Беовульф

– Народ Тумана не отступается, – сквозь зубы процедил разозлившийся Беовульф, привыкший к тому, что Нибелунгам всегда и везде, во всех святилищах оказывали помощь. Потом понял: жрецы Сканнерборга боятся, скрывая страх под маской спеси – боятся, что и к ним придет Грендель, не хотят рисковать, связываясь с теми, кто решился убить ужасного тролля. И поэтому, разумеется, не станут помогать. – Скажи хотя бы одно: в чем вина конунга Хродгара?

– Уходите прочь, – повторил жрец. – Судьбу Хеорота никому не изменить. Даже Нибелунгам. Боги отступились.

– Не говори за богов, – бросил Беовульф. – Эрзарих, возвращаемся. Но мы снова придем в Сканнерборг с дарами – благодарить богов Асгарда и Ванахейма за победу над Гренделем! Очень скоро придем!

Годи сделал такое лицо, будто маялся несварением. Выпрямил спину, отвернулся. Всем видом дал понять, что обещание чужака выглядит самонадеянно и нелепо.

Выехали обратно во второй половине дня, заглянув непосредственно в Сканнерборг, большой бург, стоящий между трех крупных озер и славящийся большой ярмаркой – тут сходились все торговые пути Даннмёрка.

Поскольку этими землями владел не Хродгар, а конунг Трюгг Хельмунг, гостей по весне хватало: сами даны выставили на продажу пресноводную озерную рыбу, ценящуюся значительно выше рыбы морской, юты, саксы и фризы привезли товары с юга, доставленные по рекам. Живущие за проливом свеи доставили высокоценящуюся железную руду, добываемую в тамошних горах.

Беовульфа руда, ткани или украшения не интересовали – он и Эрзарих охотились за слухами. В любой, самой невероятной истории можно отыскать частицу истины. Но и тут ничего толкового разузнать не удалось: вроде бы торговцы – народ разговорчивый, однако при упоминании Хеорота и Гренделя все как один замолкали и супились. Нельзя о таком говорить – навлечешь…

– До темноты не успеем. – Беовульф поглядел на синее небо, прикрыв глаза ладонью. Солнце заметно спустилось к горизонту. – До Оленьего зала далеко…

– Едем, – отозвался Эрзарих. – Как раз к полуночи вернемся. А если встретим по дороге Гренделя – убьем, отрубим голову и бросим ее под ноги Вальхтеов-конунгин.

– Правду говорят о лангобардах: если им придется выбирать между пивом, женщиной и опасностью, они выберут опасность, – фыркнул Беовульф.

– Я лангобард только по крови… Родичей не осталось, всех, кого я знал, убили в сражении под Равенной, это в землях Рима. Я один.

– Один… – эхом повторил Беовульф, снова оглядев могучую фигуру Эрзариха. Огладил бороду, призадумавшись. Сказал потом: – Каждый из Людей Тумана когда-то оставался один… Дорога впереди простая: направимся к закату от озер, потом от перепутья к полудню, мимо болот. С пути не собьемся. Двум свободным воинам бояться нечего – и впрямь, увидим Гренделя, так порубим!

Гаут оказался излишне оптимистичен. Тролль если и выбрался из потайного логова, то бродил в других местах. За Сканнерборгом встретили небольшую стаю из шестерых отощавших после зимы волков, но к всадникам они не приблизились: опасно атаковать вооруженных людей. Вергов-разбойников в малонаселенных датских землях не водилось, медведи предпочитали прятаться в скалах и лесках, а чудовища пока не показывались.

Настоящих дорог – как, например, в Галлии или Бельгике, в Даннмёрк не знали: были наезженные пути между поселками и бургами, чаще всего – едва заметная колея, по которой перегоняли телеги. В темноте ориентировались по приметам, в этом деле гаут и лангобард не знали себе равных: любой ручеек, покосившаяся сосна, валун необычной формы запоминались сразу и навсегда. Если вдруг Эрзарих очутится в Даннмёрке спустя десять или двадцать зим, он мгновенно вспомнит дорогу.

По левую руку потянулись болотистые пустоши, рассекаемые грядами холмов. Наступила ночь, но тьма не стесняла зрения: вполне хватало света звезд и лунного зарева.

Туман нахлынул неожиданно, и Беовульф только головой покачал – расползающийся с подозрительной быстротой вал мглы наводил на мысли о колдовстве. Тем более что появление тумана всадники наблюдали с возвышенности, плавно спускавшейся ко все еще отдаленному побережью Германского моря.

– Мне это не нравится, – убежденно сказал Беовульф. – Никогда раньше ничего подобного не видел!

Эрзарих молча согласился. Обычно туман поднимается над болотинами и влажными низинами еще с вечера, на закате, потом густеет, разносится ветром по округе… Но сейчас все произошло иначе: на темной равнине и в дальних трясинах словно бы взбурлили несколько волшебных источников, извергавших из недр земли густую непроглядную завесу, расползавшуюся подобно кругам на воде.

Кольца тумана сходились, поглощая друг друга, превращались в единый неостановимый поток, подобный океанской приливной волне.

– Надо забирать правее, подальше от болот, – сказал Эрзарих. – Очутимся в трясине – никакой Грендель не понадобится, сгинем в топях. Видишь сопки? Поедем от одной к другой, потом к третьей и далее. На вершинах будем осматриваться – в тумане напасть гораздо проще…

– Ты про тролля? – усмехнулся Беовульф. – Конечно, проще. Не только ему, нам тоже! Вперед!

Лошадей сдерживали, заставляя идти медленным шагом. Различить что-либо во мгле было невозможно, двигающийся рядом всадник казался расплывчатой тенью. Звуки стали приглушенными и тревожными, потянуло сыростью и болотной гнилью. Туман оседал на одежде, пропитывая ее влагой.

Направления Беовульф не терял, хотя полагаться приходилось только на слух и чутье. Расстояние до второго кургана преодолели быстро, поднялись наверх, недовольно оценили простершееся от горизонта до горизонта синевато-белое спокойное море.

Менгиры на вершинах некоторых холмов начали светиться, да так неприятно, что даже неустрашимый лангобард поежился.

– Это чужие огни, – буркнул Эрзарих. – Они принадлежат сгинувшим народам, таким старым, что и Скандза рядом с ними покажется явленной только вчера… И не все эти племена принадлежали к человеческому роду. Так старые люди говорят. Наша семья когда-то жила рядом с рекой Данубис, там были такие же курганы. Дед рассказывал…