НекроХаник 2

Проводив гостя, Флетчер пригорюнился. Из Лондона от него ждали исключительно победных реляций. Все просьбы по оружию и железу удовлетворили? С лихвой. Значит, старайся. Подпихивай недотеп в погонах к правильному решению. Мясом для штурма вас обеспечили, нечего рассиживаться.

О том, что и как придется докладывать в случае возможного поражения, даже думать не хотелось. Пока же все радостные доклады смахивали на отчет Пирра о результатах драки с римлянами: “еще разок повоюем и всем скопом переберемся на кладбище”.

***

В командной пещере подполковник Эшли ругался с вождями племен. Не со всеми, отловить удалось только четверых. И теперь худой мужчина орал на бедолаг, не стесняясь в выражениях:

— Вам дали воду! Вам дали еду! Вам разрешили первыми войти в Марзук, когда прикончим остатки ублюдков на холме! Чего вы ждете? Почему побежали вечером? Ведь вы уже были во вражеских окопах!

— Там нет людей, там одни демоны. Они убивают без остановки. Мы их не смогли уничтожить.

— Нет там демонов, там одни солдаты! Уставшие, без какой-либо поддержки. Их — жалкая горстка, которую для вас растоптать, словно скорпиона, попавшегося по дороге… Вам очень повезло, что началась эту дурацкая буря. Иначе я бы утром уже отправил вперед всех, до последнего. И Марзук отдал солдатам, кто готов сражаться, а не плачет от страха, словно женщина.

Взявший на себя смелость отвечать негр скривился. Мало того, что вместо обещанных глупых фермеров столкнулись с озверевшими от крови солдатами, так еще и обзываются…

— Буря не только тебе мешает, большой белый. Шаманы тоже пока не могут использовать худу в полную силу. Надо дождаться завтрашнего вечера.

— И что изменится?

— Мы будем весь день говорить с предками. Они поделятся с нами удачей. Они подарят ярость диких зверей, наполнят сердца храбростью… Завтра ночью мы сможем напасть на твоих врагов, большой белый. Мы подкрадемся, словно невидимые тени. И обрушимся на их головы, словно ливень.

— Завтра ночью, — задумался Винс Эшли, подцепив большими пальцами широкие лямки подтяжек. Мундир он сбросил на колченогий стул, не посчитал нужным встречать дикарей в форме. — Хорошо. Я тебя услышал. Ты — единственный, кто вызывает у меня доверие. Один день и ночь я готов потерпеть. И даже разрешу вам идти первыми после победы, собирая богатую добычу. Как и договаривались. Но если послезавтра утром вы снова начнете рассказывать о неубиваемых врагах, я сильно обижусь. Очень сильно… А у меня есть не только картечницы. У меня еще есть пушки. И железные машины, которые разорвут ваши тела шипастыми колесами… Иди, вождь. И хорошенько пни шаманов, чтобы они постарались и сделали все, как надо. Потому что мое терпение скоро закончится.

Дождавшись, когда увешанные бусами и связками мелких костей гости уберутся в ночь, подполковник устало опустился на стул и спросил у застывшего сбоку капитана:

— Паркер, надеюсь, ты не полезешь послезавтра в атаку лично? Скиннер получил гостинец прямо в лоб, задняя часть головы разлетелась по всей округе.

— Не дурак, Винс, одного примера вполне хватило.

— Мне плевать на ирландский сброд и шелупонь, которую нам слили вместо нормальных солдат. Но пусть не за день, так за неделю мы горстку мерзавцев на холме додавим. Даже если для этого придется положить в песках всех черных обезьян… Что по общей ситуации?

— Десять пушек к вечеру вышли из строя. Я спросил артиллеристов, обещают четыре вернуть в строй. Снарядов маловато, на один серьезный огневой налет.

— Пусть подтащат чуть ближе, чтобы могли стрелять точнее. Например — оборудуют позиции в деревне. Оттуда доплюнуть можно… Картечницы на фланги. Усилить оцепление позади холма на дороге. Не удивлюсь, если германцы попытаются пойти на прорыв… Что еще?

