Необоримая стена

– Где это было?

– Под Нарофоминском, два года назад, – ответила Маша, немного удивляясь тому интересу, который Олег проявил к этой фотографии.

– Ребята там откопали сейф с документами немецкого батальона, в котором было много интересного.

Надо отдать должное Паше: он, как вожак и руководитель, всегда знал, в каком месте должен находиться командир и какие распоряжения отдавать. И сейчас Олег, находящийся во власти воспоминаний и размышлений, вдруг увидел перед собой его лицо. А также заметил, что все ребята стоят уже вокруг них с Машей, и фотография идет по рукам.

Саша, взглянув на фотографию, сказал:

– А, это тот сейф, который лежал на мине, – и передал ее Гоше.

Гоша, в свою очередь, посмотрев на фотографию, произнес:

– Да, благодаря тем документам мы узнали много интересного. Об этом даже в газете писали, – и передал ее Валере.

Тот, посмотрев на нее, мечтательно улыбнулся, и добавил:

– Это все Тимофеич. Самогонка у него классная. Я до сих пор не знаю, что лучше «Столичная» или его самогонка, да еще с картошечкой и солеными грибочками.

Говоря это, он так чмокнул языком, что у всех присутствующих навернулась слюна. Затем фотография перекочевала к Паше. Он долго смотрел на нее, освежая воспоминания, а затем повернулся к Олегу и сказал:

– Мне, как и Маше, кажется, что тут не все ясно. Специалисты долго над ней кумекали, но так ничего и не решили. Потом мне показалось, что они просто тянут время, и я решил закрыть это дело. А ты, что скажешь? Серега говорил, что ты имеешь какие-то экстрасенсорные способности, – и он поднял глаза на Олега, ожидая ответа.

Олег, прежде чем ответить, взглянул на Серегу, который всем своим видом показывал, что ничего такого особенного не говорил, а так, самую малость.

– Трепло, – беззлобно подумал он и повернулся обратно к Паше. – Не знаю, какие – такие у меня особые способности, но чем смогу, тем помогу, – сказал он, уже точно зная, что он поедет с этими ребятами на раскопки, тем более что все это будет происходить в районе Нарофоминска.

Он уже не думал, а твердо знал, что с этим городом связана тайна, которая имеет к нему непосредственное отношение, и которую он обязательно должен раскрыть.

Глава 6

Костя и Карпенко, связанные стволом миномета, пробежав с километр, не сговариваясь, остановились и опустились, почти рухнули на землю. Сердце и легкие метались у Кости по груди, ища выхода, то и дело ударяясь о ребра, надежно удерживающие их. Из-под пилотки тек пот, лицо было красным, как после хорошей парной. Он хотел что-то сказать Карпенко, но из горла вырывались только бессвязные свистящие звуки и он, махнув рукой, решил, что сможет это сделать и через несколько минут, тем более что тот его все равно не услышит. Карпенко выглядел не лучше его и тоже нуждался в нескольких минутах, чтобы перевести дух.

Чувствуя, что сердце и легкие потихоньку успокаиваются, Костя достал принадлежащий когда-то командиру планшет, который он нашел на месте гибели батареи и предусмотрительно взял с собой. Очевидно его сорвало с командира тем роковым взрывом и отбросило, по счастливой случайности, к батарее, где его и подобрал Костя. Сыромятный ремень, на котором он висел на плече командира, был варварски оборван и Косте пришлось сунуть планшет в вещмешок.

Развернув карту, Костя стал, сначала бессознательно, затем все больше вникая, водить по ней пальцем, постигая ее закодированный смысл. Через несколько минут ему удалось привязаться к местности. Но результаты этой привязки заставили его сердце, до этого бушевавшее внутри, замереть, а спину покрыться холодным потом.

Тогда, заметив с горы приближающихся немцев и наспех схватив собранное снаряжение, он машинально побежал в ту сторону, в которую ушли отступающие советские части, рассчитывая рано или поздно догнать их. Теперь он увидел, что этим намерениям не суждено сбыться, и что они с Карпенко бегут навстречу своей гибели. Они находились в полосе леса между двумя дорогами, которые были запружены войсками противника и сходились через несколько километров. Костя почувствовал, как по спине его пробежал озноб, когда он представил, что через какие-нибудь час-полтора они с Карпенко будут убиты или попадут в плен. Вся эйфория, которую он испытывал, представляя, как они с Карпенко выйдут к своим, мгновенно улетучилась, а на месте ее в мозгу забилась одна тревожная мысль:

– Что делать? Что делать? Что делать?

