Страница 4 из 51
Наконец, составив о мне какое-то мнение, полностью его устраивавшее, он перешел к событиям сегодняшней ночи. Я еще раз повинился перед ним, что нечаянно напугал Евгению Александровну. Однако его интересовали мои познания в электричестве, где я тоже ничего не помнил, кроме неизвестного (или уже хорошо забытого) уже врачу закона Ома.
– Вот, смотрите, настольная лампа, – он поставил передо мной на стол копию лампы со стола медсестры, – У нее есть неисправность. Сможете починить?
– Ну, смотря что за неисправность, – осторожно протянул я.
Василий Васильевич распутал шнур от лампы и воткнул вилку в розетку. Я внимательно поглядел на шнур – никакой тканевой оплетки, изоляция похожа на современную.
– Вот видите, так она не горит, – пощелкал он белой пипкой, – а вот так зажигается, – пошевелил он шнур около подставки, и та, мигнув, осветила стол.
– Такое, кажется, я умею чинить. Есть какие-нибудь инструменты? – внутренне ликуя, спросил я. Проблема-то пустяковая.
Сначала айболит хотел послать за слесарем, но я остановил его, мотивируя, что попробую починить чем-нибудь подручным. Дескать, вдруг что-то вспомнится. Доктор с удовольствием согласился со мной, и мы вместе стали перебирать имеющееся в кабинете.
Самым подходящим оказался старый и уже тупой скальпель. Василий Васильевич вскрывал им приходящие на его имя конверты. Проверив, что шнур вынут из вилки, я взял лампу в руки. Лампа была увесистой, сделанной на совесть из какого-то материала, отдаленно похожего на пластмассу. Не эбонит, но что-то похожее. Карболит? Бакелит? Не разбираюсь совершенно в таких древностях.
Перевернув лампу вниз головой, я обнаружил на подставке два массивных болта, крепивших дно. Зажав лампу между ног, я воспользовался скальпелем как отверткой и открутил болты. Приподняв дно, я увидел ожидаемую картину: около колодки выключателя светлый шнур становился коричневым. Именно там провод то ли лопнул, то ли перегорел.
Дальше все просто: открутил провод от контактов выключателя, я с помощью ножниц обрезал провод прямо за сгоревшей частью. Затем я аккуратно разделил его вдоль на две части и, поочередно зажав концы провода в зубах и потянув, оголил кончики провода. Примерив расстояние, я завязал провод обычным узелком с внутренней стороны лампы. Теперь когда за провод будут дергать, все усилие примет на себя узелок, а не кусочек на контактах выключателя. Закручивая все в обратной последовательности, я краем глаза наблюдал за айболитом. Тот, не отрываясь, смотрел на доселе неизвестное ему применение скальпеля с искренним интересом.
– Ну вот, принимайте работу, – поставил я лампу назад на стол.
– И что, даже не проверите? – удивился врач.
– А чего проверять-то – поломка была пустяковая…
Доктор включил лампу в розетку и пару минут то щелкал выключателем, то шевелил шнур. Лампа вела себя безукоризненно.
– Нда-с, – растерянно произнес врач, отодвигая лампу на край стола, – признаюсь откровенно, я в полнейшей растерянности.
– Знали бы вы, в какой растерянности я был ночью, – откликнулся я.
– Даже не хочется представлять. Видите ли, науке известны случаи ретроградной амнезии, они далеко не редки. Но вот про такой обширный случай я раньше не слышал. А о том, что смогу наблюдать лично, даже и не мечтал, – он как-то плотоядно потер руками, снова превратившись в бармалея в белом халате.
– Доктор, так это… эта мнезия лечится? – сыграл немного под дурака я.
– Иногда да, иногда нет. Но могу вас обрадовать, процедурная память у вас не затронута совершенно, и это вселяет очень большие надежды даже мне, хоть я и не специалист в мозговой деятельности.
– Процедурная память – это какая? – заинтересованно спросил я. Ведь явно же не компьютерный термин используется тут.
– Навыки и умения. Ходить в туалет, держать ложку… Использовать скальпель как слесарный инструмент, – он снова щелкнул выключателем лампы. – Сегодня же позвоню Борису Григорьевичу, обрадую его таким феноменом.