— Мы подтянули все хвосты из Гата, оставили там чуть больше сотни на охране пустых складов. Три броневика здесь. Не уверен, что они смогут преодолеть весь путь до Марзука, но выкатиться на поле завтра им по силам.

— Послезавтра. Буря до вечера, насколько я понимаю. Передышка перед решающим сражением. Ночная атака дикарей, утром оценим успех. Если снова облажаются, тогда уже погоним вперед броневиками и штыками ирландцев… Кстати, что с дирижаблем? Смогут слетать на разведку?

— Янки отказался. Предупредил, что в случае любых попыток сунуться в его лагерь встретит огнем. Наглый тип. Поцапался с черномазыми, удрал к себе, как только стемнело. Вроде собирался улетать.

— Черт с ним. Бомб у нас все равно нет. Так что пусть проваливает. Когда все закончится, я найду способ описать его “храбрость” газетчикам. Пусть смешают с дерьмом… Все. Ужинать и спать. Надеюсь, завтра мы отдохнем и соберемся с силами, чтобы решить эту мелкую проблему.

***

Федот Тихонович Козлов на старости лет поймал себя на мысли, что где-то сумел подцепить иноземную заразу. Фронду или излишнее вольнодумство в просторечии. Что для урядника и человека в двух шагах от пенсии было очень странно. Но — бес попутал. Единственная радость, так это форма, в которой это выражалось. По вечерам теперь полный мужчина оставался на полчаса в околотке, чтобы с заглянувшим на огонек старшим городовым обсудить прочитанное в газетах.

Никаких либеральных подметных листков, до сих пор не закрытых раз и навсегда. Может быть, у государя руки не доходят писакам хвосты накрутить. Или, наоборот, специально свисток оставил, чтобы разные недовольные могли лишний пар сбросить. То же “Новое время” или “Две столицы” с фельетонами на депутатов Думы. Срамота.

Козлов и Захаров читали другую прессу. “Имперский вестник”, “Новгородский колокол” или даже “Печатный листок”, где больше половины страниц занимали объявления. Внимательно изучив все статьи, можно было понять, какое именно официальное мнение власти высказывают по тому или иному поводу. Очень полезно в наше беспокойное время. Потому как вроде войны поблизости нет и государство уверенно движется к светлому будущему. Но шевеления разные все равно в глубине ощущаются. Смущает умы далекая Африка и ничего с этим не поделаешь.

— Что за неделю нового, Аристарх Гвидонович? Задергали руководство из детинца, каждый день с докладом к обер-полицмейстеру приходилось ездить.

— Благостно все, Федот Тихонович. Последние бузотеры завербовались в строительные бригады и в Одессу укатили. Из-за этого цены для найма шабашников выросли, купцы жалуются, что чернорабочих уже просто так на бирже и не сыскать. Лихое дело — две тысячи за один призыв набрали только у нас. Сколько по остальным городам — даже не представляю.

— Да, это слышал. Хотя, нам же проще. Если голытьба в песках станет лопатой махать, тебе меньше придется в ночь-полночь на вызовы бегать… И в газетах хорошо пишут. Про то, как германский император позволил верным войскам закрепиться на достигнутых позициях. И про доблестный русский флот, вместе с итальянцами перегородивший Средиземное море от края до края.

Расстегнув пуговицы на жестком воротнике, урядник мрачно продолжил:

— Я только одно не пойму, если сводному экспедиционному корпусу так легко позволили север Африки к рукам прибрать, где же тогда враги наши исконные? Где франки с бриттами гадость удумали сделать? С какой стати им колонии захваченные отдавать за бесплатно?.. Неужели впервые за долгие годы сумели злодеев со спущенными штанами прихватить?

— Не знаю, Аристарх Гвидонович. Я даже кое-что из кляузных листков посмотрел, заголовки глазом пробежал. Молчат, ни о каких надуманных проблемах не пишут. Если бы что стряслось с добровольцами, уже бы желчью исходили.

— Вот и я о том же. Одна надежда, что немцы своей любовью к порядку и штыками привели к повиновению дикарей. Все же в Румынии они воевали долго, опыта поднабрались, не чета нашему Ваньке с печи. Глядишь, и будущий студент живым вернется, без ранений и с целыми руками-ногами. Тогда его к делу пристроить сможем. С медалькой-то.