Сказка о сказке

Но сейчас Эли чётко сказала – «дарагая», а Лю́си даже не расслышала насмешку в словах. Она копошилась и копошилась в джинсовой куче, пока не вытащила самые потёртые курточки с заплатками на локтях и джинсы с разодранными коленками.

– Ну, нет! – Лю́си жалобным звуком потянула воздух. – Нет, на всё краски не хватит. Придется только эти, протёртые. Зато их не жалко!

Тут она заулыбалась, просунула руку в джинсовую дырку и помахала из дырки пальчиками. И сразу стало ясно, что с её умом всё в порядке, что не сошла она с него и не спрыгнула. Но не успела Эли успокоиться, как Лю́си отбросила кучу одежды и шальным кузнечиком снова куда-то сорвалась. Куда-то пропала, но почти сразу вернулась с большой раскрытой книгой. Эли уже закончила красить свой рюкзак и теперь с новым интересом смотрела на подругу, пыталась отгадать, что она ещё придумает или в книге разыщет?

– Угу! Угу! В путешествие. В путешествие надо брать…

Лю́си взад-вперед щёлкала страницами и водила по ним пальцем.

– Угу, вот, нашла! «Человеку нельзя долго лежать на снегу…» Нет, не то. Сейчас найду, вот! «Она использовала все волокна кокосовых орехов…». Нет, это тоже не то, не то, не то! Нет, это тоже не подходит. Угу, вот! «…бросила в кофе кусочек льда, чтобы осела гуща…». Нет, и это не то! Это какая-то неправильная книжка про неправильные приключения!

Лю́си поджала губы – опять обиделась! – и уже собралась запустить книжку подальше, но Эли потянулась и на секунду остановила подругу, кинула взгляд на обложку:

Последнее слово Эли не успела прочесть – книжка-таки полетела в дальний угол – но и не последних ей хвалило, чтобы промолчать и ещё раз тихонько улыбнуться.

Хотя подруги часто говорили одинаковые слова, и даже понимали друг друга с четвертинки слова, они не всегда делали одинаковые дела. Конечно, когда шла работа в кофике, дело было общее. Но когда находился час-другой для отдыха, Эли и Лю́си находили разные занятия. Эли обычно устраивалась в большом кресле, которое почему-то называлось «бабушкино кресло», хотя никакой бабушки у девчонок не было. Бабушки не было, а кресло было, и Эли каждый вечер проводила в нём чу́дные часы, читала любимые книжки, мечтала и думала. Думала и мечтала. А Лю́си тем временем отправлялась в парк развлечений «Луна», где допоздна работал тир «Барборос» с шестью ружьями и шестью пистолетами. Она брала ружьё или пистолет (по настроению) и много пулек, и весело постреливала в разных чудиков и чудовищ, которые появлялись из темноты, бормотали непонятными голосами или страшно рычали, но никогда не успевали увернуться от Люсиной пальбы. Не было шанса.

Но порой книжка попадала и в Люсины руки. Да, такое бывало, и обычно Лю́си так увлекалась, что она даже до бабушкиного кресла не успевала дойти, а устраивалась где-нибудь на полу, сидела по-турецки и читала, читала. Но вот какое дело: даже если в руки ей попадалась очень толстая книжка, Лю́си хватало полчаса, чтобы её прикончить. Не больше. С книгами она расправлялась, как с чудовищами в тире «Барборос», – быстро! Страницы так и летали под её пальцами, а глаза пулей носились по строчкам.

Иногда Эли видела в руках подруги знакомую книгу и вспоминала, как она наслаждалась этой книгой целую неделю, смаковала страничку за страничкой. Вспоминала и спрашивала: «Ну как? Понравилось?» А в ответ получала беззаботную улыбку, её весёлая подружка легко отмахивалась: «Подумаешь! Ничего особенного…». И улыбалась. Лю́си так забавно улыбалась, что сердиться на неё было невозможно. А Эли порой очень хотелось рассердиться и даже нахмуриться, потому что книжки она любила больше, чем клубничное мороженое. Ну, может, не больше, почти так же.

Но сейчас Эли не стала хмуриться, она тихонько вздохнула и спрятала улыбку.

– Ладно, дар, ты собирай еду, чтобы на три дня хватило, а я соберу вещи. Времени мало, джинсы мы после покрасим. Ты не волнуйся, краску я возьму.

