Страница 3 из 119
Славная революция 1688 г. не только подвела черту под эпохой Реставрации монархии Стюартов, но и ускорила политическое объединение «британского архипелага». Однако прежде общим факторам британского единства еще предстояло проявить себя в Верхней Шотландии. Изгнанный в 1688 г. король Яков Стюарт призвал кланы Хайленда выступить за дело «законной династии»[8]. Это обращение к вождям и магнатам Горного Края за вооруженной поддержкой отчетливо обозначает не только границы реальной власти Лондона и Эдинбурга в Шотландии к концу XVII — началу XVIII в., но и пределы различавшихся социально-экономических и политических традиций и практик, бытовавших тогда по обе стороны Грэмпианских вершин.
В четырех из пяти выступлений сторонников изгнанных Стюартов горцы Шотландии приняли самое значительное участие. Поддержку делу лишившейся трона династии жители Горного Края оказали и в 1689–1691 гг., когда военные действия в Шотландии ограничивались главным образом Горной Страной; и в 1715–1716 гг., когда в решающем, хотя и нерешительном сражении якобитов в Шотландии, под Шериффмуром 13 ноября 1715 г., из 20 пеших полков и 8 конных отрядов Джона Эрскина, 6-го графа Мара, возглавлявшего армию Якова III (VIII) Стюарта, «старшего Претендента» на британский престол, 18 пеших полков составляли именно горцы; и в 1719 г., когда вооруженную силу восставших, за исключением испанского десанта в 300 человек, образовали исключительно жители Горной Страны; и в 1745–1746 гг., когда вступавшая в ноябре 1745 г. в Англию армия Карла Эдуарда Стюарта, «младшего Претендента», более чем на 40 % состояла из полков, сформированных горцами, и почти на 32 % — из частей, сформированных на феодальной основе в той же степени, что и на клановой. При этом в пеших полках (около 5000 человек против 500 в кавалерии) эта цифра достигала 79 % от их общего числа[9]. Во время попытки вторжения Якова III (VIII) Стюарта на Британские острова в 1708 г. его организаторы также рассчитывали на поддержку в Хайленде[10]. Поэтому не случайно, что армии «Претендентов» из Стюартов на британский престол в исторической памяти прочно ассоциировались с жителями Горной Страны[11].
После восстания якобитов, как стали называть сторонников изгнанных Стюартов, в 1715–1716 гг., впервые в их длинной череде завершившегося вторжением поддержавших претензии Стюартов горцев в Нижнюю Шотландию, а затем и собственно в Англию, правительство Соединенного Королевства было вынуждено не ограничиваться одним рассеиванием, пленением и наказанием жителей Горного Края (как в тех редких случаях прежде, когда это вообще было возможно). Потребовалось продолжительное военное присутствие в Хайленде, чтобы основательно утвердить военно-политический контроль правительства в этой части страны[12].
В то же время в конце XVII — первой половине XVIII в., когда укрывшаяся на континенте династия находила вооруженную опору главным образом в Горной Стране, правительственные чины и их агенты в Шотландии составили более сотни различного рода аналитических записок, отчетов, мемориалов и рапортов о положении на мятежной гэльской окраине[13]. Многие из этих сочинений принадлежали перу чинов, отвечавших за хайлендскую политику Лондона, их явных и тайных агентов. Именно эта аналитическая литература послужила источником основных сведений и рекомендаций при определении правительственных курсов в отношении британского присутствия в Горной Стране.
Таким образом, умиротворение Горной Шотландии сопровождалось не только увеличением числа британских гарнизонов, но и формированием определенного корпуса текстов (записки, рапорты, мемориалы, описания, отчеты, травелоги, памфлеты, военно-политическая корреспонденция), отражавшего восприятие края в Англии и значительной части Нижней Шотландии и послужившего идеологическим обоснованием для политики Лондона на гэльской окраине. Их разбор помогает понять, как на Горную Страну и горцев смотрели из Лондона, как британские чины «прочитывали» действительность Горной Шотландии в 1689–1759 гг., в какой степени такое «прочтение» формировало политику Лондона в крае[14].
Кроме того, растет интерес историков к изучению природы, характера и особенностей взаимодействия гуманитарного знания и политической власти в рамках колониальной и окраинной политики европейских держав эпохи раннего Нового времени в целом. При этом их усилия по экономической модернизации, политическому переустройству, социальной инженерии, формированию новой идентичности и укреплению лояльности в заморских колониях и на внутренних окраинах метрополий являются предметом пристального интереса не только среди профессиональных историков[15]. Современная антропология (как область профессионального научного знания) и гуманитарные интервенции (как область провокационной политической практики) в иной этнокультурной среде состоят между собой во многом в тех же отношениях с точки зрения содержания и характера познавательных практик, что и колониальное знание о новообретенных землях и империализм эпохи Просвещения и первых глобальных империй[16].
