Страница 12 из 98
- А почему с ним не будешь? - спросила Мура, не привыкшая к тому, чтобы Александра кого-нибудь в этой области дискриминировала.
- Да ну его! - Махнула Сашка рукой. - Всем давать, провалится кровать! К тому же, у меня сейчас так много работы, что я все равно не могу никуда вырваться. Но Нимроду было бы только полезно понять, что я не сижу, как невостребованный пятак.
- Пятак был неразменный.
- Вот-вот, я не неразменный. Меня, к моему удовольствию, много раз разменивали, - и девушки захохотали. Так было всегда, чем глупее были их разговоры, тем смешнее становилось подружкам. - В принципе, я была бы готова хранить кому-нибудь верность, но я не могу найти никого, кто был бы этого достоин.
- Как много эмоций в романе с женатым уходит на обоюдное мотание нервов, - вздохнув, сказала Мура, способная отнестись философски к подобным проблемам. Пока они были не её личными проблемами.
- Мура, дорогая, во всех романах на это уходит очень много сил и чувств. Разве в твоих отношениях с Вадимом все просто и легко оттого, что он не женат?
- Все сложно. Но это потому, что он знает французский. Когда он начинает подпевать французским шансонам: «Chante le couer, Emanuel…», - я все начинаю видеть черно-белым, как во французских фильмах, и совершенно беззащитна! А еще он производит неотразимое для женщины впечатление человека, который не проживет без твоей заботы и опеки. Во мне со страшной силой разыгрывается материнский инстинкт.
- Н-да. Не хочу тебя огорчать, но, как правило, на таких беспомощных мужчин легко находятся новые самоотверженные дуры.
- Да, я знаю, - грустно заметила Мурка. - Но он такой тип вечного студента, и это меня страшно привлекает. Наверное, потому что мне грустно прощаться с собственной юностью и признаваться, что пора взрослеть…
Они вздохнули и замолчали. А потом Сашка задумчиво сказала:
- А как ты думаешь, твой Вадим, он мог бы помочь мне найти связи в мире европейского кино? Ты ведь говорила, что он пишет сценарии? Наверное, знает многих в мире кино.
Мура пожала плечами, и сказала:
- Могу спросить, когда он вернется, но я бы не возлагала на него особых надежд. Я как раз объясняла тебе, что меньше всего на свете он мне кажется человеком, способным заботиться о чужих нуждах.
Александра задумалась, и, к облегчению Мурки, не стала продолжать этот разговор. Легкий ветерок шелестел листьями авокадо, нависшими над балконом, внизу мерзко орали соседские кошки, из дома напротив доносились истошные крики местного психопата.
- А ты заметила, что в старых районах всегда водятся сумасшедшие? - спросила Мура. - У нас внизу живет тронутая соседка-кошатница. Я раньше любила кошек, но с тех пор, как у нашего подъезда постоянно сидит штук двадцать, и каждый раз, когда я возвращаюсь вечером домой, они на меня так голодно глазами сверкают, я их стала бояться.
- А почему ваш домовой комитет не вызывает эпидемстанцию? Это же просто антисанитарно, что она у вас развела - все завалено какими-то гнилыми петушиными головами.
- Да пробовали в прошлом году. Но после того, как горуправление потравило ее кошек, она умудрилась их трупы забросить мэру на балкон, и с тех пор он строго настрого велел с ней не связываться.
- Страшно подумать, - поежилась Александра. - Небось, когда она умрет, эти кошки первые сожрут ее тело. Поэтому, пока мне грозит опасность умереть одинокой, я кошку заводить не стану.
С балкона сверху вдруг стали вытрясать ковер. Девушки заорали и стали отряхиваться от летящего сора. Потом из нижней квартиры в сад вышел старик-сосед, и стал кого-то призывать:
- Има! Има! И-ма-а!
- Интересно, - Сашка перевесилась через перила. - Какой старый, а у него еще есть мама!
Мурка захохотала.
- Ну ты что, Сашка! Ну какая мама! Это он жену свою так называет. Они два старика, вырастили вместе штук десять детей, которые ее всю жизнь называли «има» - мама. Ну вот он и привык. Они старенькие - теперь она и ему вроде мамы.
- Да, дети кого угодно могут с ума свести. Меня вчера Вера на студии поймала, и рассказывала про всякие несчастья со своими двумя сыновьями!… Старший из армии дезертировал, младший школу бросил… Когда я слышу такие рассказы, это как-то сразу примиряет с собственными неприятностями. И гримерша моя, отличная баба, тоже такие ужасы рассказывала про своего мужа. Большинство женщин воображают, что самое главное в жизни - это выйти замуж и завести семью. Но мне ясно, что замуж надо выходить с умом!
- А первые два раза ты вышла с умом?
- Думала, что да, но ошибалась. Зато в результате поумнела, и теперь твердо знаю, какой муж мне нужен.
- Но детей-то выбрать невозможно!
- Ну если уж без них совсем нельзя, то их должна воспитывать строгая английская гувернантка в дальнем отсеке дворца, - пошла Сашка на компромисс. - Но все же непонятно, почему все психи в твоем дворе?
- Может, потому, что дома очень старые. Люди в них давно живут. В новых районах ты должен квартиру купить - это значит, ты обязан быть в состоянии за нее заплатить, взять ссуду, то есть работать, быть нормальным. А здесь эти психи отстоялись. Лет сто или пятьдесят назад их предки купили здесь квартиры, все нормальные мало-помалу переселились, а сумасшедшие и социальные случаи застряли, выпали в осадок. Квартиры давно выплачены, и переезжать им, конечно, никуда не хочется. Поэтому вся эта хваленая Рехавия битком набита чокнутыми.
- Зато жизнь вокруг кипит. Ты никогда не одинока.
- Это точно - никогда. Приходи ночью - услышишь, как мой сосед сверху трахается. Его девчонка так орет, прямо как в порнофильме. А сосед снизу, этот - религиозный, с «имой», думает, что это я, и при встречах на лестнице так странно на меня посматривает.
- А все-таки я люблю Иерусалим. Мне в нем уютно. Многие мне говорят, что моя жизнь и карьера были бы успешнее, если бы я жила в Тель-Авиве, а мне кажется, что там таких, как я, золотой молодежи, - каждый второй. А здесь я - местная знаменитость, все меня знают, - скромно заметила Александра.
- Тебя везде бы знали и любили, - сказала Мурка, кладя ноги на перила балкона, чтобы подзагорели на весеннем солнышке, и поддергивая юбку.
- Может быть. Но я так люблю Иерусалим, да и вообще - Израиль!