Страница 21 из 22
Мне очень нравится, что я могу передать ему наше прикосновение, когда он проходит мимо меня.
На огромном джамботроне показывают оставшуюся минуту, и я скрещиваю пальцы, чтобы Илай продержался эти несколько секунд, не попав в неприятности.
И, конечно, раз я об этом думаю, то это происходит. Пытаясь получить шайбу, Илай отбрасывает клюшку в сторону, блокируя продвижение другого игрока, что приводит к почти мгновенному свистку о штрафе за подсечку.
Как и ожидалось, свисток прозвучал, и был назначен двухминутный штраф. Илай только ухмыляется, ловит мой взгляд и подмигивает, прежде чем откатиться в сторону штрафного бокса.
— Ты что, блядь, издеваешься? — кричит один из товарищей Илая по команде на стоящего рядом судью.
Я качаю головой. Иногда я клянусь, что Илаю просто нравится попадать в неприятности. Ну...
Мое лицо заливает горячий румянец. Илай очень любит попадать в неприятности. Будь то на балконе, на высоте тридцати тысяч футов в туалете самолета, во время киносеанса или даже в качестве посетителя во время многолюдного хоккейного матча.
Когда он хочет меня, он берет меня, и я бы не хотела, чтобы было иначе. Даже если это означает сделать что-то очень рискованное ради спонтанного «О».
Наконец-то прозвучал гудок, отпустив игроков и болельщиков на второй перерыв. Когда игроки на коньках направляются к туннелю, Илай идет позади, ожидая, пока я прижмусь к перилам.
Мой пульс учащается, когда он приближается, то самое головокружительное чувство, которое я всегда испытываю при нем, зажигает мои внутренности.
Я поднимаю палец, как обычно, но вместо того, чтобы протянуть руку, он лукаво улыбается краешками губ.
О, Боже.
Он добирается до перил и поднимается, его глаза задерживаются на моем рте.
— Скажи мне не делать этого, и я не сделаю.
Я поднимаю бровь с вызовом.
— Лучше ты.
Его рука в плотной перчатке обхватывает одну сторону моего лица, и он притягивает меня к себе, целуя на глазах у тысяч задерживающихся фанатов.
Мое сердце подпрыгивает к горлу, но в отличие от того, что было более десяти лет назад, оно в восторге. Он хорошо держался в тени, пока я делала некоторые изменения в жизни, но потом он захотел, чтобы я была у него на руках. Он хотел, чтобы весь мир знал, что я его, а он мой.
Я ожидала ненависти и, возможно, даже некоторой ревности и осуждения того, что я встречаюсь с игроком, который претендует на «Hart Memorial Trophy». Но вместо этого я была крайне удивлена количеством статей, которые были опубликованы о том, что мы являемся нынешней «парой» в хоккее.
Это было своего рода катарсисом - прочитать их все и понять, что, хотя я всегда боялась осуждения и насмешек, это не всегда будет тем, с чем я имею дело.
Особенно когда рядом со мной стоит Илай Брукс.
Оставшись ждать конца антракта, я прокручиваю социальные сети. Я никогда не делала этого, пока мы с Илаем не появились вместе, но теперь я делаю это часто, чтобы сохранить все фотографии, на которых мы могли быть запечатлены. Фанаты и журналисты всегда получают самые лучшие снимки.
Уже есть более чем несколько хороших фотографий, фанаты и две спортивные страницы с нами двумя в середине поцелуя, и все они задаются одним и тем же вопросом: когда же он наконец «задаст вопрос».
Мои щеки теплеют от этих предположений.
С тех пор как мы с Илаем рискнули в прошлом году, ничего не было так, как мы ожидали. Сначала мы пробовали общаться на расстоянии, часто созванивались и переписывались, общались в видео чатах во время вечера кино и отправляли откровенные фотографии для сексуального времяпрепровождения. Но мы не могли продержаться и недели без того, чтобы один из нас не улетел к другому.
