Пленники надежды

Она закрыла лицо руками, еще когда он говорил, и продолжала закрывать после того, как он замолчал. Медленно удлиняющиеся тени успели прочертить на маленькой поляне подобие черной решетки, когда он заговорил снова и спокойно, как ни в чем не бывало, спросил ее, достаточно ли она отдохнула, чтобы продолжить путь.

Она подняла голову, посмотрела на него глазами, полными слез, и протянула ему дрожащие руки. Он взял их, помог ей встать и прежде, чем отпустить, коснулся их губами. И они бок о бок в молчании пошли дальше, окруженные безмятежным покоем.

Глава ХXXIV

НЕСЧАСТНЫЙ СЛУЧАЙ

Было раннее утро, и туман густой пеленой окутывал лес и широкую гладь Джеймса. Лэндлесс и Патриция сгребли вместе потухающие угли своего костра и навалили на них новый хворост. Пламя разгорелось, согрев их замерзшие тела и наполнив небольшую ложбину, где они сделали привал, веселым светом, в котором капли росы, одевшей упавшие стволы деревьев и увядший папоротник, сверкали, словно бриллианты. Поедая свой завтрак, состоящий из оленины, жаренной на огне рыбы, орехов и нескольких поздних гроздьев дикого винограда, запитых холодной водой из ближайшего ключа, они смеялись и вели приятную беседу. Трапезничая, они не спешили, и после того, как Лэндлесс тщательно загасил их костер и зарядил свой мушкет, приготовились продолжить путь.

Они находились в одном полете стрелы от реки, и Патриции захотелось пройти по ее берегу, чтобы посмотреть, как белый туман рассеется, и увидеть выпрыгивающих из воды серебристых рыб и охотящихся на них зимородков. Лэндлесс не возражал, и они, спустившись к реке и встав на вдающейся далеко в воду галечной косе, вгляделись в туманную даль, затем непроизвольно повернулись и подняли глаза. И в этот миг туман рассеялся.

— Ах! — вскрикнула Патриция и, отпрянув назад, пригнулась почти до самой земли.

Лэндлесс подхватил ее на руки, побежал по гальке и взбежал на берег. Вбежав в лес, он бросился к ручью, протекавшему мимо места их ночлега и, зайдя в воду, быстро пошел вверх по течению.

— Они заметили нас? — тихо, севшим голосом спросила Патриция.

— Боюсь, что да.

— Они повернули свои лодки к берегу. Теперь они уже в лесу.

— Да.

— И это, несомненно, те самые. Я видела алый платок, которым повязывал голову тот мулат.

— Да, это они, те самые дикари.

— Они были так близко. О, они могут настигнуть нас в любой момент!

— Да, опасность велика, — серьезно ответил он, — но не так уж и близка. Они находились почти на милю выше нас по течению реки, и им еще надо высадиться и спрятать свои лодки, а на все это требуется время. Можно рассчитывать, что мы опережаем их на час, и мы приложим все силы, чтобы замести наши следы, что мы сейчас и делаем. От нас до водопада и находящейся под ним пограничной заставы не так уж много миль, к тому же мы в любую минуту можем наткнуться на какую-нибудь деревню монаканов, которым не нужны наши призывы, чтобы атаковать рикахекриан. Бог даст, победа будет за нами.

Немного успокоившись, она молча лежала в его объятиях, покуда он не вышел из ручья, не поставил ее на ноги, и они, взявшись за руки, не побежали по палым листьям по длинным нефам леса.

На них сыпался красно-золотой дождь, огненные лианы хватали их за ноги или, свисая с деревьев, били по их лицам, от хвои сосен земля под ними была порою скользкой, как лед, путь им преграждали гниющие стволы упавших деревьев, на которых росли разноцветные грибы, перед ними лежали темные ядовитые болота, которые надо было огибать — казалось, лес был заодно со своими сынами и всячески им помогал.

Двое чужаков спешили все дальше, тяжело дыша. Солнце уже поднялось над верхушками деревьев и смотрело на них сквозь наполовину оголившиеся ветви. Миновали и полдень, и короткие солнечные часы второй половины дня, а они все торопливо шли и шли по лесу, по-прежнему не слыша ничего кроме шуршания листьев под ногами и стука своих сердец. Перед ними встала возвышенность и, взобравшись на нее, они увидели скалистый, поросший каштанами гребень и крутой спуск из намытой дождем земли, на которой были разбросаны валуны. Это так явно походило на пропасть, что Патриция с испуганным криком отпрянула назад.

