Страница 11 из 16
— Папочка, — шепчет она, когда я погружаюсь еще на дюйм. — Я вся твоя.
Я выдыхаю ее имя, и меня пробирает дрожь.
— Бл*ть, бл*ть, бл*ть.
Мой оргазм, кажется, вырывается из глубокой, неиспользованной части меня, и я толкаюсь до упора в ее маленькую попку, выкрикивая проклятия, когда заполняю ее своей спермой, белые струйки скатываются по склонам ее ягодиц, выплескиваясь на мой живот, потому что в какой-то момент я начал снова толкаться в нее. Она лишь хныкала и повторяла «да, да, да». Я обхватываю рукой шлепающую спинку кровати и безудержно трахаю ее сжимающуюся дырочку, выпуская все внутри себя. Каждую каплю.
— Моя, черт возьми. Моя навсегда.
— Твоя.
Я падаю на нее, сильно дрожа, и, не используя свой обычный щит, я поднимаю ее, как будто она может исчезнуть, и обхватываю ее своим телом, как будто на нас напали. Я потираюсь своим носом о ее, зарываюсь в волосы, прижимая ее так крепко, что она задыхается. Я должен проявлять больше контроля, чем сейчас, но страх внутри меня не позволяет проявлять осторожность.
— Никогда не покидай меня, — шепчу я ей на ухо. — Не смей.
— Я не буду. — Наши поцелуи быстрые, неистовые, повсюду. — Не буду.
На мгновение я успокаиваюсь.
Но в глубине моей головы есть голос, говорящий, что мы посмотрим.
Мы это еще посмотрим.
Глава 6
Джоли
Я стою в душе, наблюдая, как вода стекает по белому кафелю, не зная, сколько времени прошло с тех пор, как я начала жить полной жизнью. Что-то беспокоит меня, пробирается под кожу, но мой мозг хочет игнорировать это. И мое сердце тоже.
С Кристофером занятия любовью всегда интенсивны. Эмоциональный, полноконтактный вид спорта. Но прошлой ночью было что-то другое. Отчаяние, которое все еще цепляется за мою кожу, как будто он оставил его случайно. Каким бы приятным это ни было, это… что-то встряхнуло внутри меня. Вызвало пробуждение.
Чувствуя себя так, словно я просыпаюсь от транса, я намыливаю тело и ополаскиваюсь, повторяя движения, даже несмотря на то, что где-то глубоко внутри меня поселяется какое-то чувство.
По какой-то причине мои мысли возвращаются на два дня назад. Когда Кристофер пришел домой и, казалось, прочитал мои мысли, играя свою роль так, как будто он предвидел это. Как будто он знал, что произойдет, в тот момент, когда вошел в дверь. Знал, что мне нужно.
Я думаю о том, как он избегает любых разговоров о своем прошлом. Черт возьми, я не знаю ничего о его семье.
Я даже не знаю, где находится его работа.
Мое сердце начинает биться быстрее. Я прокручиваю в голове события последнего месяца. Я была блаженно счастлива. Я добилась личного прогресса, отдельно от Кристофера, и он был там, болел за меня, подталкивал меня. Дома мы были заперты в постоянном состоянии похоти, но наши разговоры всегда были обо мне. О случившейся трагедии. Или они были веселыми и беззаботными.
Или расплывчатыми.
Как обрывки чего-то более глубокого, во что мы никогда не вникали.
Общение, не вдаваясь в более мелкие детали.
Этот мужчина, за которого я вышла замуж, заботливый, веселый, умный, поддерживающий, милый.
Он также первобытный, сильный, таинственный и доминирующий.
Однако есть часть Кристофера, которую я не вижу, не так ли?
Стоя здесь, в душе, это кажется таким очевидным, в то время как раньше меня отвлекал туман желания, любви и возбуждения. Часть меня хочет отступить в туман и забыть кусочки, которые внезапно становятся четкими и собираются воедино, но я не могу.
С трудом сглотнув, я вылезаю из душа и приступаю к своим обычным делам. Я одеваюсь в свободное платье-сорочку, доходящее мне до середины бедра, и сушу волосы феном, нанося немного макияжа. Когда я захожу на кухню, Кристофер стоит у стойки, одетый для работы, с кружкой кофе у губ. Он поворачивается, чтобы улыбнуться мне, как и каждое утро, но на этот раз я ищу что-то другое — и вижу это. Сразу после того, как он замечает меня, как раз перед тем, как он улыбается, происходит вспышка чего-то дикого. Навязчивого.
