Зона кошмара

15. побег?

— И... Готово, — сказал мужчина, медленно выпрямляя спину.

— Это всё?

— Всё… Никакой реакции. Поздравляю, — на его лице читалось облегчение. — Всё чисто.

Я приподнялся и вышел за белую ширму. Снаружи царила тишина. Лишь когда дети увидели, что со мной всё в порядке, стали раздаваться облегчённые вздохи.

На земле передо мной лежала алюминиевая коробочка. Я посмотрел на блестящую, щедрую горку морской капусты, резко повернулся и спросил человека по имени Икари:

— Что будет с её семьёй?

Над песчаным полем пронёсся мой звонкий голос. И снова повисла тишина. Я ощутил на себе пристальное внимание. Дети вытаращили глаза. Даже солдаты немного опешили и переглянулись.

Мужчина в костюме прищурил на меня свои серые глаза. Несколько секунд — довольно осязаемых — мы просто смотрели друг на друга. Затем, медленно, он заговорил:

— Согласно постановлению тринадцать касательно «своевременной ликвидации угрозы», семья почившего получает компенсацию в размере двадцати тысяч кредитов и повышение социального статуса до второго класса… — он сделал паузу. — Довольна?

— Её спроси.

В толпе охнули. Мужчина нахмурился, но мне было всё равно. Я повернулся и направился в сторону группы, где стояли все те, кто прошёл испытание. Вскоре у меня за спиной раздался голос:

— Следующий.

И действо продолжилось; дети вереницей заходили за белую ширму, за которой, волей призрачного случая, определялась их судьба. Волнение, вызванное смертью Маи, на удивление быстро сошло на нет; сперва это меня обескуражило, но затем я догадался, что в этом мире подобное было в порядке вещей. Оно случалось не совсем часто, — всё же юные лица казались немного деревянными, и болтовня их звучала теперь вымученной, — но и не очень редко.

Я присел на песочек, скрестил ноги и водрузил подбородок на ладонь. Некоторое время моя голова была совершенно пустой. Я наблюдал, но ничего не видел. Затем у меня заурчал желудок. Человеческое тело — бестактная штука; я выдавил горькую улыбку, осмотрелся и заметил, что остальные дети держаться от меня на расстоянии. Только несколько девочек поглядывали в мою сторону, но, стоило мне встретить их взгляд, как они сразу отвернулись.

Судя по всему, я произвёл определённый шок, когда заговорил с «господином Икари». В этом мире так делать было непринято, вот на меня и смотрели теперь, как на прокажённую.

Ха… И так закончилась мечта Ямато отыскать себе друзей в новой школе. Нужно будет перед ней извиниться, если у меня ещё будет такая возможность.

Спустя тридцать минут проверка закончилась; после Маи ни одного случая «ликвидации» больше не было. Похоже, девушке действительно просто не повезло. Наконец нам снова приказали построиться, после чего директор Ямаото заявил, что это ещё не всё, и господин Икари останется до полудня, когда появятся результаты «теста на трансцедентальный ген», однако худшее уже позади; затем старичок сказал пару сдержанных слов, и все мы, толпой, направились в здание школы.

Когда я последний раз ходил на уроки? Давно, давным-давно, но всё равно недостаточно, чтобы из моих костей выветрился инстинкт вставать на дыбы, когда ревёт проклятый звонок.

Как говаривал классик:

Школа — это не рабство. Рабство предполагает, что раб приносит пользу. Школа, в свою очередь, больше похожа на пытку, на грубую издёвку, во время которой людей строят по шеренге и бьют линейкой, как собаку Павлова, и в то же время оставляют им достаточно свободы, чтобы они могли друг над другом измываться…

Из эссе «Моя школа» за авторством Татьяна, 6Б Класс

Золотые слова.

Школа Ямато представляла собой угловатое нагромождение бетонных плит. Такой своеобразный утилитарный брутализм. Мне сразу вспомнились хрущёвки, которые специально строились таким образом, чтобы, в случае атомной войны, они могли просто «сложиться» от удара, но не развалиться полностью. Казалось бы, депрессивное местечко, но у местного архитектора явно были замашки, а главное дарование большого художника. Он потрудился, чтобы в каждом коридоре и на каждом лестничном пролёте разверзались широкие окна; школа была прямо залита светом; где бы ты ни шёл и куда бы ни повернул, по краешку глаза неуклонно скользила голубая высь.

Даже в туалете.

Кхм.

...Кстати по поводу последнего. В какой-то момент Ямато приспичило и я, по привычке, направился в мужской санузел.

— Упс, мимо... — сказал я нескольким ребятам, которые вытаращили на меня глаза и стали срочно натягивать штаны. Затем я проследовал в женский туалет, и там…

Оставим это за кадром.

...Ограничусь тем простым замечанием, что это был травмирующий опыт, который я всегда буду хранить под корочкой своего сознания.

По возвращению в коридор я услышал пронзительный звонок и направился в классную комнату. Стоило мне открыть дверь, как дети сперва посмотрели на меня, а затем отвернулись, упорно делая вид, что не замечают.

Я горько улыбнулся.

Видимо, моя «выходка» произвела на них даже более сильное впечатление, чем казалось на первый взгляд. Ничего не поделаешь. Я присел за свободную парту возле окна, зевнул и стал разглядывать песчаный дворик.

Через пару минут пришёл учитель и стал раздавать нам белые листочки. Ах да... Сегодня же намечался «экзамен», о котором сообщили в последний момент, и который прожёг бедной Ямато все нервы. Школьники стали шептаться, учитель стучал по парте, а я…

У меня возникла небольшая проблема.

«Напишите развернутый ответ».

Легко сказать…

Я взял в свои тонкие белые пальчики ручку, покрутил и нарисовал грустный смайлик:

:(

…Я не умел писать.

Странным образом, конкретно в этом измерении мне была понятна письменная речь. У меня было несколько возможных объяснений данной аномалии. Быть может, всё дело было в носителе. В мире Фантазмагорикуса мне приходилось использовать переводчик; в Подземелье — тоже, но там я понимал Марию и Марина. Вероятно, причиной этому была некая связь, которая существовала между волшебником и призванным существом. Даже обыкновенный фамильяр понимал команды своего мастера; очень может быть, что мой мозг просто переводил их на понятный для меня язык.