— Я пойду первым, — сказал Лэндлесс. — Дайте мне руки. Да, вот так!

Когда они дошли до половины склона, земля на нем начала сползать вниз. Патриция, оглянувшись, вскрикнула. Громадный валун, до сих пор сидевший в земле прямо над ними, сместился и покатился вниз. Услыхав ее крик, Лэндлесс поднял глаза, увидел угрозу и, схватив Патрицию за талию, отбросил ее прочь с пути оползня, который подхватил его самого и увлек вниз.

Он пришел в себя, почувствовав холодную воду на своем лице, и, открыв глаза, увидел склонившуюся над ним Патрицию, с побелевшим лицом, трагическими глазами и плотно сжатыми губами. Она сбегала к реке, находящейся в ста ярдах, набрала воды в его шапку и, намочив свой шейный платок, положила ему на лоб. Ее руки были изранены и кровоточили, и, увидев их, он вскрикнул.

— Это пустяки, — молвила она. — Мне пришлось передвигать этот камень.

Хотя Лэндлесс еще не совсем пришел в сознание, его взгляд упал на огромный камень, на котором виднелись пятна крови.

— Я неудачно упал, — сказал он нетвердым голосом, но стараясь говорить небрежно и непринужденно, потому что видел тревогу в ее глазах. — Но теперь все хорошо. Пойдемте. Нам надо спешить. Нельзя терять времени.

Говоря, он попытался встать, но его тотчас пронзила боль, и он осел на землю, чувствуя дурноту.

— О, вы не можете идти! — В голосе Патриции послышалось рыдание. — Все дело в вашей ступне. Тот камень упал прямо на нее.

Полежав несколько мгновений с закрытыми глазами, он сел и, ножом разрезав мокасин, посмотрел на свою ногу.

— Да, моя нога размозжена. И с этим ничего не поделаешь.

Они долго смотрели друг на друга в безнадежном молчании, затем Патриция тихо спросила:

— Что мы будем делать?

— Надо идти дальше, — ответил Лэндлесс. — Если мы останемся здесь, нас ждет смерть.

Держась за склон, он заставил себя встать и мгновение постоял с глазами, потемневшими от боли, затем, стиснув зубы, сделал шаг вперед. Его бронзовое лицо побледнело, на лбу выступил пот, но он сделал еще один шаг. Патриция, по щекам которой текли слезы, положила его руку себе на плечи.

— Я буду вашим костылем, — молвила она, тщась улыбнуться. — И понесу мушкет.

Перед ними возвышался крутой травянистый склон, на верху которого серели утесы и росли кедры, земля здесь была увита багряными вьюнками, а подножие утесов окружало беспорядочное скопление валунов. Они поднимались по этому склону, идя так медленно, словно это была гора из одной из сказок "Тысячи и одной ночи", отступающая все дальше по мере их продвижения вперед. Дважды Лэндлесс, пошатнувшись, падал на одно колено, но, когда после целой вечности, полной боли и мук, они добрались до середины склона и Патриция попыталась уговорить его отдохнуть, он покачал головой и жестом показал на узкое усеянное валунами плато у подножия скал.

Как всегда, не прекословя, она повернулась к утесам, и после еще одного мучительного восхождения они оказались в своего рода блокгаузе, созданном самой природой, одну стену которого составляли отвесные утесы, а остальные — валуны различных размеров.

Над их головами сияло голубое небо, внизу, в проемах между валунами сверкала река и стояла разноцветная стена леса. Дул крепкий ветер, неся с собою красные листья, срываемые с вьюнков, обвивающих скалы, и бросая их вниз.

— Высокие серые утесы, — странным голосом проговорила Патриция, — и ветер Мартынова дня. И река, текущая под ярким солнцем.

Лэндлесс упал.

— Дальше мне не пройти, — сказал он. — Господи, помоги мне!

— Вряд ли кто-то другой смог бы пройти так далеко, как вы, — ответила она. — Что нам делать теперь?