Хочу ее

А она вдруг дернула за волосы, буквально намотала их на руку, чтобы я задрала подбородок перед зеркалом. И приставила мне к горлу острие иглы. Одну из сверкающих булавок, которыми фата держалась на макушке.

— Это на людях я тебе мама, — цедила она сквозь зубы. Шипела мне прямо на ухо. — А здесь я Ольга Юрьевна. Ты меня поняла, сука?

Я не могла кивнуть. Булавка вонзалась мне в горло, не давала даже сглотнуть тот ком, что подступал от слов моей свекрови. Она была истинным оборотнем. Волк в овечьей шкуре. А точней, волчица. С которой мне не справиться.

Осталось молчать подобно ягненку.

— Угу… — ответила я.

И по щеке скользнула первая слезинка.

Это от боли. Не столько от физической, сколько от душевной. Я вдруг стала понимать, в какую яму лезу. И свет над головой вот-вот мог исчезнуть. Я будто слышала удары молотка по гвоздю — он прибивал уже намертво крышку гроба. Могила всех моих надежд.

— Я тебе устрою сладкую жизнь… — шептала она, словно ведьма. С привкусом злорадства. Нездоровой жажды мести без барьеров. А я дрожала от страха и плакала. — Ты думала, я ничего не знаю? Решила, что ваш роман пройдет мимо меня бесследно? Как бы не так… — качала она головой. — Будь осторожна, Улечка. А то я найду людей, которые выбьют из тебя все это дерьмо.

— Пожалуйста… — просила я ее ослабить хватку. — Вы ошибаетесь. Все совсем не так, как кажется.

— Ты потом не то что член сосать не сможешь… Ты даже есть и пить будешь только через трубочку.

Мать Никиты ослабила хватку и вернула иглу на место. Прическа была уложена, а она сама — улыбалась. Как ни в чем не бывало. Будто все это привиделось.

— Жду тебя внизу, — сказала она и бросила воздушный поцелуй перед уходом. — Не сиди тут долго. А то гости еще подумают, будто я тебя чем-то расстроила. Я ведь тебя не расстроила? Ничего не сказала такого, что могло бы стать для тебя неприятной новостью? А?

Я просто покачала головой.

— Нет. Я скоро приду.

— Вот и ладненько. Не стоит пропускать свой праздник. А то ведь не успеешь нагуляться перед браком…

Она сказала это и залилась хохотом.

Я слышала этот смех еще долго. Пока сидела в слезах на кровати — на большой кровати для молодоженов. А Ольга Юрьевна спускалась по ступенькам, чувствуя полный контроль над ситуацией. А вот я была подневольной. И страшно об этом жалела.

Почему я не сделала иначе? Почему? Был ли еще шанс хоть что-то исправить?

— Ладно… — выдохнула я, смотря на себя в зеркало.

Вся в слезах. Зареванная. Тушь потекла. Теперь все это надо вытирать.

Обычно невесты плачут от счастья. Впрочем, в одном она была права — я ведь знала, на что иду. Определенно знала.

Вот и получай теперь, Ульяна.

Я привела себя в порядок. Попробовала снова улыбаться перед зеркалом. Но выглядело глупо, неуверенно. Фальшиво. Что там говорить. Не было и капли настроения. Хотелось напиться до потери памяти.

Спустившись вниз, я поняла, что мой жених в этом деле преуспел. Никита уже прилично выпил и "дружески" обнимал свидетельницу. Не стала им мешать. Сейчас мне меньше всего хотелось нюхать этот перегар. И слушать пьяные слова о моей "целке", как он выражался. Стоит мне подойти к нему — и все начнется снова, по накатанной.

Но как же это мерзко. Как противно чувствовать себя женой такого бабника. Я бы никогда на это не пошла, если бы не Влад — его отец. Это его заслуга. Не Никиты.

Сейчас Владлен сидел с супругой. На меня даже не смотрит. В отличие от нее — глаза Шептицкой так и косятся на меня. Рот улыбается, а в сердцах проклинает, ненавидит. На собственной свадьбе мне было не к кому присесть, чтобы не почувствовать приторность, тошноту, желание вырваться из зала и просто подышать на воздухе.

Пока не приехал он. Макс Добрынин.

В бежевом костюме-тройке, но без галстука. Волосы короткие, не больше пары миллиметров. Но я знала, что они темно-русые. Любила в них зарыться пальцами, пощекотать себе ладонь. Погладить его по голове будто играючи. Максим будил во мне улыбку, рядом с ним хотелось улыбаться.

Особенно сейчас. Мне до боли захотелось подойти и ощутить этот прилив эмоций. Настоящих и хороших. Приятных. Он выглядел именно так, как представляешь мужчину. Сильный, твердый как скала. Но в то же время внимательный, близкий, теплый. Добрый… Не зря он носил свою фамилию — Добрынин.

Хотя добрым был только со мной. Весь уголовный мир его ненавидел. Он был просто адом для бандитов.

— Господи, Ульяна… — разводил он руками и осматривал меня со всех сторон. — Ты просто шикарна.

Его зеленые глаза скользили по моим плечам. Казалось, что они ласкают беззащитную кожу как пальцы. Его теплые ладони. Знакомые мне не первый год. И в те редкие секунды мне хотелось, чтобы руки опускались ниже. И снова ниже. Словно в темноте, пока никто не видит. Будто я обнажена и платья нет. А все эти гости, украшения… Вся эта канитель и мишура — они только балласт, обычный фон.

Мне так хотелось убежать с этим мужчиной. Скрыться от других. И просто чувствовать его объятия. Дыхание. Стук сильного большого сердца.

Но вместо этого я просто повторяла:

"Он ведь брат. Мой брат… Пускай и сводный"

2

Макс

Ульяна была бесподобна.

В этом свадебном платье, с колье на нежной шее… Его нижняя часть так и манила взглянуть на грудь. Красивую, упругую. Соблазнительную. Моя сестра была красавица. Порой мне казалось, что я жалею из-за этого факта — что мы с ней родня. Что я ей брат, а она мне сестра. Я знал ее почти с пеленок. Наши родители сошлись, еще когда мне было восемнадцать. Я был зеленым юнцом, учился в Академии МВД. Тогда я поклялся ее отцу защищать Ульяну. Чего бы мне это ни стоило. До последних сил, даже если для этого мне придется в лепешку разбиться — я все равно стану между ней и опасностью.

Вот только были вещи, которых нельзя контролировать. По крайней мере, я не мог.

Годы пролетели незаметно. Я уже капитан полиции. Холостой тридцатилетний опер, который попал в свой самый ужасный сон. Она выходит замуж, Уля надела кольцо и фату. А значит, я ей больше не опекун. Теперь она под крылом у другого. И как бы ни бесил меня этот мажор Шептицкий… я приму ее решение с мужеством.

Я поклялся быть рядом, поклялся защищать. Эта девушка останется в моем сердце навсегда. Пусть даже она не моя жена. И я знал, что это никогда не станет явью. Нам с ней не положено быть вместе, просто нельзя. И я не могу. Не можем мы оба.

— Ты так красива… — не мог я налюбоваться. — Боже, как тебе идет белый цвет.

— Думаю, он всем идет, — кокетничала Уля. — Но мне приятно.

Она любила кокетничать, поиграть со мной. Развести на эмоции. Для нее это было только игрой, как и для большинства девчонок. На моих глазах из зажатого подростка она превратилась в шикарную женщину. Таких не сыскать. Говорю это авторитетно. В сыске я понимаю, это уж точно.

У нас не было с ней секретов.

Когда-то. Когда она была младше, а я выступал ее гарантом, ее опорой. Просто старшим братом. Но с возрастом эта нить истончилась, оборвалась. Мы перестали понимать друг друга. И даже больше… Дошло до того, что я уже сам себя перестал понимать. Что я чувствую к ней?

Это долг, привычка? Или… Что это? Почему я так расстроен видеть ее в свадебном наряде и просто фальшивлю? Из последних сил нацепляю улыбку, чтобы она не подумала, будто я не рад за сестру.

В итоге мы стояли и смотрели друг на друга как в последний раз. Я на нее. А она на меня. Было неловко и волнительно. Мне столько ей хотелось сказать, а с чего начать — не понимаю. Только вот вырвался с работы, перекинул дежурство на товарища, взял этот щегольский прикид, как у мачо… Только я не такой. Я так не умею.

И в этом моя главная проблема. Порой я слишком принципиален. Консервативен. Кому нужен "правильный" парень? Всем подавай каких-то козлов.