Хочу ее

Сказать такое незнакомцу — огромный риск. Он мог свернуть мне шею одним пальцем. Такой бугай только и ждет, чтобы кто-то дал повод. Он был похож на спецназовца. Или шпиона, телохранителя… Или бандита, члена мафии. Главаря какой-то банды.

Но какая уже разница? Если и убьет, то поделом. Я буду только рада. Меньше мучений.

Какое-то время мы просто стояли. Он молча курил, игнорируя меня. По крайней мере, мне так казалось. Был просто непробиваем. Словно не видит ревущей девчонки в шаге от себя. Одним словом — бездушный.

И мне опять стало больно, обидно. Я вообще никому не нужна.

— Боже… — плакала я навзрыд, подумав о Максе. Как он там лежит, а я сдалась и не могу ничем помочь. Что бы он сейчас сказал, будь он на моем месте? Если бы это я там лежала, то он бы в лепешку разбился, но нашел бы решение. — Прости меня, Максим. Прости… Господи…

И тот мужик психанул:

— Да что ж ты ревешь, будто умер кто!

— А… — трясло меня в истерике. Его слова только делали хуже. — Не говорите так, пожалуйста…

— У тебя умер кто-то, а?! Умер?! — добивался тот, кого я не знала. Совсем. Даже не было малейшего представления, с кем говорю.

— НЕТ! — орала я в ответ. — НЕ УМЕР! ПОКА! НО МОЖЕТ УМЕРЕТЬ, ЕСЛИ Я НЕ ПОМОГУ! ПОНЯТНО ВАМ?! — сотрясала я воздух в отчаянии. Потом дождалась, пока голубые глаза отвернутся от меня. Чтобы тихо добавить, как бы он не слышит: —…Мудак.

Закуталась плотно в пальто и стала представлять, как иду и жалуюсь завотделения на этого отморозка. Мне хотелось просто утопить его в штрафах. Утопить прямо в луже посреди двора. Я представляла, как давлю ему на голову и заставляю задыхаться того, кто дымил на меня сигаретой…

И тут он вдруг говорит:

— А у меня — да.

Это застало врасплох. На долю секунды я не поняла, о чем были слова. О чем он говорит вообще. "У меня — да"… Что это?

А потом догнала. Я наконец поняла, о чем он. И это меня шокировало. Неожиданно. Всегда ведь думаешь, что твои проблемы самые страшные, самые ужасные. Что именно тебе одной так тяжело сейчас. Но в тот день я задумалась.

Я что-то почувствовала. Что-то странное. Раньше такое было только с братом. Только с Максом. Но новое чувство отличалось. Оно было… другим.

— И кто? — спросила я тихо. Боясь, что перейду черту. Зайду туда, куда он не хочет пускать. Слишком далеко.

Но Артур ответил со стеклянными глазами:

— Даня умер. Братишка мой младший… Не смог уберечь, — говорил он так печально, что я просто слушала. И молчала. Смотрела на него в упор. И мне его было жаль. Артура мучила боль. Ужасная. Просто адски сильная боль внутри. — Это моя вина… Не уберег.

Я застыла под впечатлением. Было стыдно. Зря я так орала на него. У человека горе. И похлеще, чем у меня. Надежд уже никаких — только оплакать.

Конечно, я решила, что речь идет о полицейском. Я была уверена, что брат Артура — офицер, которого убили. Я же слышала. Знала, что один погиб. И вот его брат, стоит возле меня. Точно так же стал свидетелем несправедливости. Только я еще могла что-то сделать, а он — нет.

— У вас есть сигарета?

Он посмотрел на меня внимательно. От растрепанных волос, запухшего лица. До мокрых кроссовок. Надетых на босые ноги. Этот взгляд мог напугать. Я бы точно испугалась, будь это любой другой день. Другое время. Какой-либо прочий повод для встречи. Но не сейчас. Сейчас меня вообще ничего не пугало.

Я была готова смотреть опасности в глаза. И я это делала. Буквально.

Он дал мне сигарету. Угостил огнем. Позволил просто стоять и молчать вместе с ним. Я подсознательно тянулась к этому мужчине. Была в нем какая-то… необъяснимая харизма. Энергия. Она пульсировала во мне, была вокруг. Я поглощала ее, вдыхала с каждой затяжкой. С каждым облачком дыма, который выходил из легких. И отпускал на волю тяжесть. Мне хотелось остаться. Впервые в жизни мне хотелось остаться рядом с кем-то. Кроме Максима.

— Знаешь… — нарушил он тишину. Смотря на тлеющий окурок между пальцами. — Люди всегда говорят, что главное в жизни — это деньги. Что на них можно купить что угодно. Машину, дом, бизнес. Шлюх… — добавил он и выкурил последнюю затяжку. — Но все это пиздежь. Наглое вранье. Иллюзия. Потому что на деньги ты не купишь жизнь… Вот у меня просто валом денег. И что? И ничего. Даня погиб. Эти бабки — они ему уже ни к чему. Слишком поздно. Его нет. Деньги его не воскресят. Это конец. Просто конец. Жизнь — дерьмо. Ненавижу.

Артура затрясло от гнева. Он скомкал тлеющий окурок, не боясь ожогов. Судорожно сжал кулак. Очень крепко. Прямо до хруста костяшек. Казалось, что он готовится ударить. Становился агрессивным, злым, опасным. Я отходила от него, пятилась к стене шаг за шагом. На моих глазах он превращался в нечто злое. Темное. Уволакивающее глубоко под землю — откуда ты не слышишь криков жертвы.

Мне было страшно. Я наконец ощутила мурашки. Он меня пугал. Казалось, что Артур меня задушит, ударит, бросит на землю и сделает что-то омерзительное, жуткое. Проявит жестокость. Ведь я его совсем не знаю. Сочувствовать ему было слишком наивно. Там не было кому сочувствовать — он подонок. Самая обычная сволочь.

— Так, я не понял! — вышел к нам заведующий. — Курить тут нельзя! Мужик, ты чего, совсем уже страх потерял?! Тебе ментов, что ли, выз… — прикусил он вдруг язык, когда столкнулся взглядом с "нарушителем". — Бога ради, простите, Артур Александрович. Не узнал издалека. Просто зрение подвело… — лебезил перед ним уважаемый врач. — Не узнал, ошибся. Думал, это кто-то другой тут стоит и курит, а это вы…

Я понимала, что этот человек — авторитет. Его не просто знают. Его боятся. Это страх, животный страх.

И деньги. Он богат. У него много денег.

Решайся, Ульяна. Решайся.

— Ничего, я прощаю, — произнес Артур, не сводя с меня глаз.

Его скулы ходили так, будто он готовился вцепиться в мое горло. Как питбуль. Бойцовская собака без чувства самосохранения. Она просто знает свою силу. Эта сила безгранична.

— Еще раз соболезную вашей утрате. Мне очень жаль. Безумно жаль, — чуть ли не кланялся заведующий. Потом он увидел меня и тихо сказал. Почти заговорщицки. Чтобы не злить Артура одним своим присутствием. — Вам нужно перевести хотя бы половину суммы на этот счет. Это местная клиника, у них уже сотня подобных операций, дают даже гарантию. Но требуются деньги, прямо сейчас. Не советую затягивать — каждый час на счету.

Он оставил нас наедине. Я теребила в руках бумажку, но даже не решалась на нее смотреть. Чудеса не происходят сами по себе. За них нужно бороться. И чаще всего чудес не бывает — это так только кажется на первый взгляд. В мечтах.

За все надо платить. И чем ценней подарок, тем дороже плата.

— Простите, я не знаю, кто вы. Не знаю даже вашего имени, но… — подступал у меня ком к горлу. — Вы бы не могли мне помочь? Деньгами.

— Тебе нужны деньги? Всего лишь деньги?

Он начал идти на меня. Медленно, неумолимо наступать в мою сторону. А я пятилась к углу. На балконе. Где нас никто не видит, никто не поможет. Никто не услышит наш разговор. И это было страшно. Страшно до дрожи в коленях.

— Я… Мне очень нужны деньги.

— Зачем? — Оставалось до него буквально метр-полтора. Сейчас он что-то сделает.

— На операцию. Мой близкий человек — он может… может… — сводило судорогой горло. Он навис надо мной как дамоклов меч. Я боялась ответить что-то не то и пожалеть об этом. — Может умереть. Я вас очень прошу — одолжите мне двести тысяч евро. Или хотя бы сто. На первое время. Мне очень нужно… В рублях это будет примерно…

— И всего-то?

— Ну… — была я обескуражена.

Неужели такая сумма может казаться кому-то мелкой? Он издевается?

— Это мелочь в сравнении с тем, что я мог бы тебе дать. Просто поверь мне на слово, — говорил он так близко, что я чувствовала жар его дыхания. Он пах ментолом, никотином. И отчаянным желанием владеть. Повелевать абсолютно всем, к чему прикасается. И в эту секунду он касался меня.