Страница 25 из 98
Данька радостно загоготал. Сестра попыталась больно пнуть его ногой под столом.
- Но телевидение создал Господь Бог! - убежденно добавила Анна.
- Неправда, не Господь Бог, а Зворыкин Владимир Козьмич, - поправил ее сын, которому истина была дороже не только что друга, но и родной матери.
Но смутить Анну было не так-то легко:
- А подбросил ему эту идею Господь Бог, столкнувшийся с обвинениями, что во время Катастрофы он бездейственно взирал на происходящее, и осознавший, что человека нельзя бесконтрольно предоставить полностью самому себе. - У Анны было много оригинальных мнений по поводу каждого явления, с которым сталкивалось человечество. - Теперь, благодаря телевидению, безобразия тоталитарных режимов могут происходить только в тех странах, где нет ни демократии, ни телевидения. Вроде всяких африканских.
- Мать, - вскричал Даниэль, - безобразия происходят тем больше, чем больше на них взирает телевидение. Весь террор существует благодаря ему.
- Ну, я-то к телевидению уже полгода не подходила, - тут же устало согласилась Анна. - Мне на мерзкие рожи наших законодателей взирать противно.
- Кстати, Данька, а сам-то ты собираешься работать? - мстительная Мура решила перейти в наступление.
- Я ищу работу, но мне трудно. Я - оверквалифайд.
- Что ты говоришь? Как это стряслось с человеком, у которого нет никакой профессии? - Мурка притащила к столу кучу баночек из холодильника и, вскрывая их одну за другой, стала вылавливать содержимое раздобытой вилкой.
- Между прочим, мое образование побольше твоего!
- Но поскольку толку с него гораздо меньше, то у моего гораздо больше коэффициент полезного действия! - торжествовала сестра.
- Ты как-то неверно себе меня представляешь! Все ищут мальчишку, который бы таскал за ними аппаратуру, а как узнают, что я фотограф с международными публикациями и премиями на европейских выставках, то сразу пугаются!
- Тоже мне - Анни Лейбовиц нашелся! Твои фотографии заставили Эхуда Барака серьезно задуматься о пластических операциях.
- Неча на зеркало пенять… - лениво пробормотал Данька. Возражать было нечего: премьер действительно остался собой на его снимках недоволен, но, с другой стороны, он и впрямь был неказист. И последовавшие операции этого не исправили.
- Но может, ты мог бы с чего-нибудь начать? А то так можно и с голода сдохнуть с несъедобными премиями да публикациями.
- Мурка, не боись! - уверенно отвечал Данька, вытряхивая из банки остатки турецкого салатика, - Мы не живем в джунглях, мы живем в зоопарке. Ничего ни с кем плохого не случится!
- То-то ты так капризно ищешь!
- Между прочим, не то, чтобы я должен перед тобой отчитываться, но я звонил в двести мест!
- Вот мне и кажется, что это проблема не отсутствия рабочих мест, а твоего характера!
Тут Анна положила конец братской перепалке:
- В следующую пятницу все едем на демонстрацию!
- Что на этот раз?
- Положим конец пораженческим переговорам, - твердо заявила мать.
- А что? Может, меня газета пошлет. Там, небось, будет полно русских, а это мой контингент. И почему это все русские такие правые?
- Ну, это очевидно, - отмахнулась Анна, и тут же начала импровизировать: - После мужественных боев пионеры-сионисты по ходу строительства национального хозяйства оприходовали все, что осталось от арабов - кибуцы получили сельскохозяйственные земли, подрядчики - строительные… Все богатство пошло на пользу и национальным организациям, и всем представителям молодой нации. А те, кто приехали в страну позже - североафриканская, русская алия, - пришли к шапочному разбору и ни хрена не получили. - Анна закурила и энергично развела дым рукой. - Им пришлось воспользоваться тем, что не соблазняло сытых ашкеназов - территориями. И теперь, когда эти территории намереваются вернуть, именно русские и восточные евреи не согласны узаконить раздел первых за счет возврата того, что взяли себе последние. Русские и марокканцы говорят: «Хотите замиряться, пожалуйста - отдавайте Рамат-Авив, Катамоны, Бaкку… Мы, проживающие в Кирьят-Арбе и Гиват-Зеэве, не согласны оказаться теми, за чей единственно счет произойдет примирение».
- Но ведь всегда первые сталкиваются с большими трудностями, и получают лучший кусок. Зато последующие приходят на готовенькое. Пальмахников ведь не привозили сюда на «коврах-самолетах».
- На выходцев из арабских стран катят бочку, что они послужили только плохой заменой погибшему в Катастрофе восточно-европейскому еврейству, и что не ради них Теодор Герцль эту страну задумывал, - продолжала Анна. - А между тем они являются единственным возражением тем, кто утверждает, что евреи здесь, на Ближнем Востоке, чужаки и инородное тело. Вряд ли выходцы из Ирака, Ирана, Курдистана и Марокко представляют собой европейско-американскую колонизацию!
- Ничего, все эти обоюдные претензии и обвинения вот-вот будут разрешены в победном ходе мирного процесса, - убежденно сказала Мура.
Анна покачала головой:
- Какая у меня красивая и глупая дочь! Это ты своей газеты начиталась.
- Нет? А что же будет, по-твоему? - спросила дочь журналистка.
- Будет плохо, - признала Анна.
- Зачем же тогда вы сюда приехали?
- Кто же тогда мог знать? Тогда никаких мирных инициатив не предвиделось, - вздохнула Анна. - Но я нисколько не жалею о своем выборе. Не могу представить свою жизнь вдали от этой страны, от всех моих друзей…
- А я считаю, что человек имеет право жить, где хочет, - сказала Мура, вспомнив Сергея.
- Вот оно, - опять съязвил ехидный брат, - тщательно взвешенное, выстраданное и оригинальное мнение личности в поисках смысла существования…
Анна выступила с примиряющим, хоть и ничего не решающим выводом:
- Почему-то евреи часто хотят жить там, где их категорически не хотят.
- Так что, мы теперь обречены на вечную борьбу за существование?
- Это осмысленная, оправданная и неизбежная борьба.
- В которой мы обретем свое счастье, - пробормотал Даниэль.
- Мать, не может же быть смысл существования только в выживании государства! - перебила его Мура. - Разве не долг человеческой личности полностью реализоваться?