Лю́си кивнула – она уже забыла, что ничего не нашла в неправильной книжке – и зашагала по кофику, размахивая руками, искала и набивала в пластиковые пакеты всякую съедобную всячину, а сами пакеты запихивала в свой совершенно зелёный рюкзак. И только когда он вспух, как воздушный шарик, очень вкусный воздушный шарик, Лю́си успокоилась и опять осталась довольна.

Правда, со стороны рюкзак выглядел странно. Если бы на него посмотрел какой-нибудь кругосветный путешественник – ну так, случайно – он бы сильно удивился, что из сладкого и круглого аромата выглядывают несъедобные ноги куклы, которая умела говорить «мама-мама» и «уа-уа». А рядом с кукольными ногами из рюкзака торчали колесики совершенно несъедобных роликовых коньков. Но Лю́си это не казалось странным – напротив, очень даже понятным.

Эли тем временем внимательно и серьёзно набивала свой рюкзак. Она вела взгляд по кофику, вела, иногда останавливалась, задумывалась на секунду, и дальше вела. Но если глаза хватали что-то, что хоть как-то могло пригодиться, это что-то сразу заворачивалось в пакет и устраивалось в рюкзаке. Поудобнее. И через десять минут рюкзак Эли тоже вспух, как не очень вкусный воздушный шарик, и в нём тоже оказались ролики – ну, как без них гоняться за великаном?!

Хотя и без роликов великану пришлось бы туго. Из всех карманов красно-зелёного рюкзака выглядывали, на первый взгляд, самые странные вещи: ножи и вилки, прищепки для белья, верёвки и пять тюбиков суперклея, что в одну секунду крепко-накрепко склеивал всё. Да, всё на свете.

– Ого, тяжесть какая! – Лю́си потянула свою ношу, а потом сравнила с рюкзаком Эли. Вес получился хорошим, одинаковым, но Лю́си вдруг ужасно огорчилась и страшно расстроилась. Да, ужасно и страшно – её славное личико с новой стрижкой, как у мальчика, даже сморщилось, будто Лю́си превратилась в стриженную старушку. И когда удивленная Эли потрясла её за плечо, Лю́си в ответ только головой замотала в разные стороны и еле выдохнула свою печаль:

– Ой, дар, ой. Кажется, мы зря собирались. Никого мы не догоним. Ничего мы не поднимем. Плиту-то. Без подъемного крана. Мы вот на столечко. Не сдвинем.

Лю́си медленно, как из тюбика, выдавливала слова, а пальцами показала, что каменную плиту на площадке кофика не получится сдвинуть даже на полноготочка. Но Эли почему-то не расстроилась. Она как раз достала два электрических фонарика, один оставила себе, другой отдала Лю́си и спокойно смотрела – ждала, пока подружка выберется из своего горя. Ждала. А Лю́си и не думала из него выбираться, будто ей нравилось в нём сидеть. Наконец Эли устала ждать – ей тоже порой не хватало терпения.

– Да-ар! Дар! Ты что, забыла, что у нас там внизу, под кофиком?

– Ну, подвал, – Лю́си отвечала мрачно, не хотела расставаться со своим горем.

– А в подвале? Что у нас там?

– Ну, всякая всячина, – Лю́си недоверчиво посмотрела на подругу, не понимала, куда она клонит, только фонарик вертела в руках.

– И куда наш подвал тянется?

– Ну, вперёд. Там, значит, – Лю́си наконец представила себе подвал и стала мысленно по нему пробираться. – Там, как сойдешь по ступенькам, и сразу! А-а-а! Это, значит, он как раз прямо! Прямо под нашей площадкой! Чёрт возьми!

Эли кивнула двойной улыбкой. Одной подтвердила, что Лю́си правильно догадалась, а второй показала, что ей совсем не нравится, что подруга ругается – как мальчишка. Но Лю́си, видно, всерьёз решила превратиться в мальчишку: хлопнула себя ладошкой по лбу, потом свистнула, лихо надела бейсболку и повернула её козырьком назад. И сразу, будто они с Эли обо всем договорились, стала ногой подпихивать рюкзаки к лестнице, что вела в тот самый подвал.

Да, в тот самый, что находился под кофиком. Странно, что Лю́си про него забыла. Хотя нет, не странно. Маленькие хозяйки редко в нём бывали, он им достался вместе с домиком, и когда домик готовили для двух почётных горожанок, все ненужные вещи перетащили вниз, в подвал. И потом, когда домик переделали в кофик, туда свалили ещё много ненужных вещей. И славные жители Птибудошта, очень добрые, очень любящие двух почётных горожанок, просто не подумали, что подвал может пригодиться в хозяйстве.