Страница 10 из 23
— Бутылки к бою! — тихо скомандовала я и первая метнула свою в сторону склада. Вслед полетели и другие бутылки, мгновенно воспламенив сухие бревенчатые стены склада. Теперь уже пылали оба здания.
— Отходим! — крикнула я, и мы сначала немного отползли, а затем дружно побежали к лесу.
Вслед нам застрочили автоматы, пулеметы; раздалась команда: «Форвертс!»[16] Вот тут-то и сказалась Лелина предусмотрительность: преследователи один за другим стали подрываться на наших минах-противопехотках. А мы тем временем были уже у места сбора, где нас ожидала Леля с группой. И в этот момент окрестность сотряслась от оглушительных взрывов — начали рваться ящики с патронами, гранатами и другими боеприпасами.
Так действовала группа Колесовой. Днем девушки, как правило, из леса визуально изучали очередной «объект», а затем Леля посылала кого-нибудь в разведку. Уточнялось расположение домов, где размещались гитлеровцы, досконально осматривались подходы и пути отхода. А ночью по глубокому снегу девушки подползали к намеченному зданию и по сигналу Лели (она почти всегда поджигала первая) быстро бросали бутылки со смесью. Строения охватывал огонь, гитлеровцы с криками «Партизанен!» в панике выскакивали на мороз, порой в одном белье, беспорядочно стреляя из винтовок и автоматов. А кто пытался преследовать невидимых диверсанток, подрывался на поставленных ими минах.
А сколько таких мин девушки поставили на шоссейных дорогах! Если к этому добавить, что приходилось держать в памяти все места, где дислоцировались части и гарнизоны противника, базировалась вражеская техника, можно без натяжки сказать: работы у «девятки» Колесовой было предостаточно.
Леля продумывала каждую деталь, стремилась предусмотреть возможные неожиданности и требовала того же от каждого бойца группы. За сравнительно короткий срок девушки превратились из новичков в инициативных разведчиц. Вероятно, именно поэтому в группе за восемнадцать суток пребывания в тылу врага не было потерь.
4
Нина Флягина (Шинкаренко)
На пятнадцатые сутки все продовольственные запасы, включая НЗ, у нас иссякли. Просить продукты у местного населения означало лишний раз обнаружить себя, а главное — Леля считала это недопустимым.
— Жители сами на голодном пайке, немцы их обирают, а с нами, здоровыми девахами, будут последним делиться, — говорила наш командир.
Однако голод и ударившие ночные морозы давали о себе знать все сильнее.
— Вот что, — глядя на наши побледневшие, осунувшиеся лица, сказала Леля, — боеприпасы все вышли, с «объектами» покончено, пора возвращаться к своим. А еду, хочешь не хочешь, в лесу придется находить. Рябину или калину наверняка отыщем. Теперь надо решить — она развернула карту, — как обратно пойдем: через Истру или по совету дедули на Крюково двинемся? Немцев меньше, а ягод больше.
Все согласились со вторым вариантом. Но сначала нужно было перейти Волоколамское шоссе, по которому непрерывно двигались немецкие войска и техника. Возле шоссе, на краю леса, мы залегли, выжидая удобный момент для броска.
Шоссе девушки перешли удачно, продвигались строго на восток. В большой деревне Сальково покормившая и приютившая их на ночь хозяйка подсказала, как лучше пройти на Крюково. После еды и отдыха сил прибавилось — идти стало легче. Но тут неожиданно разыгралась метель, сильный ветер валил с ног, колючий снег бил по лицу, слепил глаза.
— Идти по двое, чувствовать локтем друг друга! — послышалась команда Лели, которая шла первой. — Рыбочка со мной!
Так и пошли парами, чтобы не потеряться, с интервалом в 15–20 минут. Таким порядком они благополучно миновали все полицейские посты и немецкие колонны, встречавшиеся на пути. Гитлеровцам в те часы было совсем не до проходивших мимо них крестьянских девушек в платочках. Канонада на востоке грохотала все сильнее, там шли жаркие бои.
Наконец девушки свернули на тропинку, которая должна была привести их в Крюково. И тут, в рощице, они внезапно попали под шквальный огонь советских минометов — значит, фронт совсем рядом. Но пришлось сделать крюк, чтобы обойти это гибельное место.
