Сеть дронов

Он оделся и спустился на улицу. Опять с неба сыпала морось, и был полдень. Выйдя со двора и перейдя улицу, он вошёл в сквер, вытянутый вдоль реки. Все газоны и дорожки были сплошь усыпаны листьями, и вдалеке, по этим листьям, по направлению к нему, бежал чёрный дрон.

Алекс сбился с шага, и в глазах у него потемнело, но уже через секунду, он понял, что это обычная дворняжка… Мама моя… Это уже точно я глючу. Ещё не хватало мне розовых слонов увидеть, для полного счастья. Он постоял, прикрыв глаза и глубоко дыша. Затем подошёл к «своему» месту у набережной, прислонился к влажному граниту, и загляделся на, подернутую лёгкой рябью, медленную, серо-стальную воду реки.

В голове у него была приятная пустота, а над тополиной рощей на противоположном берегу, суматошно нарезали круги «галкающие» галки. Так он и стоял, прислоняясь. И дождь всё моросил. И галки всё летали. И шуршали, проносящиеся машины за спиной. И время передышки подошло к концу. Ну, вот и всё, глотнул мирного воздуха — и снова в бой. И он вздохнул полной грудью, задержав дыхание. Прохладный, влажный речной воздух пах рыбой, тиной и слегка бензиновой копотью. Обычный городской воздух, у самой обычной городской реки. Всё, иду… Выходя из сквера, он оглянулся. Мокрая, лохматая дворняжка сидела возле урны, и задней лапой чесала себе за ухом, и была абсолютно не похожа на дрона.

Дома, как всегда, повесил кепку на рога, а куртку на дверь и, отметившись в унитазовом заведении и помыв руки, сел за комп. Включил, дождался загрузки, проверил — отрублен ли антивирус. Отрублен. Надел обруч и перчатки. Посидел в нерешительности, шевеля пальцами, и… ткнул иконку «Остров».

Корчмарь сразу заметил, что Алекс вошёл, но ничего не сказал, только слегка скосил на него, свои выпуклые стеклянные глаза с фиолетовым отливом, и продолжил завершение профилактики. Ещё минут пять он повозился, запуская разные профилактические программы, от которых у Алекса рябило в глазах, и противно зудело в ухе. Затем он удовлетворённо хмыкнул, опять косо взглянул на него, и вырубил, наконец, настроечный стенд:

— Ну, слава Богу, минут двадцать мы продержаться сможем, — непонятно сказал он. — А теперь, голубь, мы потолкуем… Вот скажи мне, друже, о чём ты мечтаешь?

— То есть? — не понял Алекс.

— Ну, в чём состоит главная цель твоей жизни?

— Я не понимаю, что ты хочешь…

— Да что тут не понять? — Корчмарь внезапно разозлился, — к чему ты стремишься и чего ты хочешь достичь в своей, такой короткой, жизни? Ради чего ты живёшь, в конце концов?

— Глупость какая-то… Живу и живу, тебе-то что?

— Понимаешь ли, дорогой Алекс, — сказал Корчмарь ангельским голоском, — свинья тоже, живёт себе и живёт. Пока её не прирежут и не сделают из неё колбасу. Чем-то ты должен от неё отличаться? Вот я и спрашиваю, о чем ты мечтаешь и к чему стремишься в этой жизни, чтобы я мог отличить тебя от этой свиньи.

— Не понимаю… Зачем тебе это нужно-то?

— Чтобы отличать тебя от свиньи!!! — взревел Корчмарь. — Есть у тебя мечта или нет?! Тебя этот вопрос ставит в тупик — ты что, никогда не думал на эту тему?! Никогда не мечтал, о высоких материях и идеалах?! Никогда не задумывался о цели своего бренного существования?! О смысле жизни?! За каким хреном тогда ты вообще живёшь?!!

Алекс растерялся. Корчмарь, конечно, отличался вздорным характером, но такой ярости с его стороны, он не наблюдал никогда. Чёрный паук, как последний псих, орал на него, добиваясь непонятно чего.

— Ну, вот смотри, — внезапно успокоившись, сказал Корчмарь. — Когда я был молод, мы мечтали о многом — о космосе, о далёких планетах, о мире во всём мире. О том, чтобы всем людям на Земле жилось хорошо, чтобы не было войн. Чтобы построить справедливое общество, где нет обиженых и угнетеных… Это была наша главная мечта. Ради неё мы жили, работали, искали… Даже умирали. А вот ты, ради чего готов сражаться и умирать? Ответь мне, уважь старика. Он заметно волновался — лапы его невпопад подёргивались, а руки дрожали.