Мы прожили два месяца, прежде чем я собрала вещи и переехала к нему.
К счастью, я работаю удаленно, поэтому в моей компании это не было большой проблемой. Однако быть вдали от сестры было совсем другой проблемой.
К счастью, мы довольно быстро нашли решение.
Мы с Илаем проводим дома пять месяцев в межсезонье, а остальное время - там, куда нас приводит его график. Благодаря этому я выхожу из дома и исследую множество мест вокруг себя, и я бы солгала, если бы сказала, что не горжусь теми изменениями, которые принесло мне общение с ним.
Я продолжаю листать социальные сети, когда на заднем плане играет знакомый ритм, заставляя меня покачиваться. Это песня из одного из моих любимых фильмов, снятых в 89-м - одном из лучших годов, на мой взгляд.
— Любовь. Иногда я так теряюсь, — напеваю я слова, хотя песню трудно расслышать в окружающем шуме толпы. Хотя я запомнила ее с первого раза, когда услышала. — Проходят дни, и пустота заполняет мое сердце.
Ух. Такой хороший фильм. А эта сцена?
Совершенство.
Я киваю головой в такт, потерявшись в особенно хорошей фотографии Илая, когда кто-то рядом со мной подталкивает меня в плечо.
Это пожилая женщина с длинными черными волосами, огромной улыбкой на лице и парой коньков в руке. Она не сидела рядом со мной все это время, поэтому я оглядываюсь назад, чтобы убедиться, что она действительно смотрит на меня.
Хотя я в полном замешательстве, я не хочу быть грубым, поэтому я улыбаюсь в ответ.
— Это не мои.
Она ничего не говорит и просто жестом показывает на лед, наклонив голову.
Все еще в недоумении, я следую за ее взглядом на каток, где мой рот буквально раскрывается, а сердце грозит выпрыгнуть из груди. На капоте ледового комбайна сидит Илай с гребаным магнитофоном над головой.
— Вам лучше поторопиться, — говорит женщина, протягивая коньки. — Он мне много заплатил за это, и у него есть всего десять минут, прежде чем уборщик окажется в зоне, где он сейчас стоит.
Мне требуется секунда что бы понять её слова, когда мой взгляд падает на значок менеджера на ее рубашке, и я понимаю, что она отвечает за уход катка.
Мой взгляд возвращается к Илаю, который движется ко мне на комбайне с невероятно медленной скоростью. Но чем ближе он и чем громче становится песня, тем меньше у меня времени.
Времени на что? Ну... думаю, я сейчас увижу.
Я торопливо зашнуровываю коньки, одновременно предвкушая и чертовски боясь того, во что мне предстоит вступить.
Мои нервы вибрируют, когда я двигаюсь к маленькой двери, которую открывает женщина, и когда мои ноги касаются льда, весь стадион поворачивается, чтобы посмотреть на меня, крики наполняют арену.
Меня охватывает дрожь, и на секунду мне кажется, что я никак не смогу сдвинуться с места. Я имею в виду, что как бы я ни выросла, в плане того, что меня не беспокоило внимание публики, я не думаю, что зашла так далеко. Речь идет о двадцати тысячах человек.
Но, конечно, в тот момент, когда серые глаза Илая находят меня, все остальное не имеет значения. Только он и приближение, чтобы я могла оказаться внутри нашего пузыря.
Он ставит магнитофон позади себя и, к моему огорчению, спрыгивает вниз, приземляясь справа на неочищенную полоску льда.
Песня продолжается, пока Илай едет ко мне на коньках, протягивая руку, чтобы я ее схватила. Последние три месяца он давал мне довольно много уроков катания, и теперь все это имеет смысл.
Я прикусываю губу, когда я следую за ним чуть вправо. Он замедляется до остановки, затем поворачивается и берет обе мои руки в свои.
— Давай сыграем в быструю игру. Я пропущу тебя первой, — его голос отдается эхом, и я понимаю, что у него есть микрофон. Микрофон.