Падение сурка

С другого конца арены вышел двухметровый бугай, тело которого было увито гипертрофированной мускулатурой.

Димахер — редкий и очень опасный противник. Его доспехи состояли из шлема с огромным ирокезом из ярких перьев, из-под которого выбивалась копна густых чёрных волос, дикие тёмные глаза метали молнии, грубое лицо с густой бородой исказила гримаса ярости. На ногах короткие поножи, на теле кольчуга (лорика хамата). Шлем имел закрытое забрало с решёткой и широкие поля. Главная опасность димахера не только наличие брони, что уже ставит бездоспешного гопломаха в невыгодное положение. Он ещё был вооружён двумя кривыми мечами-махайрами.

Двуручный мечник, ещё и варвар, привыкший к сражениям, к тому же наверняка это не первая его битва в Колизее, о чём свидетельствовали радостные вопли фанатов. Скорее всего, он из тех преступников-военнопленных, которые выжили в прошлом втором действии.

Жан-Поль осознал всю бесперспективность победить в этом сражении. Он всего три месяца назад взял в руку меч, а тут опытный боец, что заметно по его плавным и хищным движениям. Остаётся уповать лишь на благосклонность толпы, а для этого следует устроить красочное шоу.

Он судорожно принялся вспоминать всё то, чему их учили на актёрском мастерстве, но как назло все мысли об этом начисто вымело из головы. Ох, как он пожалел о том, что не подготовил программу выступления заранее, понадеявшись на импровизацию.

Это тот же американский реслинг, только в разы более жестокий. В реслинге всё шоу заранее распланировано, у всех борцов есть сценарии. По-настоящему они друг друга не бьют, а лишь красочно изображают удары. Но есть то, что можно у них позаимствовать — саму концепцию выступления на публике. Он попытался судорожно вспомнить те немногочисленные передачи по реслингу, которые смотрел по спортивному каналу. Это делать пришлось на ходу, поскольку он уже вышел на арену.

— В левом углу арены тот, кого так редко можно встретить в Новом Риме — гость из другого мира — Иномирец!

Появление Жан-Поля не вызвало у зрителей бурной реакции. Жалкие одиночные выкрики и жидкие аплодисменты — вот и всё, чего он добился. Народ жадно присматривался к нему. Следовало что-то делать, а его от дикого ужаса будто сковало параличом.

Противник подобно дикому зверю грозно зарычал и оскалился.

Жан отмер и принялся действовать. Он вскинул вверх щит и меч, и в следующий миг несколько раз ударил рукоятью меча по щиту.

Толпа разразилась восторженными возгласами.

Он принялся напрягать грудные мышцы и медленно двигаться в сторону соперника.

Варвар прорычал нечто ругательное на своём языке, который Кацу был незнаком, после чего с презрением сплюнул на песок.

— Твою мамашу трахали псы, варварская задница! — во всю глотку прокричал Жан-Поль.

— Я присовывал твоей мамаше, сраный членосос! — прокричал в ответ Смертоносец. — Твоя рожа, как у страдающего запором! — с перекошенной гримасой надвигался он на парня

— Поцелуй меня в зад! — начал двигаться на него Жан-Поль, а у самого поджилки готовы были пуститься в пляс.

— Хек!

Нога Смертоносца метнула песок ему в лицо. Француз прикрылся щитом, но противник только этого и ждал. Он тут же рванул на него и нанёс удар правой саблей.

Кац отразил удар щитом, но заметил, что левый клинок противника летит ему в голову.

Толпа взорвалась громкими криками.

Жан-Поль мечом отбил клинок противника. Тот отвёл правую саблю назад, перевёл левый клинок остриём вниз и нанёс удар снизу вверх. Пришлось отбивать саблю щитом, но тут же второй клинок обрушился на француза сверху вниз.

Он вскинул меч для отражения удара, но оказалось, что это обманный финт. Варвар сменил траекторию полёта сабли. Острая сталь пролетела мимо нижнего края щита.

Жан тут рванул щит вниз, но было поздно. Кончик сабли противника прочертил на его животе кровавую борозду. Вторая сабля в этот момент сверкнула серебристой молнией перед глазами. Кац рефлекторно сделал шаг назад и отклонил голову. Смерть прошла в считанных миллиметрах от его глаз. Живот от ужаса скрутило спазмом, по спине пробежался табун ледяных мурашек, а сердце пропустило удар.

Варвар скачком набросился на него. Его клинки со свистом рассекали воздух. Правую саблю Иномирец отбил щитом, по левой ударил мечом, сбив ей траекторию. Но противник нанёс прямой удар стопой в открытый живот, который отправил тело землянина в полёт.

Приземление на арену выбило из лёгких француза воздух. Он продолжал крепко держать в руках меч и щит, но те вместе с руками раскидало по сторонам. Над ним навис грозный противник, который не стал дожидаться позволения толпы. Его сабли словно в замедленной съёмке, со свистом распарывая воздух, опускались вниз подобно хищным змеям.

На лице Жан-Поля проступило отчаяние. Он старался изо всех сил поднять меч и щит для отражения смертоносной угрозы, но казалось, будто они стали весить по тонне. Он с трудом преодолевал сопротивления воздуха. Кровь из пореза заливала живот, но боли он пока не чувствовал из-за адреналина, который гулял по его венам. Он понимал, что не успевает, отчего ужас проникал в каждую клетку его тела. Сабли соперника неслись к нему быстрее, чем он поднимал своё оружие.

Резкий хруст, и он с изумлением увидел песок арены, затем небо и снова песок.

Голова француза покатилась подобно мячу, а тело осталось лежать на песке. Из обрубка шеи в такт биению сердца фонтанчиком вырывалась кровь. Толпа восторженно визжала и ликовала, но он этого уже не слышал и не видел…

Снова жуткое пробуждение. Вновь Жан-Поль обнаружил себя на вершине пустынного холма, окружённого лесом. Он поразился наличию своей одежды, обуви и поломанной фляги. За три месяца парень успел позабыть, каково это ощущать на теле качественные вещи и пребывать на свободе. И если бы не сломанная нога, он бы радовался гораздо больше.

— Голова болит, — поморщился он. — И это радует… Значит, она на месте!

Он прекрасно помнил момент, когда гладиатор на арене разрубил ему шею. На это раз списать всё на кошмар и вещий сон не получится. Невозможно во сне изучить чужой язык и помнить столько много подробностей о жизни в качестве раба. Для проверки он решил что-нибудь произнести на «варварском»:

— Асед! Скерус асед!

Всего лишь ругательства, а восприятие ситуации они поменяли кардинально.

— Точно не сон, — поморщился он от боли в ноге. — Значит, я всё же умер, и, похоже, что не один раз. Вот же асед!