Страница 108 из 281
Капитан Грейфен получил тридцать плетей и в полуживом состоянии был вышвырнут за ворота замка. Под страхом наказания городским лекарям было запрещено оказывать ему помощь, и он пару часов пролежал в беспамятстве на площади, пока родственникам в сумерках не разрешили забрать его домой. Но хуже всего пришлось замковым охранникам. Троих, стоявших в ту ночь на воротах, князь после дыбы приказал повесить в назидание остальным прямо в бойницах надвратной башни. Младшего брата он заставил присутствовать при наказании виновных, а потом велел отправить Фридриха в подземную темницу до полного выяснения обстоятельств.
Наведя ужас на обитателей замка, и учинив жестокую расправу над виновными и невиновными, Альбрехт Тиссен выпустил пар и немного успокоился. Допрос остальных арестованных, которых бастарды насобирали по всему городу, князь оставил на следующий день, решив, что провинившимся сыновьям тоже не помешает поучаствовать в дознании. Нечего им расти белоручками, пускай привыкают к грязной работе. Княжеская власть — это не только пиры и богатство, это еще кровь, пытки и казни. Только так княжество можно удержать в руках. И чем раньше они это поймут, тем для них же самих лучше. А заодно пусть посмотрят, что бывает с предателями и шпионами. Пока же нужно срочно заняться Жакусом…
В дальней комнате подземелья все уже было подготовлено к работе с телом бывшего помощника Фридуса. Самого придворного мага посвящать в детали темного ритуала князь не собирался. Свидетелей этому быть не должно. Да и не одобрял святоша Фридус темных ритуалов, хоть и помалкивал, чтобы не злить хозяина. Воротит нос от Тьмы, все боится руки запачкать, чистоплюй! До сих пор не понял, что не простит ему никогда инквизиция убийства своих паладинов и легата. И использовал ты Тьму при этом или нет, наказание за такое преступление одно — костер инквизиции.
А вот старший сын Ульрих — он другой, не побоялся ради общего дела лишиться посмертия. Да, теперь он лич. Зато продолжает служить роду Тиссенов. И сейчас поможет князю поднять мертвого Жакуса с помощью Тьмы и ритуала некромантии. Втридорога дерет торговец запрещенными товарами за редкие ингредиенты, но оно того стоит. Сейчас это единственный способ узнать, кто проводил в ту ночь ритуал принятия силы рода, приведший к смене хозяина замка.
Альбрехт обвел взглядом комнату. Контуры пентаграммы, присыпанные прахом из могил древнего некрополя, черные свечи, в которые добавлен человеческий жир, книга с запретным заклинанием для поднятия мертвеца. И сам мертвец в центре пентаграммы, с характерной багровой отметиной на шее от гарроты. Кто же это у нас такой умелый убийца?
— Отец, можно начинать?
— Приступай, Ульрих.
Трубный голос Ульриха — отныне совершенно неузнаваемый, и жуткий взгляд его светящихся красных глаз заставили князя поежиться. От сына осталась лишь послушная прежняя оболочка, и что теперь творилось в его голове, Альбрехт даже не представлял. Ритуал «вечной ночи» обещал полную покорность лича своему хозяину, и Ульрих пока вел себя идеально, но будет ли так всегда? Он читал заклинание, призывая Тьму и подчиняя себе тело и дух убитого Жакуса, а князь никак не мог отделаться от скверной мысли, что ему нечего противопоставить силе лича, если тот вдруг взбунтуется и выйдет из повиновения. Эта мысль была неприятна и оставляла тревожный осадок. Тело Жакуса меж тем дернулось несколько раз, потом бывший маг, с трудом встал и, наконец, открыл глаза. Посмотрев в них, Альбрехт понял, что перед ним снова всего лишь очередная пустая оболочка.
— Спрашивайте, отец. Он готов отвечать.
— Жакус, ты слышишь меня?
— Да, хозяин — на мертвенно бледном лице не дрогнул ни один мускул.
— В ту ночь, когда тебя убили, с замком происходило что-то необычное?
— Нет, хозяин.
— С охранной сетью все было, как всегда?
— Да.
