Страница 15 из 98
Она сразу решила двигаться по своему второму адресу, уж очень ей хотелось отделаться от этих проклятых пакетов и освободиться от поручения. Мимолетно она порадовалась, что все же призналась Арнону в наличии двух Вадимовых кассет, и он ласково, но настойчиво забрал их у нее до полета, обещав переслать диппочтой. Так что теперь на ней висело одной передачей меньше. На улицах упорно продолжали попадаться элегантные женщины, и Мурке оставалось только надеяться, что не все они содержатся тощим бюджетом Моссада. По второму адресу, куда она приехала тоже после длительного обязательного, но бестолкового кружения по незнакомому городу, ей открыл белобрысый толстый мужик, тоже явно её ждавший, и знавший пароль. Мурка с облегчением передала ему и пакет, и деньги и всю информацию, в четком соответствии с полученными от Арнона инструкциями. От мужика она получила предложение выпить водочки. Выпить водочки в его обществе ей не захотелось, и, вежливо отказавшись, она быстро ушла. Как обычно, исполнить поручение израильской разведки оказалось не труднее, чем передать посылку тетушке, и Мурка даже сомневалась, нужно ли было для подобных дел использовать ее - офицера, специалиста по международным отношениям и журналистку. Но самолюбие и твердая вера в тайную мудрость своей организации не позволяли ей усомниться в их резонах забивать гвозди микроскопом. «Наверное, все мои квалификации необходимы для того, чтобы не тянуло выпить водочки с контактами», подумалось ей. Когда она вышла из маленького дворика на шумную улицу, по которой текла возвращавшаяся с работы толпа, ей вдруг показалось, что перед ней мелькнула какая-то знакомая фигура, и у нее возникло мучительно тревожное ощущение, но она не могла сообразить, на кого этот прохожий был похож, и решив, что все это ей привиделось от волнения, вернулась в гостиницу.
В эту ночь она наконец спала спокойно, с приятным ощущением выполненного долга и отсутствия пояса с пакетом.
На следующий день всех разделили на группы и повезли по домам местных еврейских семей, чьи дети учились в Израиле. Один из спутников в группе Мурки, приятный мужик, лет тридцати пяти, оказался из России. Она подсела к нему в автобусе, поздоровавшись, он улыбнулся ей хорошей открытой улыбкой, и ответил ей по-русски.
- Ой, а я думала, вы - американец.
- А я, действительно, американец. Но из России. - Он оказался врачом из Висконсина, переехавшем туда из Москвы в 89 году. Звали его Сергеем.
На столе уже красовалось достойное угощение, обеспеченное щедрым Сохнутом, милые хозяева пытались рассадить всех по продавленным пыльным диванам. На стене висел настенный ковер с пасторальной сценой, стояли большие часы с боем. Мебель была полированная, на тонких ножках, годов 70-х. Взволнованные встречей американцы хотели узнать, как помогли их пожертвования местным евреям, а местные евреи очень настойчиво, хоть и бестолково, по причине полного невладения английским, хотели узнать у американцев, как перевезти своих детей в Америку. Представители Сохнута неумолимо пытались направить разговор в сионистское русло репатриации в Израиль, а все вместе они тянули Мурку за рукав и просили перевода. Хотя Мура не несла ответственности за происходящее, ей почему-то было стыдно перед русскоязычным врачом, наверняка заметившим отсутствие национального патриотизма.
- Ничего, - тихо, заговорщически прошептал ей Сергей. - Это так всегда - сионизм, это ведь когда один еврей за деньги другого еврея перевозит третьего еврея в Израиль…
- Ага, а тот упирается изо всех сил… Но вы знаете, не обязательно ехать в Израиль по глубокому убеждению или велению сердца. Можно и просто по безысходности. Кто-то, конечно, останется здесь, кто-то уедет в Америку, а кто-то не сможет, и приедет в Израиль. Сам будет жаловаться, но его дети там вырастут, и для них Израиль станет домом… - невольно заступалась Мурка за сионистские идеалы и настойчивость действий.
- А для вас Израиль - дом? - спросил Сергей. Он был не очень высоким, чуть-чуть выше Мурки, плотным, может даже чуть-чуть слишком плотным, но очень располагающим.
- Дом. А Висконсин для вас?
- Для меня там дом, где работа. Я очень много работаю, моя жизнь - работа.
Этим вечером Мурка и Сергей не пошли на очередной сионистский шабаш, а сидели вместе в тусклом прокуренном баре минской гостиницы. Мурка как всегда страшно ошиблась в выборе коктейля, и получила что-то синее, пахнущее половой тряпкой. Сергей не курил, но раздобыл Мурке зажигалку и ухаживал за ней, подавая ей огонь. Он сразу заметил, что напиток Мурке не нравится, и предложил заказать что-нибудь другое.
- Так вы возглавляете еврейскую общину Висконсина? - спросила Мура, потягивая джин с тоником.
- Да нет, - рассмеялся он, сверкнув американскими зубами. - Просто, когда я приехал, местная община меня действительно очень поддержала и обласкала. И я до сих пор получаю приглашения на праздники. Я там ценный человек - старый холостяк. А когда стали искать кандидатуру для этой поездки, я попросился. - Сергей помолчал, потом добавил. - У меня недавно скончался отец. И его смерть оставила у меня в душе черную дыру, которую я ничем не мог закрыть. Я подумал, что хорошо было бы сделать что-нибудь для других. Знаете, в Америке это очень принято - филантропия. Но мне хотелось сделать что-нибудь не для абстрактных голодающих Африки, а для тех людей, которые для меня лично что-то значат. Мой отец был родом из Минска. Вот я и решил в память его приехать, и посмотреть, откуда мы, и что здесь происходит.
- И как вам здесь?
- Людей жалко. Здесь все как-то выглядит очень безнадежно. Пусть уезжают куда хотят, хоть в Израиль, хоть в Америку, главное, чтобы у них и у их детей было будущее.
Сергей говорил приятным воспитанным баритоном, у него были красивые руки, и с каждой минутой он нравился Мурке все больше.
- А какой вы врач?
- Анестезиолог. Я работаю в частной практике в Милуоки. Это город на берегу великого озера Мичиган. А вы где живете?
- В Иерусалиме. Это тоже портовый город. У берега в вечность, так сказал один наш поэт.
- А вы, значит, профессиональный сионист?