Страница 61 из 119
Лорд Ловэт, являясь вождем и потому повторяя при общении с властью по такому щекотливому для него вопросу, как феодально-клановая основа его влияния в крае, соображения графа Брэдалбейна и Эллэна Кэмерона, рассматривал феодально-клановые отношения в первую очередь как пространство патронажных практик по укреплению лояльности Лондону в Хайленде: «…необходимо, чтобы шерифами и лорд-лейтенантами были персоны, обладающие доверием и интересом в графстве, в котором они будут управлять, в противном случае они не будут обладать знаниями о джентльменах и обитателях, необходимыми для отправления долга их службы»[615].
В сочинениях лорда Грэнджа такая архаичная политэкономия Горной Шотландии представляла собой объект масштабного реформирования края, начиная с нарезания новых административных границ и заканчивая формированием новой британской идентичности в Хайленде: «Короче говоря, их [горцев] чувства, нравы и обычаи должны быть изменены, или они по-прежнему будут представлять угрозу для общества и оставаться, как прежде, его бесполезными членами»[616].
В-третьих, характерно, что привлеченные правительством в 1724 г. комментаторы выступали за практическую возможность и необходимость использования феодально-клановых отношений как организационной основы милиции в Горной Шотландии. И если в отношении генерала Уэйда и лорда Ловэта это вполне очевидно, имея в виду их преимущественно мобилизационное видение феодальной системы и клановости в Горном Крае, то для лорда Грэнджа, призывавшего к радикальному переустройству феодально-клановых отношений в Горной Стране, такая хайлендская политика, несмотря на модернизационный запал его отчетов и мемориалов, в определенной степени также была вполне допустима. Во всяком случае, указывалось, что на начальном этапе реформирования Горного Края «преданных и лояльных горцев разоружать не следует», поскольку «лояльный подданный может оказаться без оружия среди врагов»[617].
В действительности почти все авторы в практической части своих отчетов, содержавшей конкретные предложения по умиротворению Горной Страны и оптимизации британского военного присутствия в крае, успех военного сотрудничества связывали с опорой именно на клановую организацию горских сообществ как союз с лояльными Короне и правительству кланами[618]. В этом смысле весьма примечательно, что сами авторы аналитических сочинений, настойчиво призывавшие к «цивилизации» Хайленда, в отдельных случаях полагали приемлемым обращаться к возможностям клановой организации в Горной Стране, как это произошло, например, с теми же лордами Грэнджем и Ловэтом, когда первый пожелал избавиться от жены (вероятно, слишком много знавшей о тайных связях мужа с якобитами и готовой использовать эту информацию в случае семейной ссоры публично), а второй ему в этом помог, предоставив, как вождь клана Фрэзер, послушных исполнителей и надежное укрытие в собственных землях[619].
Таким образом, интеллектуальная колонизация Хайленда представляла собой не только ментальное освоение «чужого» пространства, но и его реальное, фактическое подчинение Лондону благодаря эффективному экспертному знанию (носившему в силу заинтересованности авторов в успехе их аналитического предприятия в некоторой степени субъективный характер) и квалифицированной интерпретации изучаемых фактов (не лишенной определенной ангажированности по указанным выше причинам).
Следовательно, интеллектуальная колонизация представляла собой еще и срез имперского мышления эпохи, отражая определенные модели имперской экспансии (как с точки зрения правительства, так и на взгляд претендовавших на особое место в управлении Горной Шотландией представителей местных сообществ). Первая половина XVIII в. (середина 1720-х — середина 1740-х гг.) представляла собой время немногих лишенных внимания широкой публики сочинителей на поле комментирования реалий Горной Страны. Их мемориалы, памфлеты и рапорты были единичны, привлекали внимание Лондона лишь на короткое время, а в части реализации содержавшихся в них предложений по реформированию феодальных отношений в Горной Шотландии неизменно откладывались из-за их радикализма и сложностей исполнения (прежде всего, сочинения лорда Грэнджа) в долгий ящик правительства (как раз до 1745 г.)[620].
Однако именно в это время «специалисты по Хайленду» сумели плодотворно освоить описываемую ими реальность, создав относительно непротиворечивую систему знаний об этой мятежной окраине. При этом они не только продемонстрировали приверженность практическому подходу, но и придали ему некоторую степень академической респектабельности, приводя свои соображения в соответствие с формировавшимися в рамках интеллектуальных проектов эпохи Просвещения традициями научного комментирования и описания колоний и окраин европейских держав[621].
