Страница 5 из 98
Александра допила кофе, потянулась и стала надевать кольца, цепочки, сережки и часы. В этот момент из мобильника донеслась мелодия муркиного звонка - «Болеро».
- Привет! Позвонила только отметиться. Говорить не могу - убегаю на встречу с Вайцманом, он меня ждёт, опаздывать неудобно, - и лучшая подруга спешно попрощалась, помчавшись освещать очередную встречу репатриантов с президентом страны.
А Сашка продолжала одеваться, не торопясь, ее глава государства не ждал, но если бы даже и ждал, то, разумеется, ждал бы терпеливо.
Рано утром позвонила Сара, секретарь редакции, зачитала пресс-релиз Сохнута, в котором красочно живописалось предстоящее посещение президентом государства школы-интерната, в которой учатся дети из России, и передала Муре поручение редактора посетить сие мероприятие, и сделать заметку в несколько строк: «Шмуэль просил вытянуть из Вайцмана что-нибудь интересное для нашего читателя».
Мура тяжко вздохнула. Подразумевалось, что читателю, естественно, никоим образом не интересно читать про учебу еврейских мальчиков и девочек, прибывших из России, а надо ухватить президента за рукав, и крепко держа его за пуговицу, выведать у него все, что он думает по поводу мирных переговоров и предстоящих выборов в Кнессет. В общем, обычное - пойди туда, не знаю куда, найди то, не знаю что. С одной стороны, Мурка гордилась тем, что печатается не в русскоязычном листке, тираж которого держится только на программе российских телепередач, а в настоящей, и к тому же «высоколобой» газете, зато здесь уж поганей ее был лишь редакторский кот. Немножко спасало то, что она - все еще экзотика среди журналистов-сабр, поэтому ей многое сходит с рук, и член совета директоров газеты Арнон взял над ней шефство. Она пришла в газету по его рекомендации - он был полковником в штабе разведки, где она служила после офицерских курсов. Благодаря ей, никто не может упрекнуть «Га-Ам» в надменном снобизме - о делах репатриантов в Израиле рассказывает читателям сама репатриантка. Правда, описывая новую жизнь в Израиле бывших российских граждан, приходится вынести немалое количество скучнейших торжественных приемов, но эти страдания немного облегчаются сознанием того, что их делит с тобой все руководство государства.
Мурка бегом бежала от остановки автобуса до самого входа в кампус молодежной деревни, и ей повезло: президент еще не прибыл, но уже царила всегдашняя суматоха, сопровождающая великих мира сего. Охранники установили воротца металлоискателя, оцепили территорию по периметру, газовый баллончик у Мурки, как всегда, отобрали, переполоханная девушка из пресс-секретариата Сохнута опознавала русскоязычных бедолаг, не имевших журналистских удостоверений, оживление царило вокруг Керен, бешеной корреспондентки «Последних известий» - самой крупной израильской газеты. Керен, сознавая свою важность, истошно требовала, чтобы никто другой из ивритских газет к президенту даже не подходил, а иначе, мол, ее газета не будет печатать этот материал. Мурка робко переминалась за ее спиной, сохнутские уже готовы были уступить припадочной корреспондентке, но тут возникла величавая дама из свиты президента и категорически отказала Керен в монополии на главу государства, удержав тем самым Иегуду из конкурирующих «Вечерних новостей», который был уже готов психануть в ответ и демонстративно покинуть мероприятие. Что касается русскоязычной пишущей братии, то на них израильским журналистам было наплевать. Керен поманила рукой Мурку, и приказала:
- Будешь переводить. Приведи мне пару детей, желательно не из Москвы.
Пока Мура соображала, как поставить на место зарвавшуюся коллегу, кто-то подволок к Керен интернатскую училку, так что Мурка сумела оглянуться по сторонам. Дети обсели каменные ступени амфитеатра, и Мура решила использовать идею поднаторевшей Керен. Выбрав пару великовозрастных юнцов и стараясь держаться поувереннее, она стала расспрашивать, как им живется в Израиле. Подростки смущались, хихикали и поминутно сплевывали, а потом пожаловались, что еды мало. Керен бы обрадовалась, тоскливо подумала Мурка, но сама бывшая выпускница школы-интерната, она знала, что в этом возрасте голод - обычное состояние подростка, и не спешила ухватиться за эту сенсацию.
- А вообще как вам здесь?
- Вообще хорошо.
- А после школы вы думаете здесь, в Израиле, остаться, или вернетесь в Россию?
- А чего ж мы вернемся, там надо в армии служить.
- Здесь тоже.
- Так мы уж лучше здесь. Это совсем другое дело, - ответствовали новоиспеченные сионисты.
Мура мысленно ликовала. Заметка обретала плоть и кровь.
В это время публика подалась назад, фотографы - вперед, Керен истошно на кого-то заорала, и стало ясно, что президент прибыл. Мурка едва успела крикнуть фрилансеру Фиме, чтобы тот прислал несколько снимков к ней в редакцию, как ее оттеснила свита президента. Когда все расселись, чтобы слушать приветственные речи, Мурка оказалась рядом с военным атташе президента, красивым полковником с усталым чайльд-гарольдовским лицом. Мурка улыбнулась ему - ей нравились немолодые военные. Молодые, правда, тоже, но у них чины были пониже. В ранней молодости приходилось взвешивать, что лучше: 20-летний лейтенант или 38-летний полковник, но теперь, когда 20-летние лейтенанты западали на нее только по ошибке или возвратясь после особо долгого пребывания на базе, эти мучительные колебания сами собой решались в пользу полковников. «Еще чуть-чуть, дозрею до генералов, тогда и замуж будет пора», усмехнулась про себя Мурка. Атташе улыбнулся ей в ответ, наверное, ему, в свою очередь, нравились молодые красивые журналистки, и пока руководство Сохнута и интерната приветствовало собравшихся, у Мурки с Одедом (так звали полковника) завязался легкий флирт. В то время как дети исполняли обязательные номера непременной самодеятельности, гулко притоптывая еврейско-славянскими пятками в наскоро выученных сиртаках хоры, полковничье колено рекогносцитировало район Муркиного колена. Но вскоре все встали и потянулись обходить классы и дормитории. В этот момент особо решительный представитель крайне правого русскоязычного листка «Наш путь», мятый, нечесаный Цви, бывший Гриша, сумел-таки оттеснить пихающуюся Керен и дорваться до президента.