Страница 85 из 90
— Удивлю, у Сазонова ровно такое же мнение. Можно в туалет? Потом вернусь в клетку.
— Ладно. В туалет, потом ко мне в кабинет.
Процесс мочеиспускания никто плотно не контролировал. Да и гэбешник ждал у своей двери в дальнем конце коридора. Конечно, без пропуска отсюда не вырвешься. Но и с задержанными так не поступают.
— Ростислав Львович! — сказал он, вновь опускаясь на стул у стола инспектора. — Как говорят в американских детективах, давайте сотрудничать. Интерес республиканской конторы состоит, чтоб сведения о проделках вашего «пятака» из Минского управления не просочились в Москву, верно? Я подпишу любое враньё для Москвы, но реабилитирующее меня в случае с Волобуевым и позволяющее продолжить нормальную работу в двух длящихся операциях — в «Песнярах» и ещё одной комбинации контрразведки, о которой вы вряд ли осведомлены.
— Вы — здравомыслящий с виду молодой человек. Образцов предупреждал о вашем шизофреническом стремлении выдать себя за агента.
— Сойдёмся на том, что у меня временное просветление. А пока как истинный псих предлагаю вам послушать музычку. При её звуках у полковника, вы назвали его фамилию — Головачёв, было такое выражение лица, словно он собирался застрелить Образцова. Кассеты со мной, нужен магнитофон.
Такой нашёлся в ящике стола.
Прозвучали «Муры», потом каталонская версия.
— Сходство налицо. И что?
— Головачёв едва за голову не схватился и сказал: если «Песняры» исполнят на гастролях по Латинской Америке польскую антисоветчину в переводе на испанский, «Голос Америки» раструбит на весь свет. Включить её в репертуар «Песняров» настоял ваш драгоценный Волобуев. Свидетели: весь ансамбль «Песняры». Вот почему я начал его подозревать в гнили. Офицеров «пятака», слышал ещё их другое название –«пятка», волновало совершенно другое: спрятать преступления своего офицера любой ценой. То есть ценой моей головы.
— И вы не вымогали у Волобуева деньги?
— Конечно — вымогал. Тот постоянно брал мзду с нашего администратора Серёгина за всякие левые операции. Я надеялся, что Волобуев, согласившись для вида, отложит активные действия до Минска. Заставлять ваших тащиться в Чернигов я, естественно, не собирался. Но Волобуев оказался не только козлина и вражина, ещё и нервы ни к чёрту. Кинулся на меня. И получил.
— Вы справились с подготовленным офицером КГБ?
— А что там справляться? Если бы Образцов не спрятал моё личное дело, вы бы знали — у меня чёрный пояс по карате и золотая медаль городских соревнований в фулл-контакт. Убить вас и вашего водителя около здания юрфака я мог так же легко, как если бы держал автомат Калашникова. Но по-прежнему пытаюсь объяснить, что мы с вами — на одной стороне, законности и справедливости. Образцов и Волобуев радеют не за госбезопасность, а только за свои шкурные интересы. Головачёв или крепко зажмурил глаза, или активно покрывает, не знаю.
Нервный разговор в таком же ключе продолжался ещё минут десять, пока не раздался стук в дверь. Вошедший пожал руку инспектору, потом повернулся к Егору.
— Ты? Предупреждали же, что длинный язык и авантюризм тебя до добра не доведут.
— И я тебя рад видеть, Аркадий.
Они тоже обменялись рукопожатиями.
— Капитан, вы хорошо знаете этого человека?
— Как облупленного, Ростислав Львович. Егор Егорович Евстигнеев, 1960 года рождения, наш агент, приносящий много полезной информации и максимум хлопот одновременно.
— Псевдоним?
— «Вундеркинд». Он что, не назвал?
Услышав самое краткое изложение истории задержания Егора, подробности инспектор опустил, Аркадий, прекрасно сохраняющий бесстрастность на физиономии, в этот раз не скрывал эмоций и не выбирал выражений.
— Ростислав, вы же сами ещё до моего прихода поняли, что выдуманное Образцовым — редчайший бред, не выдерживающий даже минимальной проверки.
— Само собой. Но если бы я получил приказ счесть этот бред святой правдой, то приказ — есть приказ. Егор! Где кассета?
— А где Сазонов?
— Едет в Минск, — ответил Аркадий. — Услышав, что тебя задержали, перезвонил мне и срочно возвращается.
— Позвольте вопрос, товарищи офицеры. Когда Волобуева привезут сюда?
— На следующей неделе. Как врачи разрешат, — признался инспектор.
— А пока его охраняют люди Головачёва, которым приказано пресечь утечку от него информации любой ценой, — Егор вздохнул. — Его точно живым привезут?
— Давайте не будем забегать вперёд, — предложил Ростислав Львович. — Полагаю, Образцова придётся отозвать немедленно.
— Я могу забрать Егора? — спросил Аркадий.
— Под вашу ответственность. Давайте так, Егор Егорович. Жду вас завтра к девяти ноль-ноль. Будьте любезны прихватить копию кассеты.
— Прихвачу. Но это ещё не всё. В личном деле лежит моё заявление на имя начальника пятого отдела, подписка о сотрудничестве и неразглашении, а также многочисленные рапорты в связи с неблагополучными явлениями в Белгосуниверситете, с гастролями «Песняров» по Центральной России и расследованием взрыва на Калиновского, 46. Если Образцов сделает их достоянием общественности, мне нужен будет отъезд в Россию, новая личность, документы. Знаете ли, ни университетские, ни милиция, ни музыканты не любят агентов «кровавой гэбни».
— Справедливо. Очень надеюсь, до распространения компрометирующих сведений не дойдёт. Аркадий, уводите вашего «Вундеркинда». Меня он тоже утомил.
На коридоре Егор признался:
— Клянусь, жопа от страху мокрая. Если бы и ты начал крутить хвостом, не знаю, не видел, он на нас не работает…
Капитан положил ему руку на плечо.
— Мы тоже работаем далеко не всегда в белых перчатках. Но хотя бы своих не бросаем. Тем более подписан приказ главы КГБ БССР о поощрении тебя за раскрытие взрыва в гастрономе. Если генерал увидит в справке, что человек с фамилией, удивительно напоминающей фамилию известного киноартиста, в течение недели упомянутый как наш герой, а потом как посторонний, поломавший офицера из пятой управы, у него непременно проснётся любопытство. Не исключено, победная реляция уже отправилась в Москву...
— Так какого хрена Образцов...
— Скорее всего — приказ. Хоть сдохни, но делай что хочешь и похорони безумную историю, что сотрудник убил постороннего гражданского, а ещё пытался убить нашего же агента на связи. Вот Коля и сделал всё, что мог — попытался перевалить дерьмо на твою голову. Бестолочь.
— Значит, я бросаю «пятак». Хрен им в зубы, а не сотрудничество.