— Нет, нет! Всё в порядке. Не надо отключать… Инъекцию? Да, пожалуйста. Только не надо отключать, я уже успокоился… Благодарю вас, мне уже гораздо лучше… Не отключайте только. Я потом сам всё отключу, когда засыпать стану…

Алекс не сразу понял, что говорят не с ним. Видать Корчмарь общался с кем-то вне сети, такое нечасто, но случалось. Бывало, что из дронов внезапно начинала литься музыка, или раздавались посторонние голоса — когда человек находился в сети дронов, жизнь вокруг него не застывала. Хотя все и стремились оградить своё жизненное пространство у компьютера с максимальной возможностью.

Корчмарь глубоко дышал, закрыв глаза. Алекс ждал, он действительно не понимал, что так взъярило Корчмаря. Дался ему этот смысл жизни. Живу себе и живу. Работаю, учусь. На компьютере играю. Чего еще надо-то? Вот институт закончу, может, инженером стану. Буду ходить по бригадам табели проверять. Зарплата будет больше, куплю новый, крутой комп. В ипотеку квартиру, в кредит машину. Женюсь. Может быть. Это что — разве не мечта? Корчмарь открыл глаза:

— Сколько мне лет?

— Сколько что? — ошарашено, спросил Алекс. — То есть, зачем тебе это надо, что бы я знал?

— Сначала ответь на вопрос, товарищ — сколько мне, по-твоему, лет?

— Э-э-э…, - Алекс вспомнил Серого Шока, — ну, я думаю — пятьдесят…

— Восемьдесят два. Будет. Через пару месяцев, — Корчмарь замер, выдерживая паузу. При этом он продолжал коситься на Алекса и делал непонятные движения челюстями, словно что-то жевал.

«Ого, то есть ОГО, подумал Алекс, если ещё окажется, что он хранит свой мозг в стеклянной банке, то я точно, умом тронусь».

— Простите, я не знал…

— Да не парься, чувак! В наших отношениях это ни чего не меняет. Возраст — понятие…, - он неопределённо повертел пальцами, — … относительное. Не успеешь оглянуться, как самому будет столько же.

«Спасибо, я как-то не тороплюсь, подумал Алекс. Восемьдесят два. О-хре-неть.»

— Извини, что я затеял весь этот… разговор. Просто хотелось лучше понять тебя. Что тобой движет. О чём ты мечтаешь, к чему стремишься. Ничего не получается, жаль. Прямо как с моими правнуками — такие же оболтусы. Кроме компьютерных игрушек и музыки своей дурацкой, ни чего знать не хотят… Видать, и ты такой же… Ну, вот, если по-честному, чем ты занимаешься на Острове? Граберством, в чистом виде граберством. Сейчас вот людей грабанул. Обидел их, до глубины души. Вон они, какие бабки, за твою душу пропащую, предлагают.

— Почему — граберством? — удивился Алекс. — Всем известно, что «головоглазы» гады и сволочи…

— А, что, по-твоему, грабя гада, ты становишься лучше его?

— Нет, ну, почему, лучше? То есть, да, конечно лучше… То есть, почему грабя? — Алекс почувствовал, что запутывается, — они сами всех грабят, бессовестно…

— А ты, стало быть, с совестью грабишь.

— Нет! То есть, я не граблю, а …

— А, что?

— Ну, ты меня совсем запутал! То есть, вы меня запутали, совсем …

— Нет, дорогой, это у тебя в голове путаница полная. Цели в жизни ты не имеешь. По крайней мере, не сумел убедить меня в обратном. Живешь себе и живёшь. По воле волн. Ты вот, даже не можешь определить, чем ты занимаешься на данный момент. Или, может, боишься назвать вещи своими именами? Вот ты можешь сказать, что ты украл у них, в последний раз?

— Ну… они увели у военных одну вещь… А я хотел её вернуть.

— В твоих словах не чувствуется уверенности в своей правоте. Ладно. Не буду на тебя давить. Извини за наезд, Алекс. Я сегодня не в духе… Старики… они такие… въедливые. Вечно они молодёжь осуждают. А надо себя осуждать. Это мы виноваты, что вы такими стали. Родители всегда в ответе за детей…

— Мы вот тоже были не сахар, в своё время — и рок-н-рол, и танцульки, и брюки стильные — дудочкой, и ссоры с родителями. Всё было. Вот только мечтали мы о многом и стремились к высокому. Много работали, постоянно учились… А сейчас наше поколение уходит, выгорает постепенно… Сгорело наше поколение, осыпалась трупами окалина, угольки остались… Вот, и хотелось мне знать, что не зря мы жизнь прожили, что дело наше не умрёт, найдётся кто-то, кто знамя наше подхватит. Не всё, к сожалению, получилось, но кое-чего мы, всё-таки, добились. Ну, вот, например, то, что ты сейчас находишься здесь, это есть воплощение одной великой мечты…