Не на всех направлениях интеллектуальной колонизации Хайленда эта задача была решена с равным успехом, но в целом было приобретено колониальное знание, адекватное задачам хайлендской политики. Была создана признанная властями и обществом система легитимации комментирования реалий Горной Шотландии в форме интеллектуальной колонизации в юнионистском и модернизационном ключе с применением практик имперского дискурса, отлажен механизм создания и административного (про)движения таких аналитических текстов, сформулированы основные направления анализа политэкономии «Хайлендской проблемы», включая феномен феодализма, который, по весьма спорному (для современных историков), но от того не менее авторитетному (в глазах британского правительства тех лет) мнению комментаторов, еще крепко держался в шотландских горах[622].
В последующие годы (вплоть до 1760-х гг.) британская правительственная и «независимая» аналитика, касавшаяся Горной Шотландии, переживала изменения, связанные и с актуальными обстоятельствами последнего мятежа якобитов, вновь получившего поддержку в Горной Стране, и с формированием значительно более решительного и последовательного курса правительства в отношении реформирования Хайленда (начиная с отмены наследственной юрисдикции и военных держаний и заканчивая формированием новой британской идентичности в крае), но они уже не затрагивали главных принципов и стиля комментирования социально-экономической и политической реальности Горной Шотландии[623].
Кроме того, именно в 1720-е гг. происходит своеобразное смещение центра интеллектуальной колонизации Горного Края от преимущественно вождей и магнатов к преимущественно правительственным чинам и сторонникам «завершения» Унии 1707 г., причем преимущественно из числа самих же шотландцев, активно конструировавших за счет горцев образ коллективного «Другого» по отношению к остальным жителям Соединенного Королевства и формировавших, таким образом, юнионистскую британскую идентичность, одновременно бывшую еще и имперской[624].
Вместе с тем эти комментарии маркируют этапы расширения присутствия Лондона в Горной Стране, учитывая, что процесс интеллектуального освоения Хайленда, сопровождавший и предвосхищавший его активное реформирование после 1746 г., продолжился с переиздания и представления ответственным чинам тех же сочинений, что и в 1724 г.
Характерными чертами публичных и ведомственных дискуссий по проблемам феодализма в Горной Шотландии после подавления в 1746 г. последнего якобитского мятежа, вновь поддержанного в Горной Стране, являлись как продолжение дискурсивных практик предыдущего периода, так и появление периферийных по отношению к доминирующему дискурсу интерпретаций феодально-клановых отношений в Горном Крае. Самым примечательным примером в первом случае представляется издательская деятельность М. Купера, занимавшегося публикацией недорогих шестипенсовых памфлетов «близ Глобуса в Патер-ностер-Роу», о чем сообщалось на титульных листах этих упомянутых выше изданий.
615
Fraser S. Op. cit. P. 265.
616
Lord Grange. Memorial concerning the Highlanders, Sherifships, Vassalages and etc.: of Scotland. Edr. 14 Janr: 1725.1… P. 1.
617
Lord Grange. Memorial concerning the Highlanders, Sherifships, Vassalages and etc.: of Scotland. Edr. 14 Janr: 1725.1… P. 3.
618
Даже во время и после принятия акта о ликвидации наследственной юрисдикции в 1747 г. («An Act for taking away and abolishing the heritable jurisdictions in that part of Great Britain called Scotland…» // EHD. P. 662–664) компетентные источники информации вопрос сохранения в Горном Крае лояльности Короне и правительству, как прежде, видели, предлагали и предпочитали решать благодаря сотрудничеству с вождями и магнатами Хайленда, полагаясь на их влияние в кланах: A
619
Laing D. An Episode in the life of Mrs Rachel Erskine, Lady Grange. Detailed by herself in a letter from St Kilda, January 20, 1738, and other original papers // PSAS. 1874–1876. Vol. 11. P. 595–608.
620
Очень точное описание положения дел в хайлендской политике Лондона с середины 1720-х гг. и вплоть до начала последнего мятежа якобитов в 1745 г. привела в своей по-прежнему пионерской работе о политике правительства в Горной Стране в первой половине XVIII в. Р. Митчисон: «…активный интерес в Лондоне к тому, что происходило [в Хайленде], долго не продлился. Он угас в течение года, хотя дела все еще выглядели хорошо. Правительству казалось, что оно побеждает» (Mitchison R. The Government and the Highlands, 1707–1745 // Scotland in the Age of Improvement / Ed. by N.T. Philipson and R. Mitchison. Edinburgh, 1970. P. 35).
