Страница 15 из 38
Недуг все ещё мучил меня, и я пережил несколько рецидивов. Возлюбленная моя тоже была очень больна.
Эрик Арвель – Джеки
Сони-сюр-Марн, 11-е марта 1898
Дорогой Джеки,
С огромным огорчением узнал из Вашего письма о том, что Вас постигло. Болезнь – штука грустная. Очень надеюсь, что второе выздоровление будет гораздо успешнее первого и что когда я обращусь к Вам на следующей неделе, Вы снова будете в полном порядке.
Пожалуйста, не утруждайте себя пересылкой мне каких бы то ни было книг или журналов. Подождите, пока я сам о них не напомню и не навещу Вас лично.
В прошлую субботу я видел на Бирже Дж…, а вчера встретил Вашего брата П…; в ответ на мои расспросы они оба ответили, что все живы и здоровы.
В такую сырую и скверную погоду Вам лучше подольше побыть дома. Подождите, пока все не переменится, и тогда Вы, вероятно, сможете выбраться к нам на недельку с Вашими собаками, отведать кушаний нашего шеф-повара и прекрасно расположиться в одной из верхних спален, которая будет обустроена по Вашему желанию.
Поклонитесь от меня всем домочадцам. Примите самые искренние пожелания скорейшего и полного выздоровления от мадам, мадемуазель и от меня самого. Надеюсь, Вы воспримете приглашение погостить у нас не как любезность, а в той истинной форме, в какой оно подразумевалось.
Всегда Ваш,
Эрик Арвель
Как было объявлено, папа навестил меня, и мне представилась возможность сердечно поблагодарить его за радушное приглашение, которое я не мог принять, поскольку, хотя я каждый день проводил несколько часов на ногах, мне удавалось разве что проковылять от постели до окна. Доктор пока запрещал мне покидать спальню, где меня заботливо окружали ширмы; мне даже не позволяли ходить по остальной части дома.
Г-н Арвель пришел, чтобы поболтать. Говорил все время только он один, за что я был ему весьма признателен, поскольку не чувствовал себя в состоянии поддерживать беседу. Помню, что речь шла о процессе над Золя, и я обнаружил, что мой друг является заклятым врагом Дрейфуса. Он не хотел слушать никаких возражений против людей, облаченных в форму французской армии. Как это часто с ним случалось, скоро я понял, что он не имеет ни малейшего представления об обсуждаемом предмете.
Незадолго до его ухода мы остались с ним на несколько минут наедине, и я попросил передать мои приветы мадам и мадмуазель Лилиан.
К моему удивлению, он воспринял эту просьбу сдержанно и мрачно. Он нахмурился, и лицо его стало терять былую выразительность.
Не буду строить из себя умника. Это изменение в лице, случившееся, когда я заговорил о его дочери, поразило меня тогда своей странностью, однако в тот момент я не придал этому случаю такого значения, с каким воспринимаю его сейчас. В сущности, я просто уверен в том, что на протяжении всего 1898 года былая проницательность изменяла мне. Думаю, что остроту ума мне значительно притупила болезнь. Иначе никогда в жизни я не проявил бы такого терпения, как в отношениях с мисс Арвель, и никогда не стал бы продолжать этот мой liaison.
Сейчас у меня нет ни малейшего сомнения в том, что я был ослеплен страстью к ней и что присущую мне силу рационализма в значительной степени поколебало перенесенное мною тяжкое испытание.
Я изголодался по этой девушке, несмотря на всю корыстность её побуждений, и воображал, будто она испытывает ко мне некую любовь. Смею предполагать, что я ощущал некоторую притягательной в её эгоистичной душе.
Лили – Джеки
Вторник
(Без указания даты и места, получено 26-го апреля 1898)
Мой дорогой папочка,
На два письма я не получила от Вас никакого ответа. Я перестаю что-либо понимать. То, что Вы не ответили на мое последнее из Монако, я ещё могу принять, но что случилось со вторым? Вы были больны, и для того, чтобы доказать Вам, что мое маленькое сердце нежнее Вашего, я шлю эту весточку, однако обещаю, что она будет последней, если останется такой же безуспешной, как и предыдущие. Тогда я пойму, что вы желаете забыть конец 1897 года.