– А Борис Григорьевич – это кто? – немного с опаской спросил я.
– Егоров, глава института нейрофизиологии, ученик Николая Нилыча Бурденко, мой хороший товарищ.
Нифига себе, какие люди. Хотя про Бурденко я знал только то, что его именем назван крутой госпиталь в Москве. Пару раз проходил мимо, и всё…
– Так, а теперь давайте поговорим о вашем будущем, – Василий Васильевич, опершись о стол, встал. – Нет, сидите-сидите, мне просто стоя лучше думается, – остановил он меня, попытавшегося встать следом.
– Итак, моей власти хватит, чтобы вы задержались в больнице на пару недель, а может, и на месяц. Так что про кров и писчу вы пока не беспокойтесь, – исковеркав букву "щ", произнес он.
– За это время вы получите в милиции необходимые документы, и я смогу вас определить в общежитие при больнице, – продолжил он, сомкнув руки в замок за спиной. – А там вы найдете себе работу… Хотя… Постойте-ка, ко мне только что пришла замечательная мысль!
Разглядывая задумавшегося врача, я внутренне ликовал. Кажется, у меня получится вписаться в местное общество с железобетонной легендой. Если и этот Егоров меня не выведет на чистую воду, то мне в дальнейшем вообще бояться нечего. Внезапно доктор вышел из зависания и повернулся ко мне.
– У нас в больнице есть определенные проблемы с электрическим оборудованием. Электрослесарь крайне небрежно относится к своим обязанностям, через что врачи и младший медицинский персонал часто не могут удовлетворительно выполнять свои обязанности.
– Бывает, но при чем тут я? – не понял я, – обучить его чему-то? Так я не знаю…
– Нет-нет, – перебил меня воодушевившийся доктор, – вы попробуйте заменить его! Всё равно его, оглоеда, когда надо, не найдешь. Вон, лампу уже который месяц просил починить.
Я задумался над подводными камнями. Ну, лампу я починил, а если что серьезное сломаю… Списать на потерю памяти?
– И вдобавок, очень часто привычные действия способствуют возвращению памяти! – решил добить меня доктор.
Эх, дорогой ты мой бармалей, знал бы ты, какие действия для меня привычные… Подвигал немного бровями, имитируя непростые размышления, и кивнул.
– Хорошо, доктор, надеюсь, вы совершенно правы и ваша теория полностью реализуется, – взволнованно ответил я. А чего? Должен соответствовать. Ведь пока не стукнет 220, человек не превращается в повелителя мрака. Так что электрик я теперь. Почти всамделишный, и пусть кто попробует мне в этом возразить.
Глава 3
Для начала «самделишного электрика» перевели из отделения интенсивной терапии в отделение для выздоравливающих. Весь мой редкий опыт посещения больниц в моем времени не содержал подобного. Куда в больнице приняли, оттуда и выпнули потом. Ну, если только в реанимацию не попал.
После осторожного выяснения про место назначения оказалось, что тут есть места, где уже выздоровевшие больные дожидаются официальной выписки. Лечить их уже не надо, максимум пару таблеток скормить, но присмотреть необходимо. Или люди ждут подходящего транспорта до дома. В общем, этакий отстойник-накопитель.
Перевод осуществился до безобразия просто: меня просто привели в другое место и, указав на койку, сообщили, что она теперь моя. На вопросы про обед и прочие развлечения очередная фея в белом коротко проинформировала про какой-то стенд, на котором «вся необходимая информация присутствует в достаточном объеме». Нет, все-таки как прикольно, с этаким пафосом в построении фраз разговаривают наши предки. Надо тренироваться, чтобы поменьше выделяться.
Немного покачавшись вверх-вниз на кровати, я не обнаружил в себе хоть какого-то желания полежать, а тем более поспать. А значит, надо пройтись по окрестностям и разведать все места. Обнаруженный туалет встретил меня плотной дымовой завесой, сквозь которую проглядывало несколько силуэтов и слышались мужские голоса, обсуждающие вечное, то есть баб. Особого желания присоединиться к дискуссии не было, поэтому было решено проинспектировать это место позднее.