Обилие этих типологически и содержательно сопоставимых примеров позволяет выводить генеалогию такого колониального знания от лидеров империалистической гонки раннего Нового времени к мировым и региональным державам современного мира, в той или иной мере также реализующим в своей внешней и внутренней политике различные колониальные и имперские практики[17]. Обращение к историческим прецедентам способствует лучшему пониманию их специфики на современном этапе.
Разумеется, существует вполне определенная разница между профессиональными гуманитарными исследованиями и работами, обслуживающими интересы и нужды отдельных держав. Однако с точки зрения исторического анализа в сложной и многогранной области (пост) колониальных и имперских исследований эти сочинения представляют собой весьма продуктивный объект для изучения стремительно набиравшей вес в рамках проекта Просвещения политики знания. В том числе в вопросах, связанных с особенностями и характером колониальных народов.
В этом плане опыт решения «Хайлендской проблемы» посредством интеллектуальной колонизации Горной Шотландии ответственными за ее умиротворение чинами, пытавшимися вскрыть конфликтный потенциал местных социально-экономических, политических, культурных норм и традиций и соотнести их с принципами, провозглашенными Англо-шотландской унией 1707 г., представляется сейчас особенно важным для изучения, особенно в свете современных проблем регионализма, сепаратизма и интеграции на государственном, региональном, глобальном уровнях.
Игнорирование регионального своеобразия затрудняет правильное понимание исторического опыта и логики современных событий, препятствуя интеграции и испытывая на прочность единство государств. Между тем изучение интеллектуальной колонизации Горной Страны в свете британского присутствия в крае позволяет вписать ее в более широкий процесс модернизации Шотландии в XVIII в. в рамках Соединенного Королевства и, шире, Британской империи, дополнив представления о его содержании, характере и формах пониманием значения и роли колониального знания в умиротворении и реформировании гэльской окраины; формировании универсальной британской идентичности в общеимперском контексте одновременно как продукта и инструмента этой модернизации.
Как соотносились формирование региональной, национальной и имперской идентичностей в Великобритании и картографические практики в Горной Стране в рамках усилий британских чинов и их местных агентов по географическому воображению гэльской окраины и определению географических и этнокультурных границ «Хайлендской проблемы»?
8
Notice of an Original Letter of King James II to Macdonell of Keppoch, after the Battle of Killiecrankie; three letters of General Monck; also some documents relating to Rob Roy Macgregor, and to Simon, Lord Lovat / By John Alexander Smith // PSAS. 1866–1868. Vol. 7. P. 249–250; James R. To Our Right Trusty and Well-Beloved Cosen and Councellor Johne Lord Viscounte of Dandee. Dublin Castle, March 29, 1689 // Letters of John Grahame of Claverhouse, viscount of Dundee, with illustrative documents. Edinburgh, 1826. P. 36.
9
MacKenzie G., Viscount of Tarbat. Letter to Lord Melvill. June 1,1689; Hamilton J., Duke of Hamilton. Letter to the Earl of Melvill. Holyroodhouse, December 26, 1691 // Leven and Melville papers. Letters and State Papers chiefly addressed to George Earl of Melville, Secretary of State for Scotland, 1689–1691. Edinburgh, 1843. P. 37–40, 652; Baynes J. The Jacobite Rising of 1715. London, 1970. P. 138–152; Millae A.H. The Battle of Glenshiel, 10th June 1719. Note upon an unpublished document in the possession of His Grace the Duke of Marlborough // Proceedings of the Society of Antiquaries of Scotland. 1882–1883. Vol. 17. P. 63; Qoeries sent to Mr. Patullo, Muster-Master of the Rebel Army in the Year 1745, with his Answers // Home J. The History of the Rebellion in the year 1745. London, 1802. P. 331; Stafford J., Attorney; Macclesfield. Letter to Sir — December 2, 1745 // The Scottish Historical Review. 1908. Vol. 5. P. 285–296; McLy
10
Напр.: Lenman B. The Jacobite Cause. Glasgow, 1986. P. 40–42.
11
Напр.: Pittock M. The Culture of Jacobitism // Culture and Society in Britain 1660–1800 / Ed. by J. Black. Manchester and New York, 1997. P. 129, 139.