Меня укусил Блэкамур, когда я пыталась помешать ему убить другую собаку. Из-за повреждения правой руки, я теперь вынуждена пользоваться пишущей машинкой.
Я тревожусь о Вашем здоровье, о котором узнаю крайне мало от папа, который в свою очередь черпает информацию от Ваших людей на Бирже.
Потому прошу Вас ответить мне незамедлительно, если ещё хотите, чтобы я забыла Вашу преступную грубость.
Полагаю, Вы скоро почтите нас своим присутствием. Или я требую слишком многого?
Рассчитываю непременно получить весточку и как можно скорее.
Лилиан
Джеки – Лили
Среда, 27-е апреля 1898
Дорогая моя девочка,
Я был рад получать новости о том, как ты жива-здорова, моя милая. Я уже давно и постоянно думаю о тебе. Мысленно я представляю тебя как бы в двух ипостасях. Сначала ты – соблазнительная маленькая женщина с волнующим ртом, а потом превращаешься в милую и скромную молодую леди. Я задаюсь вопросом, какая же из двух станет моим будущим?
Вижу, что ты не забыла конец ноября. Помню его и я.
Двумя последними весточками, полученными мною от тебя из Монако, были письмо, отправленное 20-го февраля и почтовая открытка от 21-го. С тех пор я получил два письма от г-на Арвеля. И это все. Может быть, ты выслала мне ещё какое-то письмо, которое я до сего дня не получил? Это, право, странно.
Да, признаюсь, я был рассержен, когда пришло твое последнее письмо из Монако. Больной, вконец измученный болью, я чиркнул тебе несколько строк карандашом прямо в постели. Ты ответила мне довольно холодно, ни словом не обмолвившись обо мне и моем здоровье. Я буквально вышел из себя и больше тебе не писал. Об этом я подробнее расскажу при встрече.
С 10-го февраля вплоть до страстной пятницы я лежал в постели, потом был ограничен стенами моей комнаты, переживая улучшения и ухудшения самочувствия – главным образом, последние, – а теперь я даже выхожу на улицу, правда, только днем. Думаю, все позади.
Надеюсь, твой укус не смертельный. При случае я покажу тебе, как разнимать двух дерущихся псов. Я строю из себя искусного профессора, однако и меня в сентябре покусала здоровенная псина, когда я оттаскивал от неё Смайка. Я никому об этом не говорил, хотя знать не знал этой чужой шавки. Тем не менее, я не боюсь бешенства. Быть может, я уже сошел с ума, кто знает?
Моя бедная Салли Брасс, мать твоей Лили, сдохла в прошлую субботу под вечер. От переохлаждения. Произошел застой в легких. В пятницу ей поставили горчичник, в субботу вечером второй, и она околела. Предугадать это было невозможно. У меня было предостаточно бессловесных животных. Теперь с меня хватит. Смайк в полном порядке. Две мои маленькие сучки тоже, за исключением дочки Салли. Она страдает. По-прежнему ищет маму.
Заключительная фраза в твоем письме "почтить нас своим присутствием – или я требую слишком многого" является примером милой дерзости, которой я явно не заслужил. По-моему, наши мелкие ссоры не имеют ни малейшего отношения к Сони. Разве я не всегда вел себя корректно? Тебя нужно будет как следует наказать. Если хочешь подвергнуться экзекуции, приезжай скорее в Париж, как-нибудь вечером, когда сможешь, ладно?
Ну как, малышка Лили, чувствуешь себя гадкой и порочной девочкой? Ответь мне скорее и назначь день приезда, все равно когда. Я буду тебя ждать, как в прошлый раз, чтобы исцеловать тебя с головы до пят и доставить столько удовольствия, сколько смогу. Будет очень приятно. Приезжай! Я хочу тебя – всю.