Они долго шли полем, по пояс проваливаясь в глубокий снег. Шли из последних сил, особенно Рыбочка, которую пришлось почти тащить на руках.
Наконец, когда зона артобстрела осталась позади, показались очертания домов. Подошли ближе. Тишина, ни одной живой души. Зато много убитых — наших и немцев. Видно, здесь недавно шел бой.
В одном из домов на кухне девушки нашли в столе муку, соль, на полках стояла посуда. Разожгли печь, напекли лепешек.
— Рыбочка, — ласково сказала Леля, — ешь побольше, набирайся сил перед последним броском.
Дверь скрипнула, в кухню робко вошла женщина с мальчиком, за ней еще несколько женщин, как выяснилось, командирских жен. Они рассказали, что здесь, в поселке Алабушево, находился военный гарнизон. Прошлой ночью и утром в поселке шел жестокий бой, женщины спрятались в подвалах домов. Когда стрельба утихла, они вышли наверх и обнаружили двух раненых бойцов, которых перенесли в подвал.
Узнав, что девушки ждут темноты, чтобы перейти линию фронта, женщины и раненые бойцы попросили взять их с собой.
— Как же вы дойдете? — спросила Леля у опиравшихся на палки раненых. — Нина, сделай товарищам перевязку.
— Спасибо, сестричка! А что дойдем, не сомневайся, на то мы и солдаты…
Ровно в двенадцать ночи отправились в путь. Впереди Леля и Тоня, за ними женщины и солдаты, замыкали колонну Нина Шинкаренко и Надя Белова. Светила луна, было на редкость тихо. Женщины показывали дорогу. Через час колонна остановилась перед большой поляной.
— Лучше ее обойти, — решила Леля, — иначе на «кукушек»[17] можем нарваться.
И буквально метров через триста, когда начали спускаться в глубокий овраг, раздался громкий окрик: «Стой, кто идет?»
— Свои! — предостерегающе подняв руку, негромко откликнулась Леля.
— Один ко мне, остальные — на месте! — строго предупредил часовой. Но было поздно: девушки бросились к нему, и первая, кто крепко обняла его, была Тома Рыбочка…
5
Их доставили в штаб одной из сибирских дивизий, пополнивших 16-ю армию Рокоссовского. Проводили в землянку, сказали, чтобы отдыхали. Однако с пистолетами пришлось расстаться. Леля попросила отвести ее к начальнику штаба. В просторной комнате с огромной картой на столе, расцвеченной карандашными стрелками, начальник штаба — полковник с двумя боевыми орденами — дружелюбно сказал ей:
— Не обижайтесь, девчата, обычная во фронтовой обстановке проверка.
Леля молча протянула ему кусочек папиросной бумаги.
— «Просим предъявителю сего оказывать всяческое содействие для доставки в часть 9903…» — прочитал полковник. — Ну что ж, с частью вашей свяжемся тотчас же. — Он тихо объяснил что-то вошедшему капитану, указывая на Лелю, потом спросил ее: — А нам ничего не хотите сообщить? — И подошел к крупномасштабной карте Подмосковья.
Леля стала показывать, где какие дислоцируются части противника и техника. Полковник пригласил в комнату начальника разведки и еще нескольких командиров.
— Послушайте, какие ценные сведения собрали девушки. — И попросил Лелю: — Пожалуйста, повторите еще раз, что мне рассказали, а майор Филипченко отметит на карте.
— Только оружие нам верните, — попросила Леля. — А то мы как пленные себя чувствуем. Даже на вопросы предложили отвечать: «Кто первый секретарь ЦК комсомола, Московского горкома?» Не сомневайтесь, настоящим шпионам это известно!
Все громко рассмеялись, и первая — Леля.
— Еще раз спасибо за полезную информацию, — обратился полковник к Леле. — Мы немедленно сообщим об этом в штаб фронта, а вы идите к себе, а то подруги, верно, заждались.
Девушки уже сидели за большим столом, уставленным едой: в мисках квашеная капуста, ломтики сала, селедка, открытые мясные консервы.