталия в ловушку не заманивал. Просто его судьба так сложилась, понимаешь? Вспомни того нищего, на него тоже никто покушения не организовывал. Я тебе намекнул тогда, как мог — а каким именно будет задание, я не знал. Мне казалось, что ты уже должен был понять за это время... Это обычная судьба, уготованная смертным людям, ты должен научиться воспринимать её спокойно. Кем бы ни был этот смертный. Дошло? Ничего не предпринимай. Это и есть твое задание. Не выдержишь, начнешь суетиться — пеняй потом на себя. Тогда лучше забудь всё, о чём мы с тобой говорили. Учти, твое поведение будет отслеживаться и оцениваться. И последнее, что ты должен знать: исходов может быть не два, а больше. Не просто: смертный Большаков и живой Ларькин или один бессмертный, другой мертвый.,.