Страница 3 из 48
А что сравнивать? Мою скудную жизнь (точь-в-точь как эта тарелка), серую и беспросветную? С нелюбимым мужчиной и взявшимся отсюда трудоголизмом? Когда задерживаешься на работе только из-за того, что быт терзает похлеще любой проверки, что терпеть его базовые поцелуи даже из приличия и уважения больше не получается...
Или думать, а не фригидна ли случаем... а иначе как объяснить твою абсолютную бесчувственность на все его старания?
Вот это мои 27.
Только мужика зря мучала.
— Свет, хоть ты её вразуми!
Зачем? Переворачиваю оладушки.
— Мам, пусть делает всё, что хочет. Я никогда не лезла в её жизнь, ты знаешь...
— Вот может поэтому она и...
Вздохнула.
— Что? Познает жизнь? Оберегает себя от фатальных ошибок? Не выходит за нелюбимого? Путешествует? Так это же..
— Круто! — Вмешивается Никитка, а я киваю в ответ.
Оборачиваюсь к сковороде... Ладно, нужно накормить этого Рашевского и дождаться старшего. Позвонит же он, верно?
Только мама вдруг вкрадчиво уточняет, отрезая пакет сметаны из холодильника.
— Никиточка, а кто твой папа?
Ребенок не сразу находит что ответить.
— Ну, он..
— Давний знакомый, мам.
Женщина позади вздыхает и задаёт фатальное:
— А где Тимошка?
Теперь я не сразу нахожу ответ.
— Мам, он уехал к себе.
Под этим подразумевается однушка, которую мы сдавали... и мама похоже не сразу понимает.
— Зачем, квартиранты что-то начудили?
— Нет, мы... -Беру кружку с полки, тянусь за кувшином. — он их выгнал и переехал сам.
Протягиваю воду ей.
— Что это... значит?
— Мы разводимся.
Мама криво усмехается, пытаясь осознать, Никитка подозрительно замолкает (до этого всё пел себе под нос).
— А... Как... Он... Он тебе изменил!?
— Нет.
Но лучше бы да, хоть паршиво бы так не было.
— Тогда... Что тогда!?
У неё сейчас явно проигрывается собственное расставание с отцом и... ну, да, она не ожидала. Я тоже не думала, что на самом деле решусь... Только обсуждать с ней что-то совершенно не хочется.
К моему счастью телефон начал вибрировать.
— О, эт, наверное, папа! — Выдает довольный ребенок, а я понимаю, что со "счастьем" всё же поторопилась.
Вздыхаю, откидывая голову на миг.
— Да.
Выключаю плиту, вываливаю свежую порцию им.
— Свету-у-уль... — Как он умеет вкрадчиво и нежненько подлизываться, аж живот свело. — Вы уехали, да?
— Ломоносова, 18. Жду в течение часа, не приедешь — пиняй на себя, подниму все свои "преподские" связи и дойду до опеки...
Его тон сразу меняется аки стервозная сотрудница ГОРОНО.
— И что ты сделаешь?
— Ты оставил его, понимаешь?
Различаю "Чертова моралистка" почти шепотом. Договариваю:
— С совершенно чужим человеком.
— Послушай...
— Ты адрес слышал? Go, время пошло.
Он на удивление не теряется.
— Суку выключи, тебе не идёт. Скоро буду, поговорим.
Вот и поговорим.
Ну, что ты как маленькая? Затвором старого фотоаппарата
Светуля-красотуля
Мама покидать квартиру после услышанного отказались, Никита облюбовал зал, рассматривая Эльку и спрашивая всё, что придет в голову.
В открытое окно задувал успокоившийся ветерок, слегка колыша тюль, беспокоя денежное дерево, и день в принципе радовал солнышком.
— А они правда такие тихие?
— Нет, бывает по-разному. Иногда за ней не уследишь.
— Прико-о-ольно. — Что похоже является высшей степенью восхищения. — А это мальчик или девочка?
— Девочка. — Села на диван, рядом с задумавшейся мамой.
— А как...
— Маленькие когти, клюв и хвостик.
— Прико-о-ольно. А... — Но замер, вслушиваясь во что-то.
Тут же загалдел телефон. Принимаю вызов.
— Подъезд какой?
— Третий.
— Паучонка оставь с кем-нибудь, одна выйди, поговорим.
"Паучонка"? Вот ещё...
