Страница 45 из 67
В общем то скорая и массовая расправа чародеев, вставших ранее на сторону Дмитрия, а теперь вдруг словно бы очнувшихся от какого-то морока над кремлёвскими чиновниками-простецами началась в тот момент, когда после расправы над само провозглашённым Князем, и новым лидером этой стороны конфликта они начали разбегаться словно бы самые настоящие тараканы. Так что их ловили, быстро выбивали показания и немедленно вешали.
Бывшие бунтовщики, капитуляцию которых Княгиня Ольга ещё даже не приняла, прекрасно понимали, что своими поспешными действиями вполне могут вызвать предположения и подозрения в том, что они просто заметают следы. Однако сделать что-либо другое с этими людьми они просто-напросто не могли из-за своей, поруганной их действиями чародейской чести. А там… будь что будет!
Дело в том, что пока войсковые объединения простецов и их родственники по бывшим кланам откровенно голодали, воюя на улицах Полиса. Эти чиновники вели шикарную жизнь по Кремлёвским кабинетам, не отказывая себе ни в чём, да ещё и позволяя себе командовать ими, одарёнными.
Но не это было главное! Сейчас, спасая свою шкуру, эти прямые пособники Половского, а именно так звали на самом деле нового «лидера», который сменил внезапно умершего Дмитрия, словно лилипы, пытались забиться в любую щель, лишь бы только о них на какое-то время забыли. Кормить же после ареста всю эту отожравшуюся братию, в Кремле было просто нечем, а потому они, собственно, и пошли по самому простому пути снятия показаний и скорой казни.
Получившие от рук своего главаря ту самые странные «Высокие титулы» эти люди словно с цепи сорвались, в то время как этот Половский, словно бы и не замечал их действий! Казна вывозилась в неизвестных направлениях сундуками. Алмазный фонд был безжалостно разграблен, как и многочисленные Кремлёвские коллекции сокровищ и прочие скопленные Московскими чародеями ценности.
Да даже склады с провиантом, которых в других условиях хватило бы на несколько лет, практически опустели, что, собственно, и вызвало тот самый голод в войсках! Всё, практически всё тянулось этими чиновниками под себя, в свои особняки, если таковые сохранились или тщательно пряталось подчинёнными этих людей. Часто вообще в Запретной и Зелёной Зонах, просто плевав на какие бы то ни было опасности, связанные с живущими там монстрами.
И вот теперь, когда рядовые чародеи, сражавшиеся ранее на стороне Дмитрия, массово сдавались в плен бывшим противникам, а над многими зданиями был просто-напросто вывешен белый флаг, кара за всё совершённое неминуемо настигала бывших чиновников из высоких кабинетов. Что им, привыкшим уже считать себя хозяевами жизни просто никак не могло нравится.
Петля, покрепче затянутая крепкими и сильными руками на шее толстяка, заставила его сразу же закашляться. Прерывая то ли угрозы, то ли мольбы, то ли объяснения, которые исторгал из себя этот один из ответвлённых за ныне совершенно пустую полисную казну человек. После чего, его мощным пинком сбили с парапета крыши Кремлёвского Монолита.
Какое-то время, чародеи ещё бесстрастно наблюдали за тем, как быстро разматывается в след за быстро уменьшающимся тучным человеческим телом верёвка. Которая наконец натянувшись, дёрнулась, немного потрепыхалась, и они споро начали её вытаскивать, чтобы кремировать тело очередного казнённого. А к тому месту, где проводилась массовая расправа из помещений переоборудованных под пыточную-допросную, уже тащили следующего, ещё не понявшего что его ждёт неудачника.
* * *
—…Думаешь он? — спросил один из зеленоглазых чародеев у другого, наблюдавшего за неприметной фигуркой пробирающегося по разрушенным улицам второго уровня Москвы старика.
— Трудно утверждать, — пробормотал его спутник задумчиво глядя на цель сквозь старенький монокуляр. — Сам знаешь какая он хитрая бестия, а вычислили его исключительно по косвенным признакам и кое каким уликам. Правда не явно на него указывающим. Благо он пусть и гений, но и у нас умельцев хватает. Короче, надо брать! Если не он, то извинимся, а в другом случае опять замучаемся выслеживать.
— Хорошо, ты с крыш, а я понизу… — согласно кивнул ему первый, тут же выскользнув из давно уже лишённого стекла оконного проёма жилого дома, в котором они, собственно, прятались дожидаясь появления указанной коллегами цели.
А где-то в пятистах метрах от них, огибая обломки и покорёженную технику, ковылял ничем не примечательный плохо одетый старичок. Опираясь на отломанную откуда-то сучковатую палку и грустно улыбаясь, он медленно брёл по своим делам, периодически с тоской поглядывая на разрушенные войной здания района своими необычно жёлтыми глазами и тяжело вздыхая, словно бы горюя об изуродованную родную улицу.
Немногочисленные прохожие, рискнувшие в эти суровые дни выбраться из своих укрытий, кто за продуктами, а кто и по другим надобностям, практически не обращали на него никакого внимания. Мало ли нынче было в Москве таких вот лишившихся всего стариков, кое как выживающих в эти дни на подачки соседей и то, что было случайно найдено на помойках.
Нет, не то, чтобы москвичи были жестокосердечными и не уважали старость, или не испытывали жалости к тем, кому требовалась помощь. Просто сейчас, тяжело было всем, а на таких вот улицах, где стреляют и в любой момент могут начать взрываться какие-нибудь чары старались надолго не оставаться. Да и старик если честно выглядел довольно здоровым и бойким для своего возраста, но если бы с ним вдруг что случилось, то ему конечно бы помогли.
Остановившись и посмотрев долгим взглядом на попрошенный снежком сгоревший корпус изувеченного чем-то гражданского паромобиля, дед снова вздохнул и даже подняв руку, стёр с глаз случайную слезу. Вполне могло статься так, что именно в этой машине погиб кто-нибудь из его родных или близких, так что направившаяся было к нему молодая девушка, вдруг смутилась и не став приближаться пошла далее по своим делам. В отличии от подошедшего уверенным шагом к старику со спины молодого человека в потрёпанном, старом суконном костюме и кепке. Таком, который обычно носили более-менее зажиточные рабочие с высотных мануфактур.
— Ну что ты отец, держись! — подбодрил он его, положив старику руку на плечо, — Война говорят, практически закончилась. Так что дальше всё будет хорошо…
— Да держусь я… — тяжело вздохнул дед, покачав головой, — один вот только я теперь остался.