621
Приемы комментирования реалий Горной Шотландии первой половины XVIII в. обнаруживают универсальный характер, отражая в методах и стиле рациональное сциентистское сознание эпохи Просвещения, заложившее институциональные и интеллектуальные основы современной политэкономии. Подробнее см., напр.: Саид Э.В. Ориентализм. Западные концепции Востока. СПб., 2006. С. 100–107, 117–137, 179–190; Вульф Л. Изобретая Восточную Европу: карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения. М., 2003. С. 392–400. В этом смысле примечательно, что в следующей половине XVIII в. политэкономическая мысль именно шотландского Просвещения породила «Богатство народов» Адама Смита: Smith A. An Inquiry Into the Nature and Causes of the Wealth of Nations. Vols. I–II. London, 1776.
622
Социально-экономическое устройство Горной Шотландии было далеко от идеального соответствия феодальному праву и клановым принципам. Коммерциализация активно проникала за «Хайлендский рубеж» еще в XVII в., так что военно-мобилизационные возможности феодально-клановых отношений, постепенно уступавших позиции в крае под давлением модернизации, пребывали в упадке задолго до актов о разоружении горцев в 1716,1725 и 1747 гг. Так, по списку способных носить оружие в Блэйр-Этолле и Глен-Тилте в 1702 г. только 46 % имели какое-либо оружие, и только один из пяти был вооружен и палашом, и мушкетом (Mackillop A. Op. cit. Р. 7). Влияние рынка и стремление магнатов и вождей Горной Страны пополнить ряды британской элиты вели к сокращению проявлений насилия в Хайленде, к концу XVII в. заметно уступавших частотой и размахом распрям Короны и ковенантеров в Лоуленде, и усиливали желание видеть рядовых горцев скорее платежеспособными арендаторами, чем обученными военному делу насельцами военных держаний: Maci
623
Факт неудивительный, учитывая, что в выработке решения «Хайлендской проблемы» после мятежа 1745–1746 гг. активное участие принимали комментаторы реалий Горной Страны, выполнявшие поручения правительства в крае 1720–1730-е гг., как, например, генерал Уэйд или лорд-адвокат Данкан Форбс (Memorandum relating to the present state of Scotland [предположительно составлен генералом Уэйдом, 1748–1749 гг.]; Memorandum concerning the heads of the bill intended to be brought in for civilizing the Highlands; 16 Jan. 1748/9 [предположительно составлен генералом Уэйдом, 1748–1749 гг.]; Memorandum for the Disarming and Subjugation of the Highlands, 1749 // HL. Correspondence of Henry Pelham (1696–1754), Scottish Affairs, NeC 2,024; Forbes D. Opinion relative to Attainders. June, 1746; Idem. Some Thoughts concerning the State of the Highlands of Scotland [авторство аналитической записки, по мнению издателя, принадлежит лэрду Каллодену, рукой которого написан представленный текст и среди фамильных бумаг которого он обнаружен; предположительно 1746 г.] // СР. Р. 282–284; 297–301; Idem. Some Considerations on the Present State of the Highlands of Scotland tending to shew what may be expected to happen, if France should think fit to risk a Few Battalions with some Arms and Money and a small quantity of Meal, to feed the Common Highlanders who are starving, to be landed on the Western Coast // More Culloden Papers / Ed. by D. Warrand. Vol. V. February 1746 to December 1747. Inverness, 1930. P. 98–103; Idem. Memorial Anent to the True State of the Highlands as to Their Chieftains, Followings and Dependances before the Late Rebellion [1745–1746] // HPJP. Vol. I. P. 165–175; Idem [текст мемориала написан той же рукой, что и другие письма данной эпистолярной коллекции за подписью лэрда Каллодена] Memorial touching the Bill now depending for Disarming the Highlands; idem [источник атрибутирован указанным образом]. Highland Bill. Memorial // BL. NP. Vol. XX. Correspondence of the Duke of Newcastle. Aug.-Sept. 1745. Add. Ms. 33,049. P. 253–261, 263).
624
Якобитизм как сочетание католической и зарубежной угроз Британской империи являлся характерной чертой британской идентичности не только в Соединенном Королевстве, но и в американских колониях, жители которых воспринимали мятежи якобитов в Британии как продолжение колониальных войн с Французской и Испанской империями в Северной Америке, у родных очагов. Показательны ассоциации между шотландскими горцами Претендентов-католиков и привечавшими католические миссии индейскими союзниками французов, испанцев и франкоканадцев, «варварство» которых играло особую роль в укреплении общебританской имперской идентичности в XVIII в. (Bergma