Это посылает каскад нервов вниз по моему позвоночнику, но… это также заводит меня. У меня перехватывает дыхание, мои бедра сжимаются вместе. Если бы он затащил меня в спальню прямо сейчас, я бы не сопротивлялась. Он бы заставил меня стонать и царапать его тело, и я могла бы заняться с ним неистовым сексом, как будто в этом нет ничего плохого, но… Я думаю, что что-то в нем не так. И я не могу это игнорировать.
Я и раньше пропускала предупреждающие знаки, и из-за этого меня похитили.
Удерживали несколько дней.
Но теперь я сильнее и умнее, не так ли?
— Привет, ангельские глазки. — Он говорит это так небрежно, как будто не обнимал меня так, словно наступил конец света в предрассветные часы. — Приготовил твой тост.
Кристофер поворачивается и опирается бедром на стойку, проводя языком по губам, разглядывая меня без стыда. И Боже, этот мужчина так великолепен, что у меня от него пересыхает во рту. Его волосы слегка влажные после душа, густые и темные, уложенные пальцами. По краям его белой рубашки выглядывают татуировки. Его улыбка обожающая, волчья и мужская.
Этот человек не продает страховки.
Этот факт бьет мне в лицо, как пачка просроченных счетов.
— В вашем офисе есть женщины?
Я не уверена, почему я спрашиваю об этом. Может быть, потому, что это окольный путь к разговору о его трудовой жизни, в чем я уверена… да, я внезапно уверена, что он лжет.
О Боже, мой муж лжет мне. Почему?
Холодок ползет по моим рукам, заставляя волоски встать дыбом.
Кристофер немного отшатывается от вопроса и смеется.
— Конечно. Почему ты спрашиваешь?
— Ты очень привлекателен. Наверное, они… проявляют интерес?
Его голубые глаза искрятся юмором.
— Ты не можешь на самом деле ревновать, Джоли. — Когда я ничего не говорю, его юмор исчезает, сменяясь видимой паникой. Его кофейная чашка дребезжит, когда он ставит ее обратно на стойку. — Я сделал что-то, что заставило тебя усомниться во мне? Скажи мне, что я сделал. Я больше никогда этого не сделаю.
Я качаю головой, желая успокоить его, несмотря на мои растущие подозрения.
— Нет, ты ничего не сделал.
Он уже приближается ко мне, прижимая меня к своей груди. Я слышу, как его сердце бьется у моего уха со скоростью тысячи ударов в минуту. Это не типичная реакция. Это не нормально. Все, что я могу делать, это смотреть широко раскрытыми глазами в никуда, пока он укачивает меня, целует мои волосы.
— Я влюблен в свою жену. Я живу, дышу, страдаю и трахаюсь ради тебя. Только ты. Я больше никого не вижу. Больше никого. Пожалуйста, не говори таких вещей, Джоли. С таким же успехом ты могла бы всадить нож мне в грудь.
— Хорошо. — Я обнимаю его. — Прости.
Почему я извиняюсь?
Я не знаю. За исключением того, что есть интуиция, уверенность в том, что он не лжет о своей любви ко мне. О том, что живет для меня. Эти части правдивы. Мое сердце поддерживает меня в этом, вздыхая с удовлетворением от его слов. Я люблю его объятия так же сильно, как и всегда.
Очевидно, что мои опасения не будут утолены разговором.
Не тогда, когда мои чувства к нему переполняют меня, заставляя остановиться. Не нужно раскачивать лодку. Ты счастлива, удовлетворена и в безопасности. Зачем искать дыры?
Потому что однажды меня уже одурачили. Гордость не позволит этому случиться снова.
И еще возникает вопрос: зачем? Зачем он лжет?
Что он скрывает?
— Мы в порядке? — Он отстраняется, с беспокойством изучая мое лицо. — Я не хочу уходить на работу с чем-то между нами.
Я заставляю себя рассмеяться.
— Это было глупо. Я вошла, и ты выглядел таким красивым, что я подумала: женщины в твоем офисе, должно быть, желают мне смерти.
Он ничего не говорит, просто изучает меня, нахмурив брови.