Карпенко чувствовал себя вполне комфортно. Он был не один, у него был командир, да и в конце концов, у него была винтовка с патронами и штыком. Окажись сейчас в преисподней, он бы и глазом не моргнул, а выполнил бы приказ командира, даже если бы это был приказ: взять дьявола живым. Чувствуя, как дыхание приходит в норму, а дрожь в ногах стихает, он повернул голову в сторону Кости с немым вопросом: «Что делать, командир?» Но вид Кости, склонившегося над картой, заставил его встревожиться и он, поднявшись, подошел к нему. Глядя то на Костю, то на карту, Карпенко не спешил задавать вопросы, разумно полагая, что командир сам скажет, в чем дело.

– Карпенко, мы в западне. Если немцы уже нас обнаружили, то самое позднее через час-полтора нас, как бреднем, выкинут из леса на дорогу и уничтожат, – сказал Костя, чувствуя какое-то облегчение оттого, что мысли в его голове стали упорядочиваться по сравнению с тем «броуновским движением», в котором они пребывали вначале.

Карпенко, не слыша его слов, стал догадываться по его сосредоточенному и встревоженному виду о том, что они во что-то влипли, и что положение очень серьезное. Но он не чувствовал страха, он только ждал приказа.

Костя оторвал взгляд от карты и поднял глаза на Карпенко. Он увидел, что на лице того лежит напряжение ожидания и надежда, надежда на его, командира, мудрое решение. Вдруг он почувствовал ответственность за этого парня, который верит в него, как в командира, как в отца, как в бога. Внезапно на смену хаосу в его душе и сознании, пришли хладнокровие и рассудительность, и он стал сортировать свои мысли, подобно костяшкам на счетах.

– Их было человек десять. Они наверняка не рассчитывали на то, что им придется прочесывать лес. Но, обнаружив наши следы, они обязательно послали за подкреплением. Значит, времени у нас в обрез. Если мы его упустим, то нам ничто уже не поможет, – рассуждал Костя, продолжая смотреть на карту.

Он видел, что если двигаться обратно на запад, то дороги очень скоро расходятся. Дорога местного значения уходит в лесной массив на юг, где легко можно спрятаться и, оценив обстановку, принять решение о дальнейшем движении. На севере, куда шла дорога в райцентр, шансов было намного меньше.

– Пойдем обратно, – решил для себя Костя и жестом показал Карпенко, чтобы тот брал ствол миномета.

Тревожное выражение на лице того сразу сменилось выражением сосредоточенного спокойствия.

Они, схватив свое снаряжение и миномет, бросились обратно, забирая к югу, надеясь на благосклонность к ним судьбы. Но судьба не торопилась благоволить к ним. Не пробежав и трехсот метров, Костя почувствовал, что впереди кто-то есть и с разбегу повалился на землю. Рядом упал и Карпенко, не ожидая от командира такого маневра. Костя осторожно поднял голову и стал прислушиваться. Они упали в молодом, но густом ельнике, который дальше вперед становился еще гуще. Через плотную поросль молодых и пушистых елок ничего не было видно, и рассчитывать приходилось только на слух. Через несколько секунд Костя четко услышал приближение звуков, издавать которые могла только цепь солдат, прочесывающая лес: разговор, хруст веток под ногами, сдержанное покашливание. Враг был совсем рядом, до него было не больше пятидесяти метров.

Костя видел, что боя не избежать, но теперь не было времени на отчаяние и робость. Он быстро, стараясь не шуметь, снял со спины завьюченный лафет, показав знаками Карпенко, чтобы тот делал то же самое. Миномет беспомощно, как погибший товарищ, сполз с их спин на землю. Костя, взглянув на него, понял, что его придется оставить здесь. Ему было до слез обидно оставлять его, но обстоятельства были непреодолимы. Взять его сейчас с собой означало бы погибнуть. Костя не был уверен, что и оставив его, они прорвутся, а уж с ним-то шансов совсем не оставалось. Костя колебался, не зная, что предпринять. Вдруг его осенило, и он торопливо достал гранату. Выдернув чеку, он сунул ее под плиту, найдя ее наиболее подходящей для смертельного сюрприза, аккуратно придавив рычаг. Теперь в душе что-то отпустило, и он отвернулся, тут же забыв о ней.