И стоило только отключиться, как я поняла, во что вслушивался Никита... в нарастающий грохот колонок.
Ребенок довольно обернулся.
— Эт папа!
Мама сглотнула, я закатила глаза. Куплет о том, что люди не перестали убивать друг друга в войнах сменился нарастающим припевом, вошедшим в пик прямо у нас под окнами и проехавшим дальше. О, резкий визг тормозов и обратное приближение...
"What’s in yo-o-our he-e-ead,"
Я тоже хотела бы спросить, что там в его голове, не одноименные названию песни "Zombie" ли часом, но...
"in your he-e-ead?"
Умеет он выбирать музыку, конечно. Это же не ирландские "The Cranberries", которых гоняли в универе, а какой-то кавер... при том хороший. Надо будет найти потом.
— Никит, побудь с тетей Юлей немного?
Кивнул, словно всё это для него привычнее некуда и продолжил подпевать ору, рвущемуся в окно.
Не, пора это прекращать.
Читаю СМС, стаптывая кроссовки: "Я жду."
Набираю "Иду", подцепляя ключи от квартиры. Быстро спускаюсь вниз, открываю дверь и закрываю демонстративно уши подходя к бордовому кроссоверу с кольцованным шилдиком на задней части.
Подхожу к пассажирской, заглядываю в открытое окно. Нет, ему нормально, сидит такой... отбивает пальцами ритм по рулю.
— Сделай потише. — Голос растворяется в песне. Повторяю громче. — Тише!
Снова не обращает внимания.
— Тиш... — И тут он нажимает "Stop" на руле и мой ор становится... Ну, ладно, слышен.
Довольно поворачивается.
— Хорошо орёшь.
— Тут вообще-то дети новорожденные есть..
Улыбнулся, обнажив белоснежные... а взгляд— то... Вот в лицо об опеке я бы не рискнула.
— Сядь уже.
— Там — Показываю назад. — твой сын ждёт.
— Све-е-ет, пятно на платье.
Открываю дверцу, сажусь внутрь. Тут же сворачивает на парковку.
— Ну, слушаю, какие претензии?
Поворачиваюсь.
— Ты оставил ребенка!
Передразнивает тон:
— Это возмутительно, и я уже слышал. Дальше?
— И... Ты ничего не скажешь на это?
— А надо?
— Да!
Усмехнулся, оголив ямочку.
— А я думал, ты там уже всё сама за меня решила. — Сощурился. — Смотри, есть термин "ленивая мать", слышала такой?
— Ну...
Отмахнулся.
— Загугли. Так вот, я "ленивый" отец. И поскольку, как ты скорее всего узнала, мама его им не занимается...
Почти съязвила, но сразу пресек.
— И он в принципе на моем обеспечении, а у меня работа, бизнес, филиалы-шмилиалы, поездки, банкеты, да и я ещё, как видишь, не стар, — Это, как понимаю, о блондинке, Окей. — То Никитос представлен сам себе большую часть времени.
И снова перебил.
— Но это не значит, что я не контролирую, не знаю, где он, и пускаю всё на самотёк. Просто у него всегда есть выбор...
Красиво стелет.
— Еще скажи, что он сам выбрал остаться со мной.
Улыбнулся.
— Именно.
— В смысле!?
— Нина ему надоела ещё утром.
Уточняю.
— А Нина у нас..
— Сама сообрази. И когда он в машине это высказал, я дал ему возможность решить самому.
Нет, он... Серьезно?
— Либо остаётся со мной и идёт после обеда на открытие Нининого салончика, либо выбирает тебя, доверяя моему описанию.
Не... это что ж за описание!?
— А мальчик у меня очень любопытный, как видишь.
Осознаю...
— То есть..
— То есть я скотина, но не в плане своего ребенка. Точнее, ладно, осознанно ленивая скотина.
— В голове не укладывается...
— Слушай, ты же с детьми вроде работаешь, прогрессивных взглядов не встречала?
— И тебе не страшно?
На выдохе:
— Чего бояться? Ты училка, заведение фешенебельное, абы куда Никита не пойдет и на абы чём тоже не поедет сам по себе.
Загибает пальцы.
— Дотронуться другим до себя не даст по своим причинам, — Ещё один. — моя карточка при нём, как и телефон с интересной программой, способной отследить его Гео за пять секунд в случае чего.