Страница 6 из 16
Кстати, хорошо бы узнать хоть что-то об этом бароне Нойфеле. Я спросила Ульрику. Та виновато пожала плечами.
-Так я не знаю, барон не из местных, слыхала только, что у него очень большое поместье между Трайном и Одерной, не так далеко от столицы. Я и не видала его ни разу, только на кухне шептались, что немолод, жених-то! А больше и не знаю! Так обед вам сюда принесть?
Я согласилась, что да, лучше сюда принесть. Большого желания видеть мачеху с дочками не было. Да и подумать было о чем. Мне вот, например, было интересно, как получилось, что Ленни, являясь прямой наследницей, не получила ничего, и жила на должности Золушки? А мачеха получила все? И кому в доме так мешала бедная Ленни, что ее столкнули с лестницы? Ну не верю я, что она внезапно упала сама с лестницы, по которой ходила с рождения и знала каждую ступеньку.
Обед был хорош. Или это изголодавшемуся телу Ленни он так понравился? Густой, наваристый гороховый суп с копченостями, сосиски с кислой капустой и картофельным пюре (о, картошка уже известна, отлично!), кусок сливового пирога и травяной чай. Видимо, ещё не мчатся чайные клипера из Индии и Китая. Мне даже и подремать с часок удалось, пока не пришла Уля и не сказала, что мне пора одеваться, вот-вот прибудут господа нотариус и пастор.
С помощью Ульрики облачилась я в пышный наряд, да ещё и корсет мне нацепили, который болтался на мне, как седло на худой корове. Взбитые в прическу волосы спереди украшал бантик, других украшений у меня не было. Подозреваю, что если они и были, их давно утащили сводные сестры. Посмотрелась в зеркало на туалетном столике. Ощущение, что девочку - подростка нарядили в мамино платье. Из зеркальной глубины на меня испуганно смотрела молоденькая девушка, на бледном лице четко выделялись темные брови, тревожные омуты ярко-зеленых глаз, губы, строго поджатые.
В очередной раз отметила непохожесть внешности Ленни с внешностью местных жителей. Судя по двум карандашным рисункам, что были прикреплены изнутри к дверце небольшого шкафа, внешностью девочка удалась в мать. Глубоко вздохнув (увы, в декольте даже ничего не колыхнулось!), я решительно шагнула к двери. Ульрика метнулась вперёд, открывая дверь.
В гостиной, к трем, ранее присутствовавшим персонажам - маман и две дочки, присоединились ещё двое мужчин. Один - явный пастор, судя по одежде и ещё один, нотариус. Средних лет мужчина, светлые, реденькие волосы зачесаны на лысину, блеклые голубые глаза, узкое, вытянутое лицо. Изобразив реверанс и изящно присев на краешек креслица (спасибо маме! Заставила в свое время выучить этикет и куртуазное поведение), сложила руки на коленях и уставилась на вновь пришедших.
Нотариус, откашлявшись, неожиданно глубоким басом, начал:
-Поскольку время у нас ещё есть, я хотел бы объявить дополнительный пункт завещания покойного господина бургомистра Хайнца фон дер Штюммеля, который должен быть оглашён только в день свадьбы его дочери Маргариты Елены Анхелики фон дер Штюммель. Оглашаю.
Нотариус ещё что там тарахтел такое же заковыристое, а я думала - а ведь я верно угадала - Маргарита, это же Грета, Гретхен! Только девочку все звали почему-то по второму имени. Нотариус, наконец, закончил с преамбулой и перешёл к основному, достал из своего саквояжа небольшой ларец, скорее даже резную костяную шкатулку, отпечатанную сургучной печатью. Сломав печать, он открыл шкатулку и отошёл чуть в сторону, давая нам рассмотреть содержимое. Все вытянули шеи, разглядывая, ну и я тоже. А чем я хуже?
Шкатулка была почти доверху заполнена драгоценными украшениями - жемчужные бусы, литые золотые парные браслеты с алмазной насечкой, кольца с камнями, некоторые явно напоминали уральские изумруды, одно кольцо блеснуло радужным светом - бриллиант! Цепочка с крестиком православным, с различными подвесками. Колье, опять же с изумрудами. И поверх всей горки украшений лежала узкая диадема с небольшими изумрудами по сторонам от крупного каплевидного камня-подвески.
Судя по горевшим алчным блеском глазами мачехи и дочек, этой шкатулки они не видели ранее. Госпожа Хильда резко произнесла:
-Эти драгоценности дарил мой супруг своей первой жене, и они являются собственностью семьи и входят в наследство. Я требую вернуть их!
Нотариус заглянул в свои бумаги и прочел последний пункт завещания.
-Эти драгоценности являются собственностью моей покойной супруги, госпожи Анны Рюминой, и, согласно ее воле, должны быть переданы нашей дочери, Маргарите Елене Анхелике в собственность и не входить в состав ее приданого. Госпожа Елена, можете забрать принадлежащее вам.
Я стояла, прижимая ларец к груди, и понимала - с этим мне точно в этом доме не жить. Не отберут (а я и не отдам!), так пришибут до конца. Мачеха, вдруг вспомнив, сказала:
-Там диадема, она даже не баронская! Ленни не сможет её носить никогда! Не по статусу!
Нотариус пожал плечами - Госпожа Рюмина до замужества была княжной и имела право на такую диадему. Да, Ленни носить ее не сможет, но иметь ее у себя ничто ей не мешает.
Пока шла эта перепалка, я шустро метнулась наверх, в небольшой шкаф, в самый дальний уголок поставила шкатулку, сверху завалив ее тряпьем служанки. Закрыла шкаф на ключ, осмотрелась. Вроде бы других дверей не видно. Заперла и комнату и, бесстыдно задрав юбки платья, привязала оба ключа на верёвочку от панталон. Вот, теперь, как говаривали в незабвенном фильме "Бриллиантовая рука" - Гипс можно снять с неподвижного тела… так и с меня эти ключи. Ведь все эти цацки, кроме непосредственно украшательства, являются ещё и деньгами. А для меня это может быть важным.
И молодец неизвестная мне мать Ленни, что обговорила тот момент, что драгоценности не могут быть приданым, а только личной собственностью.