12
См. подробнее: Малкин С.Г. Мятежный край Его Величества: британское военное присутствие в Горной Шотландии в 1715–1745 гг. СПб., 2011.
13
См. приложение 1.
14
Взаимные этнические представления англичан, шотландцев и ирландцев уже становились предметом исследований в отечественной британистике, напр.: Павленко А.П. Ирландцы в Англии и Шотландии (особенности этнического развития) // Расы и народы. 1978. № 8. С. 226–236; Ерофеев Н.А. Английский колониализм и стереотип ирландца в XIX в. // НИИ. 1980. № 5. С. 61–73.
15
См., напр.: Nagle J.A. Counterinsurgency Lessons from Malaya and Vietnam: Learning to Eat Soup with a Knife. Westport, 2002; Montanus P.D. A Failed Counterinsurgency Strategy: The British Southern Campaign — 1780–1781. Are there Lessons for Today / U.S. Army War College Strategy Research Project. Carlisle Barracks, Pe
16
Так, авторы нового полевого устава армии США («FM 3-24», по образцу которого составлен новый полевой устав армии Великобритании «JDP 3-40»), предполагающего «культурный» подход к решению военно-политических задач в том или ином «ином» регионе, обладают ученой степенью по антропологии или политологии. М. МакФэйт, автор реализуемой Пентагоном программы изучения культуры стран присутствия армии США, определившая антропологию как «ремесленную мастерскую империи» и предложившая вспомнить ее изначальную основную задачу — «консолидировать власть на имперских окраинах», получила степень доктора антропологии в Йельском университете в 1994 г., посвятив диссертацию политике Лондона в Северной Ирландии в 1970–1980-е гг. Генерал-лейтенант Д. Петреус, бывший глава Центрального командования США (до июля 2010 г.), отвечавший за военные операции в Ираке и Афганистане и заявивший, что «культурное самосознание — это множитель силы», в 1987 г. защитил в Принстонском университете докторскую диссертацию по политологии, связанную с уроками, которые американские войска вынесли из войны во Вьетнаме. Специалист в им же изобретенной области «конфликтной этнографии» Д. Килкаллен, старший советник по антипартизанской борьбе при генерале Д. Петреусе (до июля 2007 г.), стал доктором политических наук в 2000 г., защитив в Университете Нового Южного Уэльса и Академии сил обороны Австралии диссертацию, суммировавшую аналогичный опыт властей Индонезии в 1945–1999 гг.: McFate M. Anthropology and counterinsurgency: the strange story of their curious relationship // Military Review. March-April 2005. P. 24–38; Petraeus D.H. Lessons of history and lessons of Vietnam // Parameters. 1986. Vol. 16. No. 3. P. 43–56; Kilcullen D. Countering global insurgency // Journal of strategic studies. 28 (2005). P. 597–617; Idem. Counterinsurgency Redux // Survival: Global politics and strategy. 48 (2006). P. 111–130.
17
В этом смысле весьма примечательно, что сейчас задача формулируется так же, как и почти три века назад: «завоевать умы и сердца» местных мятежных народов. Намерение старшего Данкана Форбса из Каллодена, одного из самых стойких сторонников Вильгельма Оранского в Горной Стране, вслед за Славной революцией вновь «заполучить сердца для короля», поддержанное полвека спустя лордом Грэнджем, одним из наиболее глубоких комментаторов хайлендских реалий на службе правительства, предполагавшим «силой христианства повлиять на умы и сердца» горцев и так цивилизовать Горный Край, вполне соотносится с мнением генерала сэра Джерарда Темплера, генерального комиссара и верховного главнокомандующего в Малайе (1952–1954 гг.) во время действия чрезвычайного положения в этой британской колонии (1948–1960 гг.), полагавшего, что «ответ заключается не в посылке большего числа войск в джунгли, а в сердцах и умах людей»: Forbes D. Memoir of Plan for preserving the Peace of the Highlands: written a short time after the Revolution // CR P. 15; Erskine J. Memorial concerning the Highlands of Scotland, and the Borders of South and North Britain. October 1746. Ill // NAS. MKP. GD 124/15/1569/3; Арнольд Дж. Р. Змеиные джунгли. М., 2010. С. 193. В истории Британской империи стремление «завоевать сердца и умы» аборигенов превратилось в оспариваемый императив колониальных властей. См., напр., недавнее обсуждение этой проблемы на конференции в лондонском Институте исторических исследований: «Butcher and Bolt» or «Hearts and Minds»? British Ways of Countering Colonial Revolt: A Historical Perspective. Conference Programme. 15–16 September 2011.