Страница 6 из 8
Одному бродить по заснеженным дорогам не хотелось (настроение – хуже некуда) и я зашел к Леше.
– Может, пройдемся? Ты только почувствуй, какой свежий воздух. Мороз!
– Да успокойся, вот если бы градусник мелким сделать – это другое дело.
– Это же только ты с Саней с мелкими тусуешься.
– Ну, предложи, что еще делать!
– А разве нельзя просто пройтись по улице? Просто посмотреть, что происходит вокруг, а то сидишь в своей квартире все восемнадцать лет и жировую массу наращиваешь. Стыд! Ты только за окно посмотри, какая прекрасная погода! Так всех и тянет на свежий воздух.
Леша долго на меня смотрел, а потом сказал:
– Ладно, уговорил.
Выйдя на улицу, мы не увидели ни взрослых, которые всегда проходили мимо нашего двора, ни мелких, которым Алексей всю дорогу грозился сделать градусник.
– Какой кретин тридцать первого декабря гуляет? Все уже дома к вечернему застолью готовятся.
Я посмотрел по сторонам. К нам направлялся Саша с соседнего дома, тот самый, любитель делать градусники.
– Как кто? – удивился я. – Саня!
Мы встретились у моего подъезда. С кислым видом он произнес:
– Не понтово мне что-то сегодня. Родаки вот послали… на базар. А какой кретин тридцать первого покупает продукты?
Мы с Лешей переглянулись, а он продолжал:
– Вот и пришлось идти, а больше-то некому. В доме восемь человек семьи, а посылают только меня одного. Да нет, я не жалуюсь, просто что-то мне фигово до балды.
– Может, потом в камору заглянем? – спросил Леша.
Я замер с приоткрытым ртом и, пока они горячо обсуждали поставленный вопрос, пытался понять, где я это слышал. На ум ничего не приходило. Все расплывалось как в тумане, и воспроизвести похожие образы моя память была не в состоянии. Одно из двух: или этих образов не было, или что-то удерживало мою память от расшифровки.
– Так там еще и мебели-то нет, – ответил Саня, – а завезут не скоро.
– Зато другое есть!
Чудовищным усилием воли я удержал себя от того, чтобы обозвать Алексея ополоумевшим фанатом интернета. Мне дорого это обошлось: закружилась голова, зашумело в ушах, и я чуть не потерял сознание. Но все восстановилось: дыхание стало ровным, а слух таким же острым, как и раньше. «Один-один. Второй раунд за мной. Что бы это ни было, но я найду способ узнать прошедшее»
– А я-то думаю, что он туда так рвется. В интернете захотел повисеть! Ну что ж, возможно и зайдем, но сейчас, цель номер один – наш рынок.
Туда мы и направились. Вдруг где-то позади что-то щелкнуло, зашипело и стало приближаться. Алексей, похоже, этого не услышал и продолжал идти. Я же с Сашей обернулись и увидели, что прямо на нас падает оборвавшийся провод от фонарного столба. Мы резко отшатнулись, и он пролетел, между нами, где-то на расстоянии двадцати сантиметров, оставляя черную полоску на снегу. Шипя, он продолжал лететь в Алексея. Мы быстро обернулись и подбежали к нему. Я толкнул его в сторону, но даже и предположить не мог, что Саня пихнет его обратно. Мне ничего не оставалось, как продолжить его падение в мою сторону, но более эффективнее. Он так хорошо ухнул в сугроб, что провалился в него по пояс.
– Ну, вы, вашу е-мое… – закричал он.
Мы его не слушали, а наблюдали за проводом. Тот описал полукруг и стал возвращаться обратно. Пролетев вновь, между нами, он чисто случайно зацепил хвост пробегавшей кошки. Раздался треск, душераздирающее мяуканье и ее стало, как говориться в народе, «плющить»: шерсть встала дыбом, хвост трубой, и та, резко изменив направление, побежала обратно, постоянно дергаясь из стороны в сторону. Лешка также проводил ее взглядом до подвала, в котором она скрылась, и уставился на нас, продолжая стоять в снегу.
Мы с Саней смотрели друг другу в глаза и не спешили давать объяснение обалдевшему юноше. В голове вертелось одно: «Это было, было… Было! Но где?»
– Что это? – спросил Саня.
– Электрический кабель.
– Знаю.
– А что тогда спрашиваешь?
– Почему он оборвался?
– Спроси что-нибудь полегче. Возможно, банальная случайность. Мало ли из-за чего еще. Возможно, закончился срок службы – трухлявым стал или ветер сбил, или из-за налипшего снега после мороза треснул, или…
– Во-первых, ветра сейчас нет. Во-вторых, ни снега, ни мороза не было уже два дня, а на счет того, что закончился срок службы, то это уже точно не про этот случай. Здесь меняли провода неделю назад. Сам видел.
– Тогда что это?
– Да мало ли.
– Э, люди, поделитесь со мной своими предположениями, – перебил наши размышления юноша, наконец выкарабкавшись из снега.
Что-то вновь щелкнуло, зашипело и стало приближаться. Оторвался второй и последний провод, но на сей раз летел не так, как первый, а под совершенно другим углом и направлялся к Алексею. Он опять погрузился в снег и ругался уже достаточно основательно, указывая каждое имя в отдельности, но, когда у самого носа пролетел искрящийся провод, он замолчал и долго лежал с широко открытыми глазами. Через минут пять юноша пришел в себя, вылез из сугроба еще раз и посмотрел на оставшуюся полосу на снегу.
– А это тогда что? – спросил я у Сани.
– Кабель был.
– А теперь?
– Теперь его нет.
– Знаю.
– А чего спрашиваешь?
– Я о другом.
Он задумался.
– Ты считаешь, что это то, что было…
– Я ничего не считаю. У меня только предположения.
– Народ, слушай, кончай базар, а то мы так до рынка никогда не дойдем. К тому же, если будем здесь стоять, то вероятность того, что нас может пришибить током, намного больше. И вообще, нам пора!
Всю дорогу Алексей трещал как сорока, выдвигая разнообразные версии случившегося. Сначала мы слушали внимательно, но потом потеряли к нему всякий интерес и думали о своем, временами поддакивая и бросая одну-две фразы. Все равно этот случай ну никак не укладывался в голове. Что это? Почему? По какой причине? Одни вопросы. Ответов – ни одного.
Проходя мимо одного из подъездов, я увидел следующую надпись: «Бомжам ходу нет!» «Как же, раскатали губу, им эти ваши записи глубоко по колено. Написали уж тогда хотя бы: «Не входить! Клопы!» – умно и с подвохом, а так…» Я усмехнулся и, загромождая себе голову всем этим хламом, не заметил, как мы остановились. Подняв голову, я увидел… Да, конечно же, это всем известная Вероника. Я невольно улыбнулся девочке и посмотрел на отставших.
– О, Валюшка, здоров! Не ждал тебя увидеть! – произнес Сашка.
Та подошла к нему, чмокнула в щечку и сказала:
– Привет-привет. Если ты забыл, то я живу в этом доме.
Я полностью застыл, ничего не соображая. Какая Валюшка? Он что, тушенки переел? Мои остекленевшие глаза проходили взглядом насквозь Александра. В голове отчего-то зашумело, в ушах засвистело, а рот самопроизвольно чуть приоткрылся.
– Какая Валя? Саня, это ты? – обратился я к юноше. – Раскрой глаза! Это же Вероника! Вероника Колошина – участница циркового коллектива! Что с тобой? Неужели помрачнение рассудка?
– Какая я тебе Вероника? Ты что хлебал этой ночью?
И она посмотрела на меня так, как если бы я был мировым рецидивистом и шпионом разведки «Нато».
Девочка подошла ко мне, застывшему и не в понятках блуждающему по мыслям и залепила такую пощечину, что, если бы не мое каменное состояние, голова давно улетела бы в кусты. С кислым выражением лица я заглянул ей в глаза, потом посмотрел на Сашку и сказал, мысленно благодаря Веру… э-э-э, Валю… Веру, ну кого-то из них за то, что та вывела меня из глубокого помешательства.
– Так это не та, о которой я да этого думал?
Оба юноши покачали головой.
Я взялся за голову и понял, что сошел с ума. Если пошли раздвоения личности, то все – крышка. Теперь одна прямая дорога в сумасшедший дом. Рассудок помутился, сознание стало затуманиваться, голова распухла, как у трупа, пролежавшего в воде три недели, ноги подкосились, и я понял, что падаю. Единственное, что я помню после этого, так это то, что меня кто-то куда-то нес, причем в сплошной темноте – похоже, мешок для верности одели – кусался видимо. Где-то кто-то говорил, но хотя меня и пинали, в сознание я так и не пришел.