Страница 29 из 54
— Почему она так ослабела? — спросил Форсберг у Энгера.
Услышав это я приоткрыла глаза и обнаружила себя лежащей на кушетке. Форсберг уже отозвал ментальный щуп. Кто-то снял с моей руки браслет.
— Ваш резерв был пуст, поэтому вы взяли слишком много, — заметил Энгер.
— Почему вы не остановили меня раньше? — нахмурился Форсберг.
— Я следил за другими показателями, к тому же все шло просто замечательно. Зеркальный отражатель работал, и канал связи между вами появился. Мы впервые достигли такого успеха, только в самом конце что-то пошло не так и прорвалась ментальная магия… Давайте попробуем еще раз, чтобы закрепить результат, — с энтузиазмом предложил Энгер.
Форсберг не ответил.
— Флёр, ты как? — Энгер обратился ко мне, заметив, что я очнулась.
— Все в порядке, я готова продолжать, — сказала я, но голос был слабым и неуверенным.
— Отлично! Я должен убедиться, что успешное подключение не было случайностью…
Я попыталась встать. Форсберг оказался рядом и придержал меня за плечо. Чувствуя слабость, я оперлась рукой на стол, и он тут же отстранился.
— Даже думать об этом не смей! — резко оборвал его Форсберг.
Хмуро смерив меня нечитаемым взглядом с оттенком некой досады, он вышел из лаборатории.
Неужели я опять сделала что-то не так?
— Можно? — в дверь просунулась рыжая голова с короткими кудряшками.
— А, Бирюза, заходи!
Мне показалось или Энгер тепло улыбнулся? Мне еще не приходилось видеть такого блеска в его глазах не по поводу удачного эксперимента.
— Флер! Ты такая бледная, все в порядке?
— Да, — однако сделала шаг и оступилась.
Бирюза шагнула навстречу, придержала меня и взяла под руку.
— Может быть я буду ее подменять? — спросила Бирюза у Энгера, видимо, догадавшись по моему виду, что мне пришлось несладко.
— Подменять не нужно, — ответил тот.
Бирюза заметно померкла.
— Хотя знаешь… Оставайся, Флер сегодня устала, ты можешь заполнить отчеты вместо нее.
— Я только провожу Флер до бокса и сразу вернусь! — просияла Бирюза.
Мы с ней вышли в коридор и потихоньку пошли в сторону бокса.
— Спасибо, что помогаешь мне, — поблагодарила я соседку.
— Это ерунда, — отмахнулась Бирюза.
Интересно, Форсберг видел мои воспоминания, особенно эпизод про отца? На этот раз мне удалось справиться с этим, но, если он может проникать в мои мысли, как долго у меня получится скрывать свой маленький секрет? Кажется, я доверяла ему, поэтому получилось открыться для пополнения резерва. Мне показалось или он чувствовал себя виноватым, что я ослабела? Ведь Энгер упрекнул его, что тот взял слишком много энергии.
Нелегко приходится ментальщикам, если пополнение резерва связано с причинением боли, а Форсберг сказал, что не любит причинять боль, вероятно поэтому не ходит в подвалы. Как же мне не хотелось от него ничего скрывать, в контакте с ним я чувствовала себя источником, и мне хотелось быть им для него, к тому же, его касание не причиняло дискомфорт, если я не закрывалась. А мне так хотелось снова служить магу источником энергии! Нас воспитывали так, чтобы мы привязывались к одному магу, а не нескольким, возможно, поэтому я начала привязываться к Форсбергу. Лучше бы мне этого не делать, ведь он не мой маг и никогда им не станет.
Надеюсь, что Симонсен оставит меня в покое, в следующий раз я скажу ее прислужникам, что не собираюсь с ней сотрудничать, и будь, что будет. Я выбираю Форсберга.
Бирюза шла рядом со странной улыбкой, пока я размышляла над своими проблемами.
— Заметила, как Энгер тебе улыбался? — спросила я.
— Он помнит мое имя, и предложил остаться, раньше и такого не было.
— Почему ты не признаешься ему в своей симпатии?
— С ума сошла? — воскликнула Бирюза, — как можно довериться мужчине, к тому же, я простая заключенная, а он маг. Мы ведь не равны!
— Какая разница? Нужно уметь довериться. Скажи ему о своих чувствах.
— Да ну! Скажешь тоже! Ты вон как хлопала ресницами, глядя вслед Форсбергу, а сказала ли ты ему, что он тебе нравится?
Покровители стихий! Неужели это так заметно?
На следующий день Форсберг явился в назначенное время, сухо поприветствовал меня. В отличие от вчерашнего дня, он выглядел свежим и отдохнувшим. Сел напротив, постукивая пальцами по столешнице. Он так делал, когда не был настроен на общение, я уже научилась это различать, и не лезла к нему с разговорами в такие дни.
Энгер как обычно надел на своих подопытных браслеты и настроил приборы.
Поначалу все шло хорошо. Энгер воодушевленно делал заметки, а я не чувствовала дискомфорта. В какой-то момент я почувствовала, что снова соскальзываю в воспоминания. Снова очутился в фиолетовом ментальном коридоре с мозаикой на стенах. При приближении кусочки мозаики становились дверью, ведущей в перевернутые страницы моей жизни. Я шла, разглядывая их, хотелось прикоснуться к каждой, но на этот раз я понимала, что здесь ненадолго, и нужно выбрать.
Мне бы так хотелось досмотреть эпизод прощания с отцом. В тот день я видела отца в последний раз, и уже вряд ли когда-то увижу, ведь резервуары лишаются семьи, отправляясь в пансион. Меня словно магнитом притягивало к этой двери, но я усилием воли пыталась отстраниться от этого воспоминания. Образ отца из того дня, отчетливо возник передо мной. О, нет, только не это!
Я закрутилась, словно пытаясь вырваться из пут. Вращалась в тягучем пространстве эфира, словно во сне, когда понимаешь, что это сон, и хочешь проснуться. Проснуться, однако, чаще всего не получалось, но иногда это помогало проскочить неприятный момент.
Трюк сработал, что-то изменилось, отца передо мной уже не было. Я бежала вверх по лестничному пролету. Ступени рассыпались под ногами, их осколки, словно стеклянные, осыпались в черную дыру. Я спешила укрыться в одном из самых любимых детских воспоминаний, когда пережидала дождь в садовом домике на дереве. Там меня никто не найдет. Тогда еще у меня не открылся дар делиться энергией, и я была обычным ребенком.
И вот я в яблоневом саду, в конце аллеи которого растет высокий раскидистый дуб. В его ветвях я соорудила небольшой домик из старых досок заброшенной конюшни. О нем никто не знал, и я любила прятаться там, когда хотела помечтать и побыть в одиночестве. С земли в густой листве было не разглядеть моего укрытия. Прикоснулась к шершавой влажной коре, привычно взобралась по веткам наверх, и оказалась в домике. Здесь я чувствовала себя в безопасности. Под дождем осенний отцовский сад пах яблоками и прелыми листьями. Вот бы остаться в этом моменте навсегда!
Дождь шел густой стеной, ливень хлестал по ветхой крыше, брызги попадали в окно, и мне стало холодно, будто промозглая осень пробралась в мое убежище. Налетел сильный ветер и с дуба опали листья, они кружились, меняя цвет на желтые и красные и загорелись ярким пожаром и рассыпались в пепел.
Я выглянула в окно, но вместо отцовского сада оказалась в чужом, который был намного больше нашего.
Почему-то Форсберг тоже был там, только выглядел намного моложе и симпатичней. Рядом с ним крутился мальчишка, похожий на него, словно младший брат. Он обучал его бою на мечах, каждый раз заставляя подниматься и продолжать отбиваться, если тот оказывался на земле.
— Ты не владеешь магией, поэтому должен уметь защищаться при помощи физической силы!
Мальчик был резервуаром.
Картинка сменилась, и я оказалась в кабинете Форсберга. Он сжал кулаки от бессильной злобы, когда ему доложили, что его брат достался ментальщице.
Каково ему было в этот момент? Ведь он не понаслышке знает, что испытывает резервуар при пополнении резерва. Он мог бы скрывать брата, пользуясь своим влиянием, но тот на общих правах оказался в распределительном центре. Так вот почему Форсберг хочет найти этичный способ взаимодействия с резервуарами? Хочет загладить вину и помочь брату, избавив того от пожизненной пытки, на которую он его обрек?
Выходит, нежелание идти на контакт со мной — это защитная реакция, чтобы избежать неприятных воспоминаний и лишний раз не напоминать себе об участи брата и волнения за его судьбу, а вовсе не гордость, как мне показалось с самого начала. Значит, я не ошиблась, когда предположила, что за личиной отстраненности и безразличия скрывается чувствующий человек, который считает, что его дар причиняет страдания другим?