Альбрехт озадаченно умолк, обдумывая следующий вопрос. Сомневаться в словах Жакуса у него не было причины — поднятые некромантом мертвецы не могут лгать. Но как такое возможно, чтобы опытный маг не заметил внешних последствий такого сильного ритуала? Или он был настолько пьян?
— Ты много выпил перед смертью?
— Много.
— Узнал человека, который тебя убил?
— Нет, хозяин.
Снова мимо. Шансов узнать имя убийцы становилось все меньше. А если попробовать вот так…?
— Твой убийца был один?
— Нет, хозяин.
— Ты знаешь того, кто был с ним? Ты разглядел, как он выглядел?
— Да.
Тиссен тихо выдохнул, боясь спугнуть удачу. Ну, наконец-то!
— Назови мне имя этого человека — глаза Альбрехта загорелись предвкушением. Еще мгновенье, и имя предателя, покусившегося на его власть, прозвучит. Негодяй будет разоблачен. Но…
По комнате вдруг пронесся резкий порыв ветра, погасив пламя ритуальных свечей. Жакус покачнулся и кулем рухнул на пол, разрывая и стирая своим телом контуры пентаграммы.
— Ульрих, какого демона?! Почему он у тебя упал?
Лич поднял на князя свой жуткий взгляд, святящийся в темноте адским огнем, и равнодушно сообщил.
— Ритуал прервался из-за сильного всплеска светлой магии. Этот всплеск подавил мои чары.
— Так восстанови ритуал или повтори его!
— Нет. Связь с этим мертвецом больше нельзя установить. Его дух ушел за грань.
Князь в порыве бессильной злобы сжал кулаки и грязно выругался.
— Что это хоть за магия была, ты знаешь?
— Магия Воздуха. Родовая сила Тиссенов.
— Проклятье! Этот мерзавец где-то совсем рядом, он знал о готовящемся ритуале и не дал Жакусу произнести свое имя. Проклятье, проклятье, проклятье…!
Альбрехт в исступлении начал пинать ногами погасшие свечи, а потом и тело бедного Жакуса. Выместив на трупе злость, он хмуро приказал Ульриху:
— Убери все следы ритуала и возвращайся в свою комнату. Труп оставь здесь.
Выйдя в коридор, князь с силой ударил кулаком в стену, надеясь с помощью боли вернуть себе трезвость мышления. Кровь набатом стучала в висках, не давая сосредоточиться на ответах Жакуса. Он прикрыл глаза, и прислонился пылающим лбом к холодному камню стены, пытаясь упорядочить мятущиеся мысли. В какой-то момент Альбрехту показалось, что за его спиной кто-то ехидно хихикнул. Он резко обернулся, но коридор был пуст. Померещилось… Да, по-другому и быть не могло — в эту часть подземелья посторонним заходить строго запрещалось.
Тиссен не хотел признаваться Фридусу, но в последнее время он стал замечать, что магия в замке слушается его все хуже и хуже. Перед отъездом из Минэя он спустился в зал Видящих, чтобы узнать обстановку на границе с восточниками, но ему ничего не удалось увидеть. Родовая магия просто не отозвалась на его призыв. Прошла слабенькой волной сквозь толстые стены и даже не вернулась назад — растворилась в них как дым. Но тогда Альбрехт хотя бы смог беспрепятственно попасть в тайный коридор подземелья, и открыть дверь в зал Видящих. Сегодня же все тайные двери в подземелье для него оказались закрытыми.
И ему до скрежета зубовного захотелось поднять стражников и выбить двери тараном. А еще узнать имя того наглеца, который посмел перехватить управление родовым замком Тиссенов. Не удалось. Но одно точно — этот мерзавец сейчас находится в замке — в этом теперь нет никакого сомнения. И рука у князя не дрогнет его убить, кем бы он не оказался. Убить так изощренно и жестоко, чтобы предатель перед смертью сто раз успел пожалеть, что покусился на власть Альбрехта Тиссена.
Чтобы не говорил Фридус, но главным подозреваемым для князя оставался младший брат. Сыновья ни в какое сравнение не шли с этим интриганом, хоть и позволяли себе крамольные речи за спиной отца. Ну, так это во хмелю все они такие смелые, а протрезвев, благоразумно держат язык за зубами. Тем более, после сегодняшних десяти плетей теперь хорошо подумают, прежде чем пьянствовать и трепать